Неделя в кино: Кевин Спейси и гражданская война
"Кевин Спейси расплакался в эфире", "Кевину Спейси негде жить", "Кевин Спейси разорен" – таких заголовков в последнюю неделю было множество. Едва ли не лучший драматический актер Голливуда Кевин Спейси дал сразу несколько откровенных интервью ведущим американским журналистам после того, как жюри присяжных в Нью-Йорке и Лондоне оправдали его по всем обвинениям в сексуальных домогательствах.
Дело Спейси стало одним из самых громких и показательных в череде подобных расследований. В 2017 году актер Энтони Рэпп заявил, что Спейси приставал к нему, когда тот еще был четырнадцатилетним мальчишкой. После чего актер сделал каминг-аут, признавшись в своей гомосексуальности, и принес извинения Рэппу, хотя и не помнил такого эпизода. Как это часто бывает, вслед за первым обвинением последовали и другие. В общей сложности о домогательствах со стороны Спейси заявили пятнадцать человек – члены съемочной группы сериала "Карточный домик", в котором актер играл главную роль и был одним из продюсеров, и сотрудники лондонского театра Old Vic, который Спейси возглавлял 11 лет.
После обвинений жизнь Спейси рассыпалась, как тот самый карточный домик. Из сериала его уволили, отснятые ранее фильмы с его участием или положили на полку, или пересняли с другими актерами, никаких новых предложений о съемках, конечно, не поступало. Кинематографическое сообщество вынесло вердикт "казнить" задолго до того, как дело начали рассматривать в суде. На долгих семь лет Спейси оказался в абсолютной изоляции. В итоге судебные издержки, выплата компенсаций и отсутствие работы привели к тому, что актер вынужден был продать свой дом в Балтиморе, а вещи сдать в камеру хранения. "Я не знаю, где я буду жить", – признался актер в интервью Пирсу Моргану со слезами на глазах. Впрочем, ценность этого интервью, и особенно интервью Спейси Лексу Фридману, которое длится два с половиной часа, конечно, не в том, что СМИ растащили на заголовки.
В последние годы видеоинтервью стали отдельным жанром художественного высказывания. Интервью Пирса Моргана или того же Фридмана ждут чуть ли не больше, чем новых серий любимого сериала. Не загнанные в рамки телевизионного хронометража, журналисты на своих каналах в YouTube получили возможность говорить со своими героями столько времени и так, как они считают нужным. Раскрывать своего героя постепенно, внимательно всматриваться, иногда задавать одни и те же вопросы снова и снова и показывать зрителям, как "клиент путается в показаниях", как было, например, в интервью Моргана с Фионой Харви, которая утверждает, что ее оклеветали создатели сериала "Олененок". Этот жанр разговора без ограничений превратил интервью из формата "вопрос-ответ" в захватывающее зрелище. А в случае с интервью Кевина Спейси – в отдельное произведение драматического искусства.
Спейси, истосковавшийся по сцене и камере, семь лет проживший в изоляции и поливаемый презрением, здесь выдает весь спектр своего застоявшегося драматического таланта: он не просто рассказывает о своих ролях – он в мгновение ока перевоплощается в режиссеров и партнеров по съемкам, он не просто говорит о своих злоключениях – он заново проживает их, создавая то лирического, то драматического, то комедийного героя своей собственной истории. Эти интервью и исповедь, и актерский бенефис, и истинное наслаждение для киногурмана. И как бы вы ни относились к вердикту жюри присяжных, и даже если вы подозреваете, что Спейси обвел их вокруг пальца, как обманул всех один из лучших сыгранных им персонажей – Джон Доу из триллера "Семь" – эти интервью будут изучать на факультетах киноискусства. А пережитая актером драма – важный урок для тех, кто торопится приговорить еще до суда.
"Падение империи" или "Гражданская война"?
В Израиле в ограниченный прокат с переводом на русский язык выходит фильм "Гражданская война" Алекса Гарленда, который в российской локализации симптоматично назвали "Падение империи". Симптоматично для тех, кто назвал, конечно, хотя доля истины в картине Гарленда и злорадной локализации, увы, присутствует. "Гражданская война" вышла еще весной, но, несмотря на то, что картина эта – одно из самых сильных гуманистических и политических киновысказываний последних лет, прошла как-то незаметно для массового зрителя. Между тем, если лет пять назад "Гражданская война" (в прямом и переносном смыслах) воспринималась бы как тревожная фантазия режиссера, то сегодня сюжет этого фильма, хоть и развивается где-то в неопределенном, но недалеком будущем, выглядит, увы, совсем не фантастикой.
Итак, США в обозримом будущем. Президент в нарушение Конституции остался на третий срок, защищая свое властолюбие с кровавой жестокостью. Сепаратистские штаты – Калифорния и Техас – возглавляют борьбу за демократически ценности, их войска постепенно приближаются к Вашингтону. У них приказ – пленных не брать, президента убить. Приободрившиеся в этом кровавом месиве националисты и просто бандиты, никому не подчиняющиеся, упиваются кровавым хаосом. В этом противостоянии, как и в любой братоубийственной войне, нет законов и правил. Кажется, единственные, кто еще полагаются на привилегию хоть каких-то привычных понятий, – репортеры ведущих мировых изданий: бесстрашная фотограф Ли (Кирстен Данст), авантюрист и балагур, а по совместительству журналист Reuters Джоэл (Вагнер Маура), ветеран Сэмми из The New York Times, неповоротливый и страдающий одышкой (Стивен Маккинли Хендерсон) и юная фанатка Ли Джесси (Кэйли Спэни), для которой это роуд-муви через кровавую баню войны становится боевым крещением.
Гарленд, безжалостно и последовательно описывающий жестокость братоубийственной войны, позволил себе эту единственную надежду – веру в то, что даже в эпицентре безумия сохранится право людей на информацию и безусловное уважение к надписи Press, которая станет для героев фильма и щитом, и мечом. Гарленд не упоминает реальные стороны нынешнего политического противостояния в США, не позволяет себе ни малейшего намека или сходства с двумя главными американскими политическими оппонентами. Он делает свою историю универсальной, выводя ее за рамки сиюминутного, таким образом лишая зрителя возможности остаться в зоне его политического комфорта, заведомо выбрать сторону и, исходя из этого выбора, сформулировать свое отношение к происходящему. Фильм Гарленда не политическая колонка в газете, а предчувствие, предупреждение, визуализация опасений, которые, увы, актуальны сегодня не только для Америки. Очень страшное свидетельство еще не случившейся, но уже назревающей, тлеющей, набухающей катастрофы.
Обзор подготовила Алина Ребель
