Суд в Москве приговорил правозащитника Олега Орлова к двум с половиной годам колонии

Во вторник, 27 февраля, Головинский суд Москвы приговорил правозащитника, бывшего члена правления ликвидированного общества "Международный "Мемориал" Олега Орлова к двум с половиной годам колонии общего режима.

Орлов был признан виновным "в повторной дискредитации вооруженных сил РФ" и взят под стражу в зале суда, передает "Интерфакс".

Напомним, что 14 декабря 2023 года Мосгорсуд отменил приговор Олегу Орлову, осужденному к выплате штрафа в размере в 150 тысяч рублей за "повторную дискредитацию вооруженных сил РФ", материалы были возвращены в прокуратуру. Тогда мера пресечения в виде подписки о невыезде и "надлежащем поведении" была оставлена Орлову без изменений.

Олег Орлов был признан виновным "в совершении действий, направленных на дискредитацию использования ВС РФ", после того, как был дважды привлечен к административной ответственности за аналогичное деяние в течение одного года (ч. 1 ст. 280.3 УК РФ).

Орлов не признает вину.

Претензии следствия к Орлову связаны с публикацией текста в одной из соцсетей.

Общественным защитником на процессе выступал главный редактор "Новой газеты", лауреат Нобелевской премии мира Дмитрий Муратов.

Текст последнего слова Олега Орлова

"В день, когда начался этот судебный процесс, Россию и мир потрясла страшная новость о гибели Алексея Навального. Потрясла она и меня. Я даже думал вовсе отказаться от последнего слова: до слов ли сегодня, когда мы все еще не отошли от шока, вызванного этим известием? Но потом подумал: ведь все это звенья одной цепи – смерть, а точнее, убийство Алексея, судебные расправы над другими критиками режима, в том числе и надо мной, удушение свободы в стране, вторжение российских войск в Украину. И я решил все-таки сказать.

Я не совершил преступления. Меня судят за газетную статью, в которой я назвал политический режим, установившийся в России, тоталитарным и фашистским. Статья была написана более года назад. И тогда некоторым моим знакомым казалось, что я слишком сгущаю краски.

Но сейчас совершенно очевидно – я нисколько не преувеличивал. Государство в нашей стране снова контролирует не только общественную, политическую, экономическую жизнь, но и претендует на полный контроль над культурой, научной мыслью, вторгается в частную жизнь. Оно становится всеобъемлющим.

В течение только четырех с небольшим месяцев, которые прошли с окончания моего первого судебного процесса в этом же суде, произошло много событий, показывающих как быстро наша страна все глубже и глубже погружается в этот мрак.

Перечислю ряд разрозненных, различных и по масштабу, и по трагизму событий:

- в России запрещают книги ряда современных русских писателей;

- запрещено несуществующее "движение ЛГБТ", что на практике означает наглое вмешательство государства в личную жизнь граждан;

- в Высшей школе экономики абитуриентам запрещено цитировать "иностранных агентов". Теперь абитуриенты и студенты прежде, чем изучить предмет, должны изучать и запоминать списки "иноагентов";

- известного ученого-социолога, левого публициста Бориса Кагарлицкого осудили на пять лет лишения свободы за несколько слов о событиях войны в Украине, отличающихся от официально озвученной позиции;

- человек, которого пропагандисты называют "национальным лидером", говоря о начале Второй мировой войны, публично говорит следующее: "Все-таки поляки вынудили, они заигрались и вынудили Гитлера начать Вторую мировую войну именно с них. Почему началась война именно с Польши? Она оказалась несговорчивой. Гитлеру ничего не оставалось при реализации его планов, как начать именно с Польши".

Как следует называть политический строй, при котором происходит все перечисленное мною? По-моему, ответ не вызывает сомнений. К сожалению, в своей статье я был прав.

Под запретом находятся не только публичная критика, но и любое независимое суждение. Наказание может последовать за поступки, казалось бы, совершенно не связанные с политикой или критикой власти. Нет области искусства, где возможны свободные художественные высказывания, нет свободной академической гуманитарной науки, нет больше и частной жизни.

Скажу теперь несколько слов о характере обвинений, выдвинутых против меня и выдвигавшихся на многих аналогичных судебных процессах против тех, кто, подобно мне, выступает против войны.

При открытии нынешнего суда надо мной я отказался в нем участвовать и благодаря этому имел возможность во время судебных заседаний перечитать роман Франца Кафки "Процесс". Действительно, у нашей сегодняшней ситуации и у ситуации, в которую попал герой Кафки, есть общие черты – это абсурд и произвол, маскирующийся под формальным соблюдением каких-то псевдоправовых процедур.

Нас обвиняют в дискредитации, не объясняя, что это такое и чем она отличается от легитимной критики. Нас обвиняют в распространении заведомо ложной информации, не удосуживаясь доказывать ее ложность – точно так же действовала советская власть, объявляя ложью любую критику. А наши попытки доказать достоверность этой информации становятся уголовно наказуемыми. Нас обвиняют в том, что мы не поддерживаем систему взглядов и мировоззрение, провозглашенные руководством страны правильными, и это при том, что государственной идеологии в России быть не должно. Нам выносят обвинительные приговоры за сомнения в том, что нападение на соседнее государство имеет целью поддержание международного мира и безопасности.

Абсурд.

Герой Кафки до конца романа даже не знает, в чем же его обвиняют, но, несмотря на это, ему выносят обвинительный приговор и казнят. Нам же в России формально оглашают обвинение, но понять его, оставаясь в рамках права и логики, невозможно.

Впрочем, в отличие от героя Кафки мы понимаем за что на самом деле нас задерживают, судят, арестовывают, приговаривают, убивают. На самом деле нас наказывают за то, что мы позволяем себе критиковать власть. В нынешней России это абсолютно запрещено.

Депутаты, следователи, прокуроры и судьи не произносят это открыто. Они скрывают это под абсурдными и нелогичными формулировками новых так называемых законов, обвинительных заключений и приговоров. Но это так.

Сейчас в колониях и тюрьмах медленно убивают Алексея Горинова, Александру Скочиленко, Игоря Барышникова, Владимира Кара-Мурзу и многих других. Их убивают за то, что они протестовали против кровопролития в Украине, за то, что они хотят, чтобы Россия стала демократическим, процветающим государством, не представляющим угрозу для окружающего мира.

В последние дни хватали, наказывали и даже лишали свободы людей только за то, что они пришли к памятникам жертвам политических репрессий почтить память убитого Алексея Навального, замечательного человека, смелого, честного, который в невероятно тяжелых, созданных специально для него условиях не терял оптимизма и веры в будущее нашей страны. Конечно же это было убийством, независимо от конкретных обстоятельств этой смерти.

Власть воюет даже с мертвым Навальным, она боится его даже мертвого – и правильно боится.

Она уничтожает стихийно создаваемые мемориалы его памяти.

Те, кто делает это, надеются, что таким образом удастся деморализовать ту часть российского общества, которая продолжает чувствовать ответственность за свою страну.

Пусть не надеются.

Мы помним призыв Алексея – "Не сдавайтесь". От себя добавлю: и не падайте духом, не теряйте оптимизма. Ведь правда на нашей стороне. Те, кто привел нашу страну в ту яму, в которой она сейчас находится, представляют старое, дряхлое, отжившее. У них нет образа будущего – только ложные образы прошлого, миражи "имперского величия". Они толкают Россию вспять, назад – в антиутопию, описанную Владимиром Сорокиным в "Дне опричника". А мы живем в 21-м веке, за нами настоящее и будущее, и в этом залог нашей победы.

Завершая свое выступление, я, – наверное, неожиданно для многих, – хочу обратиться к тем, кто сейчас своей работой двигает вперед каток репрессий. К правительственным чиновникам, сотрудникам правоохранительных органов, судьям, прокурорам.

На самом деле вы всё прекрасно понимаете. И далеко не все из вас – убежденные сторонники необходимости политических репрессий. Подчас вы сожалеете о том, что вам приходится делать, но говорите себе: "а что я могу поделать? Я всего лишь выполняю указания начальства. Закон есть закон".

Я обращаюсь к Вам, Ваша честь, и к представителю обвинения. Вам самим не страшно? Не страшно наблюдать, во что превращается наша страна, которую вы, наверное, тоже любите? Не страшно, что в этом абсурде, в этой антиутопии, может быть, придется жить не только вам и вашим детям, но и, не дай Бог, вашим внукам?

Неужели не приходит на ум очевидное – каток репрессий может раньше или позднее прокатиться и по тем, кто его запустил и подталкивал? В истории так происходило много раз.

Повторю сказанное мною на предыдущем суде.

Да, закон есть закон. Но, помнится, в 1935 году были в Германии приняты так называемые Нюрнбергские законы. И потом, после победного 1945-го года судили исполнителей этих законов.

У меня нет полной уверенности, что нынешние создатели и исполнители российских антиправовых, антиконституционных законов сами понесут судебную ответственность. Но наказание неизбежно будет. Их дети или внуки будут стыдиться рассказывать о том, где служили и что делали отцы, матери, дедушки и бабушки. То же будет и с теми, кто сейчас во исполнение приказов совершает преступления в Украине. По-моему, это самое страшное наказание. И оно неизбежно.

Ну, а наказание мне тоже неизбежно, потому что в нынешних условиях оправдание по такому обвинению невозможно.

Сейчас мы увидим, каким будет приговор.

Но я ни о чем не сожалею и ни в чем не раскаиваюсь".