"Война показала лицо города". Рассказ израильтянки Татьяны Кумок об оккупированном Мелитополе

Корреспондент NEWSru.co.il Алла Гаврилова побеседовала с израильтянкой Татьяной Кумок, которая на момент оккупации российскими войсками украинского Мелитополя оказалась в городе, вела репортажи о происходящем в своем Facebook, а позже была вместе с родителями похищена российскими военными.

Татьяна, почему 24 февраля вы оказались в Мелитополе?

Я больше 20 лет занимаюсь свадебными платьями, у меня два свадебных салона – Pink Panter в Тель-Авиве и "Червона Рута" в Мелитополе. Когда закончились связанные с коронавирусом карантины, я нашла для Pink Panter партнера, и у меня появилась возможность поехать в Украину, чтобы наладить дела в моем втором бизнесе, который из-за эпидемии переживал не лучшие времена. Поэтому последние полгода я живу в Украине. За две недели до начала войны я построила новый красивый свадебный салон и собиралась через месяц вернуться в Тель-Авив.

У вас в Мелитополе семья?

Да, родители. Я репатриировалась в 2000 году, потом на некоторое время вернулась в Мелитополь, в 2011 окончательно переехала в Израиль.

Почему вы не уехали до войны, когда израильские власти просили всех израильтян покинуть Украину?

Мы с родителями, они тоже граждане Израиля, приняли решение о том, что это наш дом, и мы из него никуда не уедем. А когда началась война и люди впали в панику, я подумала, что мой опыт жизни под обстрелами в Израиле поможет людям здесь. Когда снаряды рвались на окраине, люди в центре бросались на землю и прятались в подвалах, которые для этого непригодны и в случае попадания в дом ракеты людей в подвале просто оказались бы под завалами. Я подумала, что когда рядом человек, переживший обстрелы, ведет себя адекватно, это может поддержать. И приняла решение, что помогу, чем смогу.

Мелитополь оккупировали практически в первый день войны. Уже 24 февраля расстреляли аэродром, украинская армия ушла, и к вечеру под городом уже стояли русские танки.

Что происходило сразу после входа в город войск?

В первые дни была паника. Когда русские солдаты вошли, они поразбивали витрины магазинов, в частности тех, где продавались айфоны. А уже в образовавшиеся дыры полез народ, началось мародерство. Люди были напуганы и тащили все подряд – продукты, алкоголь, электротовары. Каждый спасается в войну как может. Русские сразу распустили все правоохранительные органы, сказали полиции сдать оружие и уезжать. Но благодаря городским властям и неравнодушным горожанам были сразу созданы группы охраны порядка, и в течение пары дней мародерство прекратилось.

Мэр нас очень поддерживал, каждый день выходил в эфиры, стараясь найти место, где есть украинский флаг, и сообщал о том, как решаются в городе коммунальные проблемы. Мы несколько дней провели без света, связи и воды, но все было быстро приведено в строй. В митингах мэр не участвовал, но все понимали, почему.

Расскажите про митинги.

Сначала мы выходили довольно робко, на первом митинге было человек 50. Но при этом женщины с зонтиками останавливали военную технику. Потом стали выходить тысячи. И первое время нас не трогали, но в какой-то момент в город подтянули ОМОН, и митинги начали разгонять. Мужчин били, вывозили за город и бросали где-то в поле, вымазав зеленкой. Женщин не били, но тоже вывозили за город.

Какая в городе сейчас власть?

На всех административных зданиях висят русские флаги. Они называют себя военно-гражданской администрацией, но на самом деле вообще стараются не особо отвечать на вопросы. То есть, по сути в город вошли вооруженные люди, всю жизнь в городе испортили, но ничего нового не предлагают и не представляются.

Почти все депутаты горсовета покинули город. Мэр после похищения тоже выехал. Но на сторону русских из властей переметнулась только одна и.о. мэра – в городе ее называют "Галя, которую не жалко", на днях встречалась с иностранными журналистами и рассказывала, как в городе восстанавливают производство и как люди должны привыкать жить по-новому и бороться с "нацистами". И телефончики дала – по которым "нацистов" надо сдавать.

Если в Мариуполе людей убивают физически, то здесь пытаются уничтожить наши души.

Какова гуманитарная ситуация в городе?

Все выезды из города перекрыты. Продукты и медикаменты не поставляются. Но у нас народ предприимчивый, и некоторые готовы рискнуть жизнью, чтобы ввезти колбасу.

Вообще ситуация в городе похожа на начало девяностых. В супермаркетах основных продуктов не осталось, зато лежат деликатесы. На рынках есть все – у нас аграрный край – молоко, яйца, творог, картофель. Но все можно купить только за наличку, которая начала завозиться в банкоматы совсем недавно. Карты тоже только сейчас начали работать, а пенсионеры, например, пенсию на карты получают.

Появились менялы. Раньше обналичка была за плюс 30%, но теперь рынок устаканился, и сегодня за плюс 10% можно спокойно обналичить деньги, и все знают, у кого. На любых рынках есть специальные люди с барсетками. Плюс сами русские оголодали. На днях был случай – они приехали на рынок и сказали, что меняют солярку на продукты.

В городе, кстати, уже работают парикмахерские и маникюрные салоны, но неофициально. Потихоньку открываются кафе, можно заказать суши.

Это такая квази-жизнь. Кто крученный – так тот вообще нормально себя чувствует. Адекватные горожане пытаются помогать друг другу и приезжим. Общежитие, где разместили бежавших из Мариуполя, завалили всем необходимым просто моментально.

Война показала лицо города, и оно оказалось гораздо лучше, чем я думала, глядя из Тель-Авива.

Настроения в городе в основном проукраинские или слышны прорусские голоса?

В основном проукраинские. Не все, правда, осмеливаются об этом говорить. Людей подкосил не сколько вход армии, столько бомбежки и картинки из Мариуполя. Многие горожане говорят, что им все равно, под кем жить, лишь бы не стреляли.

А что со слабыми слоями населения?

Сами горожане основали фонд, куда сначала привозили продукты предприниматели, а потом стали покупать продукты на пожертвования – Израиль и другие страны перевели нам около миллиона гривен. Волонтеры покупают продукты и ездят по селам, раздают их.

Есть еще один фонд, который основала местная жительница, директор техникума, ее фонд помогает малообеспеченным слоям населения.

Надо еще понимать, что война началась в конце месяца, и были непорядочные предприниматели, которые не заплатили людям зарплаты. Поэтому в городе есть и голодающие, которым стыдно стоять в очередях за гумпомощью. Поэтому я всем говорю, что нужно смотреть по сторонам и подкармливать тех, кто голодает. У нас, например, есть соседи, которым сейчас очень тяжело, поэтому я просто молча приношу им продукты из фонда. Думаю, таких немало.

Когда и с кого в городе начались аресты?

Начали с депутатов и видных людей города. Интересовались, не хотят ли люди пойти на сотрудничество, и искали "Правый сектор". У нас всякие проблемы есть, но чего-чего, а "нацистов" нет. В городе говорят мол увидите "нацистов" – нам покажите. У нас многонациональный город, и объединяет всех любовь к деньгам.

Сначала многих увозили с мешками на голове, беседовали и отпускали. Поэтому когда дошла информация о том, что похитили мэра города, все только похихикали – мол, кого из нас в черном мешке на голове не увозили? Но когда сообщили о том, что его обвиняют в терроризме, стало страшно. Мы вышли на митинг с требованием освободить мэра, и на этом митинге русские бросили в толпу шумовую гранату и запихнули в машину одну из активисток. Ее отпустили спустя восемь дней. А о председателе районной администрации, которого похитили десять дней назад, до сих пор ничего не известно. История с мешками, кстати, закончилась. За людьми просто приезжают и увозят "на поговорить".

Как обстоят дела со связью и получением информации?

Интернет глушится, просто кабели обрубили. Связь есть у тех, у кого "Киевстар", как у меня, например. Украинские каналы глушат, есть только русские, по котором каждый день рассказывают, как нас спасли от "нацистов".

Расскажите о том, как похитили вас и ваших родителей.

Мой папа – один из владельцев медиа-холдинга, хотя уже на пенсии. В холдинг входит несколько газет, сайт "Мелитопольские ведомости" и типография. Типография перестала работать в первый же день войны – пресс сломался. Так что газеты не выходят, но на нашем сайте публиковалась правдивая информация о том, что происходит в городе. Здание редакции прилегает к зданию мэрии, и русские просто заняли нашу редакцию, устроив там свой штаб, а во дворе поставили технику. Неделю назад директору холдинга позвонили и предложили перейти на сторону русских. Она сказала, что мол очень рада, но что они наемные работники, поэтому пусть говорят с владельцами.

Все это время сайт работал и публиковал новости. А утром 21 марта директор холдинга позвонила папе и сказала, что захвачены два журналиста и выпускающий редактор. Папа позвонил мне и сказал, что скоро и к нему придут. И через пять минут пришли за ним. Я сразу перезвонила директору холдинга и попросила передать русским, что те похитили граждан Израиля, и я требую их освободить, иначе через час буду звонить в наш МИД и в СМИ. А через час уже похитили меня.

Когда они позвонили в дверь, я посмотрела в глазок и увидела, как у двери стоит плачущая мама и люди с оружием. Телефон у меня забрали и сказали, что мы поедем к ним "поговорить". Нас с мамой посадили в разные машины. Рядом со мной сел солдат в маске, как остальные, и у нас с ним произошел такой диалог:

– Я Таня.

– Валера.

– Что же ты делаешь, Валера?

– Так это же Зеленский первый начал, он войну русским объявил.

Когда меня привезли, я сказала, что буду разговаривать только в присутствии израильского консула, но они посадили передо мной маму и попросили ее мне сказать, что если я буду спокойно разговаривать, то со мной ничего не случится.

Я сразу поняла, что меня похитили не потому что я блогер и что-то пишу. У меня в подписчиках всего восемь тысяч израильтян, а у газеты – тысячи мариупольцев. Поэтому сразу было понятно, что меня взяли, чтобы надавить на папу.

Я не могу сказать, что меня как-то страшно допрашивали, им от меня в принципе ничего не было нужно. Спрашивали, хожу ли я на митинги, знаю ли организаторов, кому принадлежит фонд, оплачивающий работу холдинга. Я сказала, что ничего не знаю, у нас еврейская семья и мы не знаем, где папа берет деньги, которые приносит в дом. Мне настоятельно рекомендовали подписать бумагу о том, что я обязуюсь больше не ходить на митинги и ничего не организовывать, а также о том, что со мной разговаривали вежливо. Они на самом деле предлагали мне чай, кофе и даже шампанское.

А дальше мы три часа просто занимались обоюдной пропагандой:

– Вы кто? Россия?

– Да.

– А зачем вы оккупировали наш город?

– Мы не оккупировали, мы спасли.

– От чего?

– А вы были в Донбассе?

– Нет и не планирую, там плохо, вы там уже восьмой год. А Мелитополь-то вы за что оккупировали? Вы здесь "нацистов" видели?

– Они все выехали.

– Ну, если они все выехали, может, и вы уже выедете? Зачем вы тут торчите?

– А вот здесь еще притесняют за русский язык.

– Кого притесняют? Я русская, моя мама русская, мой папа еврей. Я говорю с вами на русском. Весь город говорит по-русски.

– Но многие говорят, что очень неудобно, что делопроизводство в Украине ведется на русском языке.

– Вы хотите сказать, что в стране все это происходит потому, что кому-то неудобно вести делопроизводство на украинском? Вы от этого нас спасаете?

Потом они сказали, что я слишком много пишу и мне стоит заняться благотворительностью, а между делом спросили, не боюсь ли я за своих родителей и была ли когда-нибудь в карцере.

Кстати, я ведь им несколько раз говорила, что израильтянка, а они говорили, что им плевать на мое гражданство и что я не представляю, какие у них полномочия. А потом сказали: "А почему бы вам, Татьяна, не уехать, если вы израильтянка?" Ну, мне пришлось их удивить и рассказать, что они сами не выпускают из города людей.

В итоге, когда папа отказался переходить на сторону русских, но сказал, что закрывает холдинг, потому что не может обеспечить безопасность журналистов, нас всех отпустили.

Вы все еще не намерены пытаться выехать из города?

Нет. Мне кажется, что я могу еще что-то сделать здесь. Знаете, если в 2014 году половина жителей Мелитополя еще были за Россию, то сейчас таких очень мало. И так везде. В начале, когда в оккупированных городах еще не разгоняли митинги, мы даже приветы друг другу на них передавали. Зеленский все время повторяет, что оккупированные города не станут разменной монетой на переговорах с Россией, и что мы все вернемся в Украину.

Я на допросе так и сказала. Что мне просто остается ждать, пока придут наши. На что мне сказали: "Привыкайте лучше к новой жизни, ваши уже не придут".

Поживем – увидим.