Интервью с Марией Мускевич накануне премьеры в Израиле документального фильма "Путин навсегда?"

13 января в зале а-Тейва (Тель-Авив) пройдет премьера полнометражного документального фильма Кирилла Ненашева “Путин навсегда?”. Продюсер и соавтор фильма Мария Мускевич рассказала об истории создания картины, о своих будущих режиссерских планах и “путинской алие”.

- Приобрести билеты на фильм "Путин навсегда?"

Это не первый показ фильма за рубежом, какую публику вы ожидаете на израильской премьере?

Когда мы показываем наш фильм за границей, мы всегда внимательно смотрим на тех, кто приходит, смотрит и задает вопросы. Могу только предположить, что тут наша аудитория будет связана с феноменом “путинской алии”, который хорошо описала Алина Ребель в своей статье. Ее текст я воспринимаю как определенный философский манифест волны репатриации в Израиль последних двух-трех лет. То есть, в первую очередь, это люди, с которыми мы пять лет назад прожили протестное полугодие и которые потом стали уезжать из России. Да, по разным причинам, но в том числе и потому, что протест “сдулся”. Я не очень люблю это высказывание, я иначе оцениваю все, что тогда происходило, но так принято говорить, что протест потерял свою интенсивность, потерял тот момент, который в айкидо называется айки-момент - самый благоприятный для нанесения стратегического удара по противнику… Такой момент был упущен - и тогда люди решили немножечко перегруппироваться, направить свою энергию во что-то другое, в том числе и в построение собственной жизни в другой стране. Те, у кого были еврейские корни, воспользовались этим для переезда в Израиль…

Мне кажется, что именно для таких людей “тормозной путь” - от протестного полугодия до окончательной интеграции в новой стране и превращения в 100%-го израильтянина, который вообще не вспоминает о Путине, разве что под Новый год, когда тот появляется на экране - этот путь очень длинный. Невозможно сразу сбросить, как балласт, все эмоции и перестать быть тем человеком, которым ты был, когда выходил на Болотную площадь. Я убеждена еще и по собственному опыту, по собственным эмоциям, что человек не должен сжигать в себе это прошлое. Я бы хотела увидеть на показе людей, которым это все дорого, у которых есть ощущение, что это был важный период, а не какой-то дурацкий, карнавальный, как теперь говорят. Мне кажется, что нужно посмотреть наш фильм и порефлексировать вместе на эту тему, хотя и существует такое мнение, что раз мы все сюда приехали, то не надо продолжать говорить про политику в России, что мы для того и приехали, чтобы больше никогда об этом не вспоминать.

Надо сказать, что по роду своей деятельности, я больше продюсер, чем режиссер. Я на связи с Россией каждый день: часто езжу, большая часть моих проектов связана с Россией, передо мной совершенно не стоит задача полностью сжигать мосты, но я не знаю, как живется другим людям - может быть, это для них единственный шанс нормально интегрироваться, я никому не хочу навязывать свою позицию…

Расскажите об истории создания фильма и о механике кинопроизводства? Как родилась эта идея? Или уже были готовые, снятые материалы, с которыми надо было что-то делать?

До этого проекта мы не были знакомы с режиссером Кириллом Ненашевым. Мы встретились на одной вечеринке в канун 2012 года, как раз после первого митинга на Чистых прудах, ведь именно с него и началась эскалация протестной активности. Тогда мы разговорились с Кириллом о том, что на наших глазах происходит нечто необыкновенное… и что надо снимать. Обычно на таких сборищах много бывает разговоров, которые ничем не заканчиваются. К моему удивлению, через несколько дней мы нашлись в соцсетях и встретились уже абсолютно серьезно, по-деловому. Кстати, именно тогда образовалось множество больших и малых документальных коллективов, которые бросились снимать все, что происходило. Быстрее всех отчитались “разбежкинцы” (выпускники и студенты Школы документального театра и кино Марины Разбежкиной - прим. ред.) - первым вышел их фильм “Зима, уходи!”. Потом был фильм “Срок”, а затем, с большим отставанием по времени, и наш фильм.

Мы снимали в хронологическом порядке - митинги, один за другим - но было понимание, что нам нужен сквозной герой, ведь ни я, ни Кирилл не были частью маргинальной протестной тусовки в то время, когда мало кто знал, кто все эти люди. Нам был нужен проводник в мир протестной активности, человек, который там давно, который сможет объяснить каждый шаг. Мы такого нашли - это Всеволод Чернозуб… Сначала у нас было два претендента, но первым откликнулся Сева. Мы назначили с ним первую пробную съемку и попросили рассказать о себе, о том, что он делает в протесте, о движении в целом; объяснить, куда мы все попали, когда стали ходить с белыми ленточками? После этого интервью стало понятно, что герой найден!

Севу мы снимали на протяжении полугода. Он рассказывал действительно много, и мы подружились. Потом нам понадобился антигерой - тот, кто будет противовесом Севе, кто будет отвечать за другую точку зрения. Мы искали этого героя среди людей, выступавших за Путина, но они категорически отказывались сниматься. Это сейчас с этим проблемы уже нет - все готовы говорить, а тогда такая проблема реально существовала, общий тренд был все-таки другой. Но как-то на одном провластном митинге на Поклонной горе мы нашли Виталия Морозова - товарища с бородой….

Нас часто спрашивают, почему мы выбрали такого карикатурного персонажа? Это не мы - он сам нас выбрал, к нам вышел и сказал: “Я буду сниматься в вашем фильме”. Он, конечно, эффектный, кинематографичный персонаж, с бородой, с иконами, но при всем при этом - очень искренний. Есть и другие герои в нашем фильме, которые говорят про Путина, но почти все они со стеклянными глазами, зомбированные, а Виталий как раз настоящий.

Чтобы соблюсти баланс между двумя героями, мы даже сняли одну постановочную сцену. Мы усадили Севу и Виталия за один стол в кафе, чтобы поиграть, устроить такой документальный театр - разговор двух разных частей российского общества. Но диалога не вышло. В фильме остался лишь один фрагмент их длинной беседы, во время которой каждый произносит свой монолог. Они не дрались, не кидали друг в друга чашки, но каждый остался при своем мнении.

А потом мы четыре года никак не могли завершить наш фильм. Была смонтирована хронологическая последовательность рассказа о событиях, но не было главной ноты, на которую мы ориентируем наш рассказ. После выхода фильмов “Зима, уходи!” и “Срока” мы поняли, что обладаем уникальным материалом, что у нас есть последний шанс дорассказать об этом периоде времени, к которому мы относились очень чувствительно, с большой, что ли, любовью… Мы много спорили с Кириллом, много ругались, пережили тяжелый момент соавторства, но в процессе всех этих сложных переговоров мы пришли к единому мнению о том, каким должен быть наш фильм. Сама жизнь подсказала, ведь она стала меняться: произошла аннексия Крыма, начали усиливаться милитаристские настроения, потом случилось убийство Немцова - то есть стали происходить какие-то страшные вещи, которые мы не могли себе даже представить в тот светлый период протестного полугодия. Мы вели страну к другому, а получилось искажение того, к чему мы стремились, такое кривое зеркало. И вдруг стало понятно, что мы все тогда выбрали Путина, несмотря на то, что ходили с белыми лентами и говорили об изменениях. Все равно - мы опять пошли и проголосовали за этого человека, и теперь, по прошествии пяти лет, мы имеем все эти последствия. Как только мы это с Кириллом осознали, то во время окончательного монтажа переместили фокус фильма из прошлого в настоящее. Отсюда родилось и название.

Правда ли, что в названии фильма “Путин навсегда?” изначально не было вопросительного знака?

Название без знака вопроса предложила я - Кирилл согласился. Мы даже так подали наш фильм на фестиваль “Артдокфест”… Фильм был уже смонтирован, когда мы заменили финальную музыкальную композицию на песню Егора Летова - и тут все вместе покрылось жутким драматизмом. Такое было ощущение, что этот фильм - некролог всему протестному движению. Мы хотели что-то досказать, а фактически вбили в него последний гвоздь. И тогда Кирилл, которому свойственны резкие эмоциональные порывы, у него очень сильная режиссерская интуиция, сказал, что мы не можем выпустить картину без знака вопроса в конце. Потому что мы не хотим это утверждать, потому что он не хочет, чтобы это так звучало.

Какие ваши дальнейшие планы в Израиле? Что вы собираетесь снимать?

Мы так долго не могли смонтировать этот фильм, что я себя погрузила в своеобразный режиссерский целибат, сказала себе, что не имею права снимать ничего сама до тех пор, пока мы не сделаем эту картину. Действительно, за эти 5 лет я не сделала ни одного фильма как режиссер, а только продюсировала. Но теперь, когда картина вышла, я освободилась от обета молчания, и теперь я могу делать фильмы сама. И сейчас я работаю над следующей историей, которая будет называться “Уехавшие”.

Название явно связано и с так называемой “путинской алией”?

С одной стороны, это продолжение фильма “Путин навсегда?”, а с другой - новая история про политическую эмиграцию как общественную силу, про те сообщества, которые сейчас создаются в разных странах, где сложились сильные диаспоры выходцев из России. Фильм будет и о тех, кто эмигрировал, чтобы не стать фигурантами Болотного дела. Среди них и Сева Чернозуб, который живет теперь в Вильнюсе. Он один из активных участников политэмигрантсткого сообщества в Литве и один из организаторов форума “Свободная Россия”, который проходил в Вильнюсе несколько раз. Я сейчас изучаю всю эту историю, и меня здесь в Израиле безумно интересует настроение людей, которые переехали сюда жить. Мне интересно, что они думают на этот счет, какие у них эмоции, думают ли они, что можно что-то делать полезное для своей первой родины - для России? Хотят ли они это делать?

Я согласна услышать в свой адрес: “Иди к черту!”. Я прекрасно понимаю, что здешняя ситуация отличается от европейской. Если там ты в лучшем случае имеешь рабочую визу, а в худшем случае - вид на жительство, который тебе все время надо продлевать, или статус политэмигранта, беженца, и ты не можешь при этом возвращаться в Россию и живешь с ощущением того, что у тебя больше нет Родины (вроде бы есть, но ты не можешь туда приехать!), то здесь человек выходит из аэропорта уже с гражданством, тут включается совсем другой механизм, по-другому строится жизнь... Поэтому здесь диаспора не может быть точно такой же, как в Европе, тут другое качество самоощущения. И выходцев из России здесь очень много, и они все разные.


 Публикуется по материалам PR-агентства