Книга на сцене "Гешера" - разрушение мифа. Интервью с Рои Хеном

Премьера спектакля "Голубь и мальчик" по роману Меира Шалева на сцене театра "Гешер" состоится в конце октября. Предлагаем вашему вниманию интервью с Рои Хеном – автором инсценировки романа.

- Приобрести билеты на спектакль "Голубь и мальчик"

- Театр "Гешер" славится своими инсценировками таких литературных произведений, которые, казалось бы, невозможно представить в театральном визуальном формате. Существует ли какая-то закономерность в замыслах перевода "из книги – на сцену"?

- Идеи появляются спонтанно. Некоторое время назад Евгений Арье был в Нью-Йорке. Там ему попался в руки перевод на русский язык романа Меира Шалева "Голубь и мальчик". Он прочитал его, пришел в восторг, позвонил в театр и сказал, что мы будем ставить этот роман.

- Роман "Голубь и мальчик" можно представить в кино, но практически невозможно вообразить театральную интерпретацию этого многопланового и многоуровневого повествования, действие которого происходит в разные эпохи, времена, во многих местах, со множеством образов…

- Ставить эту книгу в "Гешере"было спонтанным решением, но идея перевода Шалева в театральный формат висит в воздухе: недавно его роман "Как несколько дней" был инсценирован в театре "Микро", "Эсав"собираются ставить в Камерном. В "Гешере" же уже делали инсценировки израильских авторов, ставили спектакли по романам Канюка и Гроссмана – "Адам бен Келев"и "Момик". Стоит еще упомянуть и инсценировку Башевиса Зингера "Враги. История любви". Интересно и то, что мы слышали множество комплиментов по поводу романа "Голубь и мальчик" от наших московских друзей, не говоря уже о том, что в Израиле эта книга – суперпопулярна. Шалев не скрывает свою духовную связь с русской культурой, что особенно чувствуется и последней его книге "Дело было так…" .

- На чем основана инсценировка?

- На наборе неких сцен, некого синопсиса, к которому мы добавили монологи и диалоги. И сама пьеса, и спектакль меняются в процессе "строительства" и будут меняться вплоть до премьеры – и даже после нее. Важно понять, что эта инсценировка делается здесь и сейчас. Она не подходит другому театру, другому режиссеру, иному актерскому касту, и не будет работать через два года.

- То есть полностью "сшита" по нынешней мерке?

- Да – потому что отражает в первую очередь встречу романа Меира Шалева с режиссером Евгением Арье.

- Уже известно, что спектакль будет состоять из двух отделений – двух временных планов.

- Совершенно верно. В романе действие происходит в 40-е годы и в 90-е, действие и время перемешано в главах. В театре же мы в первой части показываем историю любви Мальчика и Девочки в 40-е годы – историю, происходящую в Иорданской долине и в Тель-Авиве. Второй акт спектакля – рассказ экскурсовода по имени Яир уже в 1990-е годы. На сцене мы строим не только два разных временных плана, но и связываем две страны – Израиль 40-х годов и Израиль 90-х.

- Это, действительно, разные страны, но одно государство. Но при этом "Голубь и мальчик" – ни в коем случае не исторический роман, это история любви.

- Это история любви и история страны, рассказанная через любовь, история дома. Евгений Арье воспринял этот роман как балладу, как миф и как повествование о разрушение мифа. Понятия миф и баллада стали для нас очень важными в процессе создания спектакля. Точнее: мы создали театральную балладу о разрушении мифа. Мы разделили спектакль на две временные части, но одни и те же актеры играют одних и тех же персонажей в разном возрасте.

Сегодня 40-е годы одинаковы незнакомы всем. Шалев показывает их как сказку – в нее можно спокойно войти и сегодня. Сказка – это не что-то далекое, сказка близка разным людям всех возрастов. А эта сказка – еще и израильский миф, символ времени. В Мальчике и Девочке есть что-то от архетипов, от мифологических героев, сабр того времени. Мы же превратили символы в живых людей сегодняшнего театра.

- История любви – это история Мальчика и Девочки, Яира и Тирцы. А история страны – это история голубя?

- Немногие знают, что в рядах ПАЛМАХ действительно служили голубятники и, как в Древней Греции, записки-приказы передавались с голубями. Но голубь ведь не знает, что он на войне. Он просто хочет домой – туда, где его кормят, за ним ухаживают. Его выпускают из клетки, и он летит домой. И потому в этом спектакле есть еще и история дома, баллада о доме.

- Что выходит на первый план?

- Просто об истории рассуждать скучно, так что мы говорим об истории любви: как любили тогда, и что такое любовь сегодня? Что стояло за понятием дома в 40-е годы и в наше время? Мы все стремимся домой – в наше личное пространство, в нашу страну, в тот дом, за который мы воюем, освобождаем, строим, любим. И еще мы показываем как и почему изменились глубины нашей страны.

- Как Меир Шалев отнесся к идее инсценировки?

- Он прочитал первый вариант, ему понравилось, и он сказал нам очень интересную вещь: "Освободитесь от меня, идите дальше. Я понимаю, что вы сократите роман, от чего-то откажетесь, выберете свою линию. И это правильно".

- То есть он дал вам карт-бланш.

- Да, и мы ему очень благодарны. Он освободил нас от чувства преклонения перед текстом.

- Вы освободились от вербальной мощи романа?

- На сцене действуют законы театра, отличные от законов литературы. Даже в самых прекрасных главах романа наличествует вербальная драма, а не театральная. Мы же ищем драму в действии. Персонажи в спектакле должны действовать, соблюдать театральные законы, и потому мы отдаляемся от текста, приближаясь к нему с другой стороны, передавая эмоциональный заряд книги. Это перевод из одного формата в другой – из вербального в визуальный.

- Любой читатель этого романа становится режиссером, представляя с мизансцены, обстановку, диалоги, время. А как время отражается на сцене?

- Так, как видит режиссер. Но я бы не хотел рассказывать об этом до премьеры. Хотя упомяну, что у нас на сцене есть стареющие персонажи – разве это не ход времени? И еще есть персонаж – голубь. Одни и те же актеры играют детей, молодых людей и стариков. Живут в созданном на сцене поэтическом пространстве – мы ведь не делаем бытовой спектакль.

- Зрители захотят посмотреть, во что превратится роман в театре…

- Я бы сказал иначе: что происходит, когда роман встречается с театром. Мы сохранили дух книги на сцене, но создали, как я уже говорил, свое поэтическое пространство, но ни в коем случае ни визуальную иллюстрацию. Театральные персонажи живут не так, как книжные герои, и наша драма построена по театральным законам. Мы не перелистываем страницы романа в течение двух часов, а передаем эмоциональный настрой, сохраняя авторский текст - так в первом акте персонажи рассказывают о себе в третьем лице, и в этих ремарках текст Шалева практически не изменен. Я как можно более бережно обращался с текстом романа, но если текст мешал театру, мы его меняли, создавая не адаптацию книги, а спектакль.

Беседовала журналист Маша Хинич