The New York Times: Путь шпиона: от Айовы до атомной бомбы и кремлевской награды
Уильям Броуд
У него было стопроцентное прикрытие: настоящий американец, родился в Айове, окончил колледж на Манхэттене, армейские приятели, с которыми он играл в бейcбол.
Однако у Георгия Коваля была своя тайна. Во время Второй мировой он был одним из лучших советских шпионов – под кодовой кличкой "Дельмар" – которых готовило сталинское управление внешней разведки.
"Атомные шпионы" – старая песня. Однако историки утверждают, что доктор Коваль, который в прошлом году, в возрасте за девяносто, умер в Москве, и имя которого только что стало достоянием гласности, был одним из самых значимых шпионов в XX веке.
2 ноября Кремль ошарашил западных ученых, объявив, что Владимир Путин посмертно присвоил высшую российскую награду советскому агенту, который сумел внедриться в Манхэттенский проект по созданию атомной бомбы.
В заявлении доктора Коваля прославляли как единственного советского разведчика, который сумел внедриться на секретные объекты проекта, а про его работу было сказано, что она дала Советскому Союзу возможность ускорить создание собственной атомной бомбы.
Уже с тех пор историки, ученые, чиновники и друзья наперебой стараются пересказать историю доктора Коваля – спортсмена, парня, который нравился абсолютно всем, и настоящего технического гения. Американская разведка знает о его измене как минимум с начала 1950-х, когда следователи допросили его коллег-ученых и взяли с них подписку о неразглашении.
Успех этого шпиона был обусловлен необычной историей миграции семьи из России в Айову и обратно. Это стало причиной его приверженности идеям коммунизма, пренебрежительного отношения к американским устоям и отсутствия иностранного акцента.
"Он был очень дружелюбным, сопереживающим и умным", – рассказывает Арнольд Креймиш, который когда-то учился вместе с доктором Ковалем в City College, а потом работал вместе с ним на проекте создания атомной бомбы. "Он никогда не делал домашних заданий".
Стюарт Д. Блум, один из ведущих физиков в Ливерморской национальной лаборатории в Калифорнии, который тоже учился вместе с Ковалем, называл его "правильным парнем".
"Он играл в бейсбол. И хорошо играл, – вспоминает доктор Блум. – У него не было русского акцента. Он отлично говорил на английском языке – на американском английском. Никто и усомниться не мог в том, что это – настоящий американец".
"Однажды, – добавляет доктор Блум, – я видел, как он смотрел куда-то вдаль и думал о чем-то. Теперь я, кажется, понимаю о чем".
За прошедшие годы ученые и федеральные агенты выявили полдюжины тех, кто пытался проникнуть в проект, работая на Советы, особенно в Лос-Аламосе, Нью-Мексико. Все они были скорее "залетными". Работали скорее на импульсе. Тут не было никакой настоящей шпионской подготовки.
А вот доктор Коваль был настоящим, хорошо подготовленным "кротом", выращенным в Советском Союзе вселявшим страх ГРУ. Более того, у него был допуск к американским атомным предприятиям – ни один другой советский шпион не мог об этом и мечтать. Эксперты по атомной энергии говорят, что секреты производства атомной бомбы могут быть гораздо важнее секрета ее разработки.
Бомба была сделана в Лос-Аламосе, а вот ее составляющие и топливо для нее изготавливались на засекреченных заводах в Оук-Ридж, Теннеси, и в Дейтоне, Огайо – именно сюда Коваль заходил не просто как посетитель, но как представитель вооруженных сил с широкими полномочиями и властью.
"У него был допуск ко всему, – рассказывает доктор Креймиш, который работал с Ковалем в Оук-Ридж и теперь живет в Рестоне, Вирджиния. – У него был собственный джип. Мало у кого из нас был собственный джип. А он был умный. Настоящий шпион ГРУ". Этот статус, добавил он, делает Коваля уникальным человеком в истории атомного шпионажа. С мнением Креймиша согласны и историки.
Вашингтон знал о докторе Ковале все, с тех пор как тот бежал из США почти сразу после войны, но держал это в тайне.
"Правительству США было бы очень неприятно, если бы это было предано огласке", – говорит Роберт С. Норрис, автор книги "Стремление к бомбе" (Racing for the Bomb), биографии военного руководителя проекта.
Историки говорят, что Путин мог сослаться на достижения Коваля с тем, чтобы заново разжечь российскую гордость. Как показывает поиск по базе данных Нью-Йоркской публичной библиотеки, объявление повлекло за собой подробные рассказы в российской прессе о Ковале и его тайных подвигах.
"Очень интересно получить такого рода сенсацию, – говорит Джон Эрл Хейнс, историк Библиотеки Конгресса и эксперт в области атомного шпионажа. – Мы очень мало знаем о деятельности ГРУ в США".
Жорж Коваль родился в 1913 году у Эбрехема и Этель Коваль в Су-Сити, штат Айова, где была крупная еврейская община и полдюжины синагог. В 1932 году во время Великой депрессии его семья эмигрировала в Биробиджан, сибирский город, который Сталин объявил светским еврейским отечеством.
Генри Сребрник, канадский историк в Университете Острова принца Эдуарда, который изучает историю Ковалей для проекта об американских еврейских коммунистах, говорит, что семья принадлежала к организации ICOR. Этим идишским акронимом называлась Ассоциация еврейской колонизации в Советском Союзе. Он добавил, что отец Коваля служил в ее отделении в Су-Сити секретарем.
К 1934 году Коваль был в Москве и обучался в Институте Менделеева. Окончив институт с отличием, он был завербован ГРУ, которое, после обучения Коваля, направило его в США почти на 10 лет, с 1940 по 1948 год, для научного шпионажа.
Как он выходил на связь со своими контролерами, неизвестно, как и то, какие именно атомные секреты он передал Советам. Однако ясно, что Москва совершенствовалась в ядерных технологиях очень быстро по сравнению со всеми другими, более поздними ядерными державами.
В США под вымышленным именем поначалу Коваль собирал информацию о новых токсинах, которые могли использоваться в химическом оружии. Затем контролеры ГРУ рискнули и отправили его работать под собственным именем. Коваля призвали в армию, и он случайно начал приближаться к проекту создания бомбы, тогда находившемуся еще в зародышевом состоянии.
Армия сочла его умным и в 1943 году направила на особые военные учения в Сити-колледж на Манхэттене. Этот колледж, который называли Гарвардом для бедных, славился яркими студентами, коммунистами, а после войны стал известен и благодаря Джулиусу Розенбергу, казненному за заговор с целью кражи ядерных секретов для Советов.
Однако Коваль держался вдалеке ото всех дебатов о социализме и России. "Он не обсуждал политику, насколько я помню, – вспоминает д-р Блум. – Он никогда не говорил о Советском Союзе, никогда, ни слова".
В Сити-колледже Коваль и около десяти его армейских товарищей изучали инженерное дело.
По словам Креймиша, армейское подразделение жило в еврейском доме для детей-сирот, через дорогу от колледжа. Креймиш говорит, что Коваль сам называл себя сиротой. Он отличался и еще кое-чем – он был лет на 10 старше своих товарищей, и все удивлялись, "почему он вообще участвовал в этой программе".
Тем временем Манхэттенский проект страдал от нехватки рабочих рук и обратился к армии с просьбой предоставить технически способных людей. В 1944 году Коваль и Креймиш направились в Оук-Ридж. Там основная работа заключалась в производстве оружейного топлива, что считалось самой сложной частью атомного предприятия.
Коваль получил широкий доступ к объектам в огромном комплексе, говорит Креймиш, потому что "он был приписан к отделу санитарной безопасности" и передвигался из здания в здание, удостоверяясь, что радиация не вредит рабочим.
В июне 1945 года США провели первые ядерные испытания, а месяцем позднее сбросили две бомбы на Японию.
После войны, как писала "Российская газета", Коваль бежал из США: агенты американской контрразведки обнаружили советскую литературу, в которой семья Ковалей воспевалась как семья счастливых иммигрантов из США.
В 1949 году Москва провела первые испытания, удивив Вашингтон, который быстро потерял атомную монополию.
В начале 1950-х, говорит Креймиш, ФБР допросило его и остальных, кто был знаком с Ковалем, попросив сохранить допрос в конфиденциальности.
Блум в то время работал в национальной лаборатории в Брукхевене на Лонг-Айленде. "Я был крайне удивлен, – вспоминает он. – Я не считал Жоржа кем-то таким".
В России Коваль возвратился в Менделеевский институт, получил степень доктора наук и преподавал там долгие годы, писала "Российская газета", добавляя, что он до старости был футбольным болельщиком, что люди на стадионе, знавшие о его тайном прошлом, тихо указывали на него.
О шпионской роли Коваля в России публично заговорили в 2002 году после публикации книги "ГРУ и атомная бомба", в которой Коваля называли только по его кодовой кличке. В книге почти не было биографических деталей, однако указывалось, что он был одним из немногих шпионов, которые сумели выскользнуть из сети контрразведки.
Коваль скончался 31 января 2006 года. Причину смерти не обнародовали. По американским подсчетам, ему должно было быть около 92 лет, хотя в кремлевском заявлении говорилось о 94 годах, а некоторые российские газеты писали о 93 годах.
Посмертно Коваль стал Героем РФ, получив высшее звание, которое только может получить российский гражданин. В своем заявлении Кремль говорил о его мужестве и героизме при проведении спецопераций.
Креймиш предполагает, что он был "крупнейшим" из атомных шпионов. "Медаль от президента России ни за что не дают", – говорит он.
