"Если не в 98, то когда?". Интервью с внучкой Шолома-Алейхема, писательницей Бел Кауфман
В воскресенье, 9 августа, в Нью-Йорке прошел первый фестиваль русскоязычного еврейства "Лимуд", участниками которого стали около 200 молодых русскоязычных американских евреев. К участникам этой уникальной конференции присоединились видные филантропы, ученые и педагоги, общинные лидеры, русскоязычные израильские министры и депутаты Кнессета, известные представители бизнеса, СМИ и общественных организаций. Среди активистов "Лимуда" – знаменитая писательница Бел Кауфман, внучка выдающегося еврейского писателя Шолома-Алейхема.
Бел Кауфман стала великой и популярной, когда в 1960-х годах мировым бестселлером стал ее роман "Вверх по лестнице, ведущей вниз", а его название – идиомой, вошедшей чуть ли не вовсе языки мира. Это многократно переиздававшееся, полуавтобиографическое (Бел сама была учительницей) произведение о школьниках и их учителях, детях и взрослых, о тех, кто идет против системы, начинается словами "Привет, училка!" и заканчивается словами "Привет, зубрилка!", а между этими двумя репликами письма – крики людей, надеющихся, что их услышат. Бел Кауфман также является борцом за сохранение идиша, почетным профессором Колумбийского университета.
Сразу на следующий день после своего 98-го дня рождения Бел Кауфман согласилась побеседовать с журналистом Алексеем Осиповым. "Звоните, не стесняйтесь, – сказала она. – Я не буду уставшей, у меня хороший опыт, ведь после книжки про школу я еще преподавала и в университете. А теперь я главным образом выступаю про своего деда. Я – актриса-внучка. Все же недаром я была хорошая учительница. Людям нравится: я стою, двигаю руками, вспоминаю… Но последние годы я выступаю меньше. Многие, наверное, думают, что я уже умерла".
Интервью с писательницей Бел Кауфман
Миссис Кауфман, как прошло торжество по случаю вашего дня рождения?
Было много гостей – больше полусотни, много поздравлений. Было весело. Все прошло в клубе. Пришли люди, которые любят меня, и которых я люблю.
А что значит для вас "любить"?
О, это когда кто-то для тебя более важен, нежели ты сам себе.
И вы в любовь верите? Она существует?
Вне всяческих сомнений! Вот, например, вчера, я была просто окружена любовью.
А ваш роман с идишем – это тоже своего рода любовь?
В нашем доме говорили только по-русски. И даже дедушка, Шолом-Алейхем, с нам говорил тоже на русском, хотя писал на идиш. Когда я приехала в Америку, я пошла изучать… идиш. Мама очень хотела, чтобы я знала и древнееврейский. Нашим другом был поэт Хаим-Нахман Бялик, так вот дедушка очень хотел, чтобы Беллочка (то есть, я) могла читать стихи Бялика в оригинале. Помню, что учитель был очень смешной. Он приходил раз в неделю. Теперь уже все забыла, помню лишь имя учителя и совсем никчемную фразу, которая переводится как "я хочу лошадь".
А роман с Нью-Йорком?
Этот город был совсем другим, когда я приехала в него 85 лет тому назад, все было иначе: не было, например, наркотиков, не было столько насилия и такого разгула криминала. Когда я училась в колледже, то мне приходилось бегать в разные корпуса через Central Park, и я никого и ничего не боялась. Сейчас же в самом сердце Нью-Йорка лучше не появляться. Сегодняшний Нью-Йорк – это другая планета. Лучше она или хуже? Не знаю… Все поменялось – телевидение, электроника, компьютеры. Не знаю, лучше ли это. Да, мое поколение знало меньше по объему, чем нынешнее, но наши знания были более глубокими.
Как вам удалось сохранить свой русский?
Я очень люблю этот язык! Как можно читать Пушкина на каком-то другом языке?! Читаю на русском я хорошо и быстро, говорю несколько хуже, иногда забывая слова. Но я горжусь тем, что за восемь с половиной десятилетий, прожитых мною в Новом свете, я сохранила свой русский.
Каков главный итог вашей жизни? Роман?
То, что я была хорошей учительницей, то, что смогла вдохновить молодых. Многие мои бывшие ученики сами теперь люди более чем взрослые, но они помнят меня, помнят то, что я смогла в свое время заинтересовать их будущим, пробудить в них интерес к изменениям в лучшую сторону. Для меня это самое важное из того, что я успела в жизни. Кстати, так и не знаю, есть ли мои ученики, которые сейчас живут в Израиле. А вот с тем, кто живет в Нью-Йорке, встречаюсь то тут, то там достаточно часто. Почти всегда это уже дедушки и бабушки, с внуками и внучками.
Но ведь ученики – это не родные дети. Обычно гордятся собственными отпрысками и тем, сколько вложили именно в своих, а не в чужих…
Дети всегда остаются детьми, и степень вашего родства с ними совершенно не важна, особенно при условии, что вы становитесь тем самым, единственными учителем, который в состоянии изменить мировоззрение своего ученика. Я была такая…
Как вы думаете, почему ученики вас запомнили?
Начнем с того, что посмотрим правде в глаза: я – умная, и не стесняюсь констатировать этот факт. А, главное, я любила детей, которые начинали познавать и самих себя, и собственно жизнь, которые начинали писать свою автобиографию.
А что вы узнали о себе?
В свои 98 я точно знаю – что мне важно, а что не очень. У меня немного времени, и я должна потратить его на самое важное для меня. Я научилась произносить одно слово, которое боялась сказать, будучи молодой. Это слово – "нет".
98 лет – это много или мало?
По-моему, много. И я хочу дожить до ста. Всех приглашаю на мой юбилей! Причем делаю это уже сейчас, когда, например, прохожу по своей улице и встречаю знакомых.
Как обычно проходит ваш день?
Обычно я очень мало сплю, ложусь в час-два ночи, а встаю в семь утра. Я всегда занята, у меня много дел: люди пишут мне и просят рассказать о Шолом-Алейхеме. Это приятно. Пока, по-моему, нас с Шолом-Алейхемом любят.
Еще выполняю еще одно неотложное дело: хожу в танцевальную группу. Правда, теперь всего раз в неделю. А когда была немножко моложе, и мне было всего 96 лет, танцевала 2-3 раза в неделю. Но и теперь каждый четверг отдаю этому занятию полтора часа. За вечер у меня сменяется от 7 до 10 партнеров.
Знаете, что я сейчас вспомнила? Как я уже из Америки в первый раз поехала в Израиль (тогда он еще назывался Палестиной) и встретилась там с вдовой поэта — мадам Бялик. В последний раз мы виделись в Одессе, когда мне было семь или восемь лет. И вот я – уже взрослая женщина, а она, увидев меня, радостно говорит: "Беллочка, вы совсем не изменились". А изменилась, ведь много лет, работая в школе, вставала еще затемно и затемно приходила домой. С тех пор я еще не отдохнула. Но знаю, что должна писать, все ждут мои мемуары. А у меня все – в голове и в записках. Отдельно – об одесском детстве, отдельно – об эмиграции, отдельно – о работе в школе, отдельно – о деде. Мне кажется, что я прожила несколько жизней. Чтобы написать о каждой, надо засесть за книгу. Если не в 98 лет, то когда?
Вы знаете о том, что вы – красивая?
Да, мне говорят: что я – красивая, что я – изящная, что я красиво одеваюсь, что я являюсь образцом для подражания, примером. Последнее стараюсь не считать за комплимент, говоря, что в жизни сделала столько ошибок, что теперь всех и не упомню.
Беседовал Алексей Осипов