"Если бойкотируют других израильтян, пускай бойкотируют и меня". Интервью с Евгением Кисиным

Всемирно известный пианист призывает изучать идиш, публикует материалы в поддержку еврейского государства и ведет коронавирусный дневник. Почему среди музыкантов традиционно много евреев, как уберечься от звездной болезни, и чем Прага лучше Лондона.

Беседовал Шауль Резник. "Еврейский журнал"

Для начала поговорим о парадоксах вашей биографии. Московский мальчик из интеллигентной ассимилированной семьи самостоятельно изучает идиш и даже начинает сочинять на этом языке стихи. Это всё откуда?

Ребенком каждый год я проводил лето на даче с бабушкой и дедушкой по материнской линии. Они разговаривали на идише, я время от времени спрашивал у них, что означает то или иное выражение. Когда был в раннем подростковом возрасте, к нам чуть ли не каждый год приезжала двоюродная тетя из Енакиева. Она очень хорошо владела разговорным идишем и пела еврейские песни – "Варничкес", "Ломир але инейнем", "Ицик хот шойн хасене гехат". В ее репертуаре были и песни на русском языке с вкраплениями еврейских выражений. Например, песня про каховского раввина: "Приехал хазер и натворил такое, а маке им ин понэм ун кое-что еще". Я всё это слушал, и мне захотелось выучить идиш. Этому способствовало и то, что в конце 80-х в СССР начали появляться разные национальные движения. Я дружил с грузинами и армянами, мне было завидно и стыдно, что мои друзья знают языки своих народов, а я нет. Вы, конечно, можете спросить: "Почему именно идиш, а не иврит?"

Спрашиваю.

Поначалу я думал так: сперва выучу идиш, а потом перейду к ивриту. Но чем больше я изучал идиш, погружаясь в культуру и литературу, тем больше это увлекало и затягивало. Время от времени я берусь за иврит, но до настоящего изучения руки еще не дошли.

Я бы хотел воспользоваться возможностью и сказать читателям "Еврейского журнала", что идиш должен быть неотъемлемой частью еврейского образования. И в Москве, и в Санкт-Петербурге есть люди, прекрасно знающие идиш. Они наверняка могли бы преподавать его детям в еврейских школах. Это сотрудники Учебно-научного центра библеистики и иудаики РГГУ Александра Полян и Галина Элиасберг, в Петербурге – например, Валерий Дымшиц, Исроэл Некрасов и переехавший несколько лет назад из Нью-Йорка Йоэль Матвеев. В Нью-Йорке есть уроженец Биробиджана Николай Бородулин, он активно преподает идиш по интернету.

Сначала вы выучили еврейский алфавит, после того как родители посетили израильский стенд на Международной книжной выставке и принесли плакат с буквами. Затем вам попалась пластинка оперы "Черная уздечка белой кобылицы" с либретто на идише и русском. Следующим этапом стал самоучитель Шимона Сандлера. Вам советская тематика в текстах не мешала, все эти "колхоз – колвирт, колхозник – колвиртник"?

Абсолютно не мешала. В СССР в свое время идиш был очень развит, и советская литература на этом языке стала неотъемлемой частью идишской литературы. Более того, мне до сих пор интересно читать советские тексты на идише – с исторической и психологической точек зрения, просто чтобы представлять, как мыслили и что чувствовали евреи, владевшие идишем и жившие в Советском Союзе. В те годы не только для советских, но и для немалого числа западных евреев приверженность языку идиш сочеталась с приверженностью к коммунистической идеологии. Это неотъемлемая часть нашей истории.

Вам, музыканту, склонному к импровизациям, не мешала зубрежка правил и грамматических таблиц?

Никакого противоречия в этом никогда не было. Мне очень хотелось выучить этот язык. В музыке тоже приходится зубрить технически трудные места, отрабатывать пассажи.

Идишская литература в сравнении с русской – самостоятельное явление или немножко эрзац, подделка под то, что есть у других?

Это самобытный голос, хотя, конечно же, разные культуры влияли и влияют друг на друга. В ХХ веке, когда по-настоящему расцвела идишская поэзия, тематика произведений вышла далеко за пределы местечек и нередко даже выходила за пределы еврейства. Например, у Лейвика, одного из величайших идишских поэтов, есть цикл стихов о любви Абеляра к Элоизе.

В идишской поэзии много авторов высочайшего уровня. Яков Глатштейн, Лейвик, Ицик Мангер, Давид Гофштейн, Перец Маркиш, Самуил Галкин, Кадя Молодовская, Рэйчел (Рохл) Корн… Это великие, гениальные авторы. Читая литературу на идише, я вижу, что в переводах многое теряется, несмотря на то что есть прекрасные переводы на русский. Как человек, изучивший, продолжающий изучать, а теперь и пропагандирующий идиш, я говорю: "Учите идиш! Обещаю, гарантирую: не пожалеете! Будете очень рады приобщиться к этой богатейшей интереснейшей культуре".

К вопросу о парадоксах: вы перевели на идиш "Балладу о борьбе" Высоцкого. Простота его мелодий вам, человеку, воспитанному на классической музыке, не мешает?

Конечно же, у Высоцкого главное не музыка, а тексты. Именно тексты его я очень люблю и всегда любил, а музыка – только сопровождение. И у Галича, например, я гораздо больше люблю читать тексты песен, чем слушать.

На идише вы пишете и стихи, и прозу…

И дневники тоже. Два с лишним года назад я вел дневник во время гастрольной поездки по Азии, затем был дневник во время отдыха в Марианске-Лазне. Эти два дневника вместе с парой рассказов выйдут отдельной книгой. Когда началась пандемия, я стал вести коронавирусный дневник, мой литературный учитель Борис Сандлер скоро опубликует его в интернет-журнале "Идиш-бранже".

Еще вы сочиняете музыкальные произведения. Механика творческого процесса как-то отличается, когда речь идет о нотах?

Сначала приходят в голову общие идеи, а потом я должен сосредоточиться, чтобы их развить и воплотить, найти наилучшее сочетание звуков. Стихотворение может иногда вырасти из отдельно взятой рифмы. Самое последнее стихотворение, которое я написал много лет назад, началось с рифмы "кон их", что означает "я могу", и "койэх", сила. Что касается прозы, поначалу приходит сюжет, потом его надо развивать.

Что означает "приходит"? Озарение?

Как в любой творческой работе – сочетание вдохновения и труда как такового.

Получение вами израильского гражданства в 2013 году было демонстративным актом?

Это было и политическим жестом, и в то же время удовлетворением внутренней потребности. Я захотел именно так публично выразить солидарность с Израилем. Что совершенно естественно, потому что я всю сознательную жизнь идентифицировал себя с Израилем. Именно еврейское государство я могу считать в полной мере по-настоящему своим.

Как вам кажется, сионистскому проекту удалось сформировать новый тип еврея – землепашца, солдата, мачо?

Сложный вопрос. Я знаю, что в самом Израиле существует очень много разных типов евреев. Сидел я как-то в вестибюле иерусалимской гостиницы King David с женщиной, которая организовала мой концерт. Ее привезли в Израиль в шестимесячном возрасте, она в молодости была помощницей Моше Даяна, а потом стала крупной бизнесвумен. Вдруг подошла к нам какая-то незнакомая женщина, между ними завязался разговор на иврите, и вдруг организаторша концерта мне говорит: "Минуту назад она не знала о концерте, а теперь билет просит. Это так по-израильски!". Но вспоминая тот случай, я думаю: а действительно ли это является типично израильской чертой, а не еврейской вообще?

Да, в диаспоре евреи не ассоциировались с военной доблестью, хотя в армиях разных стран, в том числе и в Красной армии, они воевали очень достойно. Просто до возникновения Израиля евреев не ассоциировали именно с этой деятельностью. Параллельно мне кажется, что для некоторых израильтян еврейство не так важно, как для нас, живущих в диаспоре. Когда я получал почетную докторскую степень Еврейского университета в Иерусалиме, одна из студенток взяла у меня интервью. Говорю ей, как это для меня важно и дорого, а она продолжает спрашивать с глуповатой интонацией: "А, да? Почему?" У меня было странное ощущение: неужели я, еврей, должен в Израиле это объяснять? Оказалось, должен.

С другой стороны, когда я впервые приехал с концертами в США, у меня взял интервью знаменитый американский музыкальный критик "Нью-Йорк Таймс" Гарольд Шонберг. Помню, он задал вопрос о русской пианистической традиции. Для меня этот вопрос был совершенно неожиданным: живя и учась в России, впитывая эту традицию, я о ее существовании не задумывался. Потом Шонберг написал: "Мистер Кисин скептически относится к русской пианистической традиции, но, несмотря на это, она существует, а Кисин является ее типичным представителем". Видимо, то же самое происходит и со многими израильтянами, которые родились, выросли и живут в еврейском государстве и потому меньше задумываются о своем еврействе.

Произраильские взгляды могут вызвать отторжение среди западной аудитории, значительная часть которой находится на леволиберальном фланге.

Не знаю, какой процент людей, приходящих на мои концерты, придерживается тех или иных взглядов, но я сознательно размещаю на сайте своего фан-клуба произраильские материалы, чтобы ознакомить читателей со своим подходом. Более того, я когда-то сказал журналистам: "Если в том же Лондоне враги Израиля устраивают провокации на выступлениях израильских артистов, я хочу, чтобы они делали то же самое и на моих выступлениях". Но пока что ничего подобного не произошло.

То есть бойкота и пикетов вы не боитесь?

Если бы вдруг такое произошло, я был бы только рад. Если бойкотируют других израильтян, пускай бойкотируют и меня. Я этого абсолютно не боюсь, даже наоборот. Израильские проблемы – это мои проблемы, израильская боль – это моя боль.

На самом деле антисионизм и антисемитизм иногда не совпадают друг с другом: есть правые политики, которые поддерживают Израиль и не любят евреев, есть левые, которые любят евреев и ненавидят Израиль. Увы, могу свидетельствовать в отношении двух великих городов: Лондона, где я прожил девять лет, и Парижа, где жил 11 лет, – ситуация с антисемитизмом и отношением к Израилю там не самая лучшая. Не катастрофа, но гораздо хуже, чем 20 лет назад.

Не слишком ли вы идеализируете евреев и израильтян в частности?

Возьмем классическую литературу на идише, тех же Менделе Мойхер-Сфорима, Шолом-Алейхема, Переца. Там столько отрицательных персонажей. Ну и что? Среди моих знакомых евреев самые разные люди. Для меня всегда было очевидно, что нет хороших и плохих народов: есть хорошие и плохие люди. А большинство людей вообще не являются однозначно хорошими или плохими.

Переехать в Израиль не планируете?

Хотелось бы часть времени жить в Израиле. Не всё время – я очень плохо переношу жару, тем более в сочетании с влажностью. Надеюсь, моя мечта когда-нибудь осуществится. Сейчас мы с женой не можем себе этого позволить: у нас пожилые мамы, мы, естественно, должны быть рядом с ними.

Я живу в Праге, это связано и с личным комфортом, и с тем, что несколько лет назад я женился. Важно ведь не только где живешь, но и с кем. В Праге наше семейное гнездо. В Чехии вообще уровень антисемитизма всегда был низким. Сейчас Чехия – самая произраильская страна в Европе, и в этом смысле мне здесь очень хорошо. Кроме того, я всю сознательную жизнь с уважением и симпатией относился к чехам, зная, что они стали жертвами и Мюнхенского сговора, и советской оккупации в 1968 году. Но если бы в России был другой политический режим, я с удовольствием жил бы в родной Москве.

В Праге что-нибудь осталось от Швейка?

Обожаю столицу Чехии за ее красоту, но постоянно вспоминаю Гашека. В самом начале он упоминает тезку императора Фердинанда, который, пардон, собирал собачье дерьмо. Прошло больше 100 лет, а оно тут повсюду. Тем не менее Прагу очень люблю. Я вообще люблю старую архитектуру. Пражская отличается от лондонской или парижской тем, что здесь много старых зданий, расположенных рядом друг с другом, и все они разных цветов. Высвободившееся из-за пандемии и отмены концертов время я трачу на прогулки. Наматываю 10-15 км, часто гуляю по новому еврейскому кладбищу, тому самому, где похоронен Кафка.

Если не музыкантом, то кем бы вы стали?

Мне этот вопрос задавали много раз. Поначалу я просто не знал, что ответить: не представлял себе, что мог бы быть кем-либо еще. Потом стал задумываться: ну а если бы действительно не было у меня музыкального таланта? И через какое-то время пришла мне в голову мысль, что в таком случае я бы захотел стать гидом или независимым журналистом. Еще какое-то время спустя понял почему: как и музыкант-исполнитель, гид и журналист делятся с другими людьми тем, что любят, что им интересно, важно, дорого.

После прочтения книги Александра Бовина "Записки ненастоящего посла" я стал, как говорит моя жена, галлюцинировать о том, что если бы, не дай Б-г, больше не смог играть на рояле, то захотел бы работать израильским послом в разных странах. А не так давно пришла в голову мысль, что мне была бы очень по душе работа в большой идишской библиотеке. 20 с лишним лет назад одна женщина, взяв у меня интервью, написала, что в жизни (в отличие от сцены) я "похож на рассеянного библиотекаря". Может быть, она действительно что-то во мне почувствовала...

Однако такая работа – это только для моего личного удовольствия, а время сейчас в мире такое, что нужно думать о помощи другим людям, о противостоянии злу. Как писал Мандельштам, "а мог бы жизнь просвистать скворцом, заесть ореховым пирогом, да, видно, нельзя никак..." И еще Высоцкий, из "Баллады о борьбе", которую я перевел на идиш: "Если мяса с ножа ты не ел ни куска, если руки сложа наблюдал свысока и в борьбу не вступил с подлецом, с палачом, – значит, в жизни ты был ни при чём!" Именно поэтому я, будучи музыкантом, время от времени высказываюсь на политические темы и постоянно подписываю разные петиции по поводу событий и в России, и в Израиле, и в других странах.

Почему в музыкальной сфере так много евреев – и среди композиторов, и среди исполнителей?

Как мы знаем из Библии, музыка в жизни евреев всегда играла большую роль. Жаботинский в одном из фельетонов отмечал: "Книги Паралипоменон полны музыки даже чересчур – на каждом шагу музыка и пение". Между прочим, и в идишской литературе музыка всегда играла немалую роль. Возьмем самые первые два романа Шолом-Алейхема "Стемпеню" и "Иоселе-соловей". Возьмем произведения советского еврейского писателя Ирме Друкера. Всё о музыке и музыкантах. Такой уж мы музыкальный народ.

Задам вопрос, который покажется комплиментарным, но мне действительно интересны подробности. Вы очень скромный и приятный в общении человек; договариваясь об интервью, вы сразу указали израильское время, чтобы мне было удобнее. Что вы делаете, чтобы не подцепить звездную болезнь?

Мне кажется, что музыкантам-исполнителям не быть скромными просто глупо. Мы постоянно по роду профессии соприкасаемся с музыкой гораздо более великой, чем мы сами.

Оглядываясь назад, я вижу, что мои родители и учительница фортепиано Анна Павловна Кантор прилагали все возможные усилия к тому, чтобы звездная болезнь у меня не появилась. Они никогда не уставали меня ругать, я это очень хорошо помню. Мой дебют состоялся во время весенних каникул, 27 марта 1984 года. Я сыграл в один вечер оба концерта Шопена в Большом зале Московской консерватории, и буквально на следующий день мы с мамой, учительницей, а также с моей учительницей математики и ее дочерью поехали на оставшуюся часть каникул в Звенигород. Лишь много лет спустя родители объяснили, что специально увезли меня из Москвы, чтобы я не увидел всей неизбежной шумихи.

После моего самого первого сольного концерта за пределами школы, который состоялся летом 1983 года в зале Дома композиторов, в числе прочих появилась рецензия в газете "Советская культура". Ее написал замечательный человек, Петр Васильевич Меркурьев, сын знаменитого актера Меркурьева и внук Мейерхольда. Последний абзац статьи звучал так: "Молодой пианист слышал и слышит немало слов о своей исключительности. К счастью, он находится в руках опытного и умного педагога, который сумеет предохранить мальчика от звездной болезни, внушить ему, что талант не бывает без труда".

При этом мне кажется, что желания "звездить" у меня не было от природы, при всех других многочисленных недостатках. Даже в возрасте 20 с лишним лет, когда меня стали узнавать на улицах и подходить поближе, такие проявления были мне просто физически неприятны.

Гениями рождаются или становятся?

Гениальными, конечно, рождаются, но, если человек не растет в определенных условиях, его гениальность может не проявиться. В первой половине 1990-х годов, когда я жил в США, знаменитый чернокожий экономист Томас Соуэлл написал статью на тему антисемитизма среди афроамериканцев. Закончил он ее рассказом о том, как, преподавая в Говардском университете (это негритянский университет), он задал студентам вопрос: "Что было бы, если бы в черном гетто родился мальчик с таким же мозгом, какой был у Эйнштейна?" Соуэлл пишет, что услышал много интересных версий, но ни один из студентов не сказал, что при таких условиях из этого мальчика получился бы второй Эйнштейн.

Предположим, что в лучших традициях еврейских мам некая женщина демонстрирует вам сына: "Про него говорят, что это второй Женя Кисин". Что бы вы порекомендовали: направить мальчика в мир профессиональной музыки или предпочесть более стабильную карьеру врача ли, программиста ли?

Карьера тут вообще ни при чём. Анна Павловна Кантор повторяла: "Музыке нужно учить только того, кого нельзя не учить". Если ребенок действительно талантливый, его надо учить. Если человек по-настоящему очень хорошо играет, будет и карьера. Главное ведь любить свое дело. Соломон Михоэлс говорил, что люди рождаются богатыми и бедными, и богатый никогда не променяет недоходную, но любимую профессию на доходную, но нелюбимую. А музыка, искусство – это ведь творческая профессия. Если есть талант и любишь это дело, как же им не заниматься? Если таланта нет или недостаточно, можно стать музыкальным критиком.

Моя жена окончила музыкальную семилетку. Наши семьи дружили, мы знакомы с раннего детства, ее отец был очень известным в Москве пианистом и педагогом по фортепиано. Поначалу родители думали отдать девочку в мою школу, в Гнесинскую десятилетку, а потом отец ее отговорил: "Ты никогда не будешь играть как Женя Кисин". Еще он ей сказал: "Ты же многим интересуешься – и театром, и другими вещами. Подумай, действительно ли хочешь посвятить жизнь именно игре на фортепиано". Она подумала и решила, что папа прав.

Ваше отношение к религии: исполняете ли вы какие-либо заповеди и обычаи?

Могу процитировать слова из "Воспоминаний" Андрея Дмитриевича Сахарова, который с юных лет был и по сей день остается моим героем. Только в этой цитате я, будучи евреем, заменил бы слово "церкви" на "религиозные институты": "Я не верю ни в какие догматы, мне не нравятся официальные Церкви (особенно те, которые сильно сращены с государством или отличаются, главным образом, обрядовостью, или фанатизмом, или нетерпимостью). В то же время я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной "теплоты", лежащего вне материи и ее законов". Именно так я чувствовал всю сознательную жизнь, только никогда не смог бы сам так хорошо это выразить.

Ну а насчет заповедей... Я не убиваю, не ворую, не лжесвидетельствую, всегда почитал родителей – а с тех пор, как женился, даже не прелюбодействую. У меня жена такая прекрасная, что прелюбодействовать, будучи женатым на ней, мог бы только какой-то извращенец!

У вас есть любимая поговорка на идише?

"Вэн их вэл зайн ви йенэр – вэр вэт зайн ви их?" – "Если я буду как кто-то другой, то кто же будет таким, как я?" То же самое сказал рабби Зуся из Аннополя: "Когда я предстану перед Небесным судом, никто не спросит: "Зуся, почему ты не был Авраамом, Яаковом или Моисеем?" На меня посмотрят и скажут: "Зуся, почему ты не был Зусей?" Другими словами это написал Заболоцкий. Потом его стихи положил на музыку Андрей Петров и использовал в фильме "Служебный роман" Эльдар Рязанов: "Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому". Кстати, именно эти строки я процитировал на церемонии присуждения израильского гражданства.