Le Figaro: Мир с исламистами невозможен
Тьерри Вольтон
Победа ХАМАСа на палестинских выборов "гальванизировала" исламистов во всем мире, и это сделало еще более бессмысленными предложения Усамы бин Ладена о перемирии, если к ним вообще можно было относиться всерьез.
В самом деле, представим себе, что американцы уходят из Афганистана, Ирака и Саудовской Аравии, допустим даже, что появляется суверенное палестинское государство, как того требуют исламисты. Удовлетворит ли их это настолько, что война с ними закончится? Конечно, нет.
Айман аз-Завахири, человек номер два в "Аль-Каиде", сказал, что земли ислама должны простираться от Восточного Туркестана до Андалусии. В представлении этого идеолога, возрождение уммы – сообщества мусульман – состоится на развалинах сорока ныне существующих государств, в том числе Израиля, ликвидации которого открыто требует ХАМАС. Однако эти требования не могут быть предметом переговоров. Поскольку компромисс невозможен, западному миру придется и дальше жить в состоянии практически перманентной войны с не вполне понятным, постоянно меняющимся и агрессивным противником.
Тем не менее, удары, нанесенные террористам после 11 сентября, показали их уязвимость. Хотя трудно надеяться на то, что угрозу с их стороны удастся устранить окончательно, ее можно как минимум серьезно уменьшить. Чтобы достичь этой цели, упор следует сделать не только на военную победу, но и на изменение тех условий, которые сделали возможным расцвет исламизма. Иначе говоря, модернизация мусульманских стран, проведенная под влиянием западной глобализации, позволила бы преградить дорогу террористам. Но только возможно ли это?
Современность всегда является синонимом норм, ценностей и образа жизни, навязываемых господствующей цивилизацией другим цивилизациям. В свое время именно это делали Греция, Рим, ислам, а в другой части мира – Индия и Китай.
В наши дни современная западная цивилизация охватывает всю планету благодаря существующим средствам коммуникации. Исламисты сражаются против этой глобализации из-за неприятия двух ценностей западного наследия, несовместимых с их верой – представления о роли религии в обществе и уважения прав человека. В отношении этих двух этических вопросов исламисты, как и представители классического, неполитизированного ислама, едва ли могут пойти на уступки. Такие уступки поставили бы под вопрос основы их веры и вытекающий из них образ жизни – в мусульманском мире эти два начала находятся в неразрывной связи. Отсюда и накал конфликта.
Христианство и ислам имеют разные представления о роли религии, о ее месте в обществе, о ее статусе по отношению к государству. Христианство распространялось как вера гонимых людей до того момента, когда римский император Константин, будучи кесарем, принял в 313 году христианство, начав процесс, который впоследствии охватил его империю. Мухаммед, основатель ислама, был "сам себе" Константином, поскольку создал государство и империю еще при жизни. Если христианам долго приходилось делать выбор между Богом и кесарем, эта дилемма никогда не занимала ислам, поскольку в едином исламском государстве нет кесаря – есть один только Бог. Отсюда проистекает и иное отношение к религии.
И все же лишь после Французской революции в христианских странах произошло реальное разделение Церкви и государства, что сделало возможным общество, в котором каждый человек вправе свободно жить согласно со своей собственной религиозной и духовной доктриной. Такая перспектива невыносима для поборников исламизма, цепляющихся за священные тексты. Эти ценности, принесенные западной глобализацией, грозят уничтожить этот религиозный тоталитаризм, а вместе с ним и авторитет его доктринеров. Поэтому исламисты боятся.
Но существует нечто, еще более важное для них. В соответствии с шариатом и традицией, существуют три категории лиц, не пользующихся равными юридическими и религиозными правами с мусульманами: это неверующие, рабы и женщины. Последние всегда оставались самыми обделенными. Раб мог стать свободным, неверующий – принять веру, но женщина не могла и не может до сих пор изменить свой статус. Она обречена оставаться тем, кем она есть, как гласит слово Божье в Коране.
Даже в тех мусульманских странах, где шариат не является источником законодательства, женщина остаются в приниженном положении по причине полигамии и репудиации (развода по воле и в интересах одной стороны. – Прим. ред.), которая бьет по тем из них, кто не удовлетворяет требованиям супруга. В глазах исламистов эмансипация женщин – это поощрение аморальности, разврата. Она воспринимается как смертельный удар по семье, этому фундаменту исламского общества. Возможно, эта главная причина той ярости, с какой исламисты борются против Запада и его ценностей.
Сохранение патриархата лежит в основе кризиса ислама, и исламисты используют этот кризис в своих интересах. Между патриархатом и современным государством существует антиномия. Патриархат соединяет естественный (семейный) порядок с порядком политическим (племенным), увековечивая в обоих приоритет власти мужчин.
Современное государство разделяет эти два порядка. Более того, оно отменяет их, разграничивая общественную сферу, зарезервированную за государством, и сферу частную, семейную – так же, как в случае с отделением Церкви. Это целостность мусульманского митра, в котором общественная, частная и семейная сферы должны быть поставлены под единый и единственный закон Бога. Поэтому исламисты так настойчиво пытаются восстановить семейный и социальный порядок в отношениях между мужчинами и женщинами. Битва за ношение хиджаба иммигрантками – ярчайшее тому свидетельство. Предлагая иную роль женщины, нарушая равновесие между полами, современность ставит эту мужскую власть под удар. Для исламизма вопросы о мужчине, о его статусе, о его власти – это вопросы центральные. В этом свете нетрудно объяснить использование ими террористических методов. Мученичество исламистов навечно возвышает их в глазах "их" женщин – матерей, сестер, жен. Их самопожертвование укрепляет власть мужчин – пусть даже посмертно. Их ярость соразмерна страху, который они испытывают, сознавая, что они жертвуют всем ради мира, который уже исчезает. Это отчаяние толкает исламистов на нигилистические террористические акты, единственный смысл которых – в удовлетворении ненависти к приговорившей их современности. Это смертельная борьбе, в которой нет места миру.
