Георгий Вайнер: "Место встречи изменить нельзя – в будущем году в Иерусалиме" (ИНТЕРВЬЮ)
Братьев Гонкур читают филологи, братьев Стругацких – в основном, интеллигенты, братьев Гримм – дети. Братьев Вайнеров читают и смотрят все поголовно.
Старший брат, Аркадий Вайнер, умер в апреле прошлого года в Москве. Младший, Георгий, живет в Нью-Йорке. Готовясь к интервью с ним, я решила перечитать роман "Эра милосердия".
Георгий Александрович, читала до 6 утра, не могла остановиться…
Хорошо, что вам не попался другой наш роман "Петля и камень в зеленой траве", а то бы вы погрузились на пару дней.
Я обратила внимание на то, что все эти замечательные диалоги героев фильма "Место встречи изменить нельзя", которыми так восхищались несколько поколений советских людей, да и не советских тоже, совершенно в точности – до запятой – были написаны в вашей книге. Говорухин ничего не изменил, кроме концовки – того, что случилось с Варей Синичкиной?
Он не имел права, ему бы не дали. По правде говоря, он не очень сильно любил нас с братом, но очень любил написанный нами роман. Так что он относился к нему трепетно, бережно. Настолько бережно, что вопреки договору он снял не пять серий, а семь. Но по указанию тогдашнего председателя Гостелерадио Лапина из фильма прямо по живому вырезали две серии. Сколько мы его ни уговаривали, сколько ни доказывали, что не перерасходовали сверх сметы ни копейки, ничего не помогло. Была у нас с братом мысль восстановить изъятые серии, но поиски в архивах закончились безрезультатно.
Неужели пропали?
Думаю, что где-то хорошенько спрятаны. Тоже детективная история.
Это было решением Говорухина – сделать в картине счастливый конец, а не такой грустный, как в романе?
Это было решение Гостелерадио СССР, у которого была норма смертей в каждом фильме. Если в конце фильма убивали Левченко, у которого Шарапов был командиром, то еще одна гибель – это был бы уже перебор. Нам сказал Лапин, что всю неделю люди будут смотреть фильм по телевизору, закончится он, скорее всего, в воскресенье – с каким же настроением они пойдут в понедельник на работу, если еще и Варя погибнет? Пришлось оставить Варю в живых. Но, в общем-то, я и сам потом согласился, что такая хорошая концовка людям приятнее.
Действительно, я тоже расстроилась, что "на самом деле", то есть, в книге, было не так.
Вам надо прочитать два наших романа "Петля и камень в зеленой траве", о котором я уже упомянул, и "Евангелие от палача" – вот там по-настоящему грустно. Они посвящены миссии евреев в этой жизни, в них мы рассказали о том, как в СССР должен был произойти Холокост, по масштабам сопоставимый с гитлеровским. О том, как евреи через это прошли. "Петля и камень" – это, по сути, расследование чудовищного государственного преступления – организованного властью убийства Соломона Михоэлса, которое послужило началом мощной антисемитской кампании. "Евангелие от палача" – о деле врачей. И только смерть Сталина остановила этот кошмар. Роман "Петля и камень в зеленой траве" мы закончили в ноябре 1979 года, но о публикации тогда и не думали, даже не держали дома рукопись. Опубликовали его только через 12 лет в Нью-Йорке.
Остался ли сегодня в России государственный антисемитизм?
Я думаю, что из государственного он превратился в бытовой. И его стало гораздо больше, чем в советские времена. Потому что тоталитарный строй и антисемитам не позволял разгуляться, держал их в узде. А теперь некоторые депутаты Госдумы, губернаторы – на персональном уровне – в открытую говорят: во всем виноваты евреи, сионисты. И при этом кроют на чем свет стоит Чубайса. А я его считаю самым умным, самым способным менеджером современной России.
Как вы с братом начали писать?
Мой старший брат Аркадий как-то сказал, что жанр детектива придумал тот, кто писал Библию – там вовсю развивались детективные сюжеты: Каин убил Авеля, Ева перехитрила Адама и т.д.
Аркадий был профессиональным высококлассным следователем по особо опасным преступлениям, а я – юрист по образованию. Мы хорошо знали эту среду: воров, жуликов... У нас было множество знакомых и с той, и с другой стороны баррикады, разделяющей нормальных людей и уголовников.
Мы начали писать по совету Нормана Бородина. Это был легендарный советский разведчик, знакомство с которым подвигло Юлиана Семенова на создание культовой книги, а затем и сценария фильма "Семнадцать мгновений весны". Бородин предложил нам с братом написать небольшой рассказ – что-нибудь из милицейских будней. Мы согласились и за две недели написали 600 страниц. Бородин отнес рукопись в журнал "Советская милиция", а Юлиан Семенов – в "Наш современник". И оба журнала напечатали, правда, вдвое сократив. Но что интересно: сокращенное в одном журнале было опубликовано в другом и наоборот.
Как были распределены роли в вашем литературном тандеме?
Мы очень долго все обсуждали, а потом разбирали, кто что будет писать, кому что интереснее. То, что нам неинтересно было писать, мы оставляли на потом. А потом, как правило, выяснялось: то, что нам было неинтересно, не надо было писать вообще.
Кто-то был прототипом Шарапова – или это собирательный образ?
У Шарапова был реальный прототип. Я, честно говоря, не могу сказать, что с ним сегодня, но несколько лет назад мы с ним виделись – он был жив и здоров. Мы дружили с ним много лет. Он был очень толковый следователь, человек редкого мужества, начальник отдела уголовного розыска, полковник Володя Арапов. Он прославился тем, что в 1946 году, через год после окончания войны, "взял" в Москве, в Сокольниках, банду Митина. Это была очень жестокая неуловимая банда убийц и грабителей, которая орудовала безнаказанно несколько лет. Вот к ним туда в логово пошел тогда еще молодой лейтенант Арапов, сумел войти в доверие к бандитам и сдал их.
А Жеглов?
Жеглов был наш товарищ, очень смешной человек, начальник ОБХСС Дзержинского района Москвы. Он был весельчак, гуляка, замечательный оперативник и… взяточник. В конце концов, его посадили – и он один из всех, кто шел по этому делу, а там был очень крупный процесс, около 20 человек были арестованы – ни в чем никогда не признавался, и в течение трех лет добивался и добился, чтобы его дело пересмотрели. Его освободили за недоказанностью. Потом он потратил еще 2 года на то, чтобы восстановиться – не просто в МВД, а на свое место начальника ОБХСС Дзержинского района Москвы. Он вышел на работу, а на другой день подал заявление об отставке. На "гражданке" он занялся более прибыльным делом – плодоовощной торговлей в Москве. Там у него были очень большие доходы, он любил жить на широкую ногу... но, в конце концов, что-то там у него случилось, и он повесился.
Он так и говорил: "Супчику да с потрошками" ?
Да. Это был очень яркий человек и в жизни, и в работе. Его одинаково почитали и побаивались и подчиненные, и уголовники. Знали его не только в ОБХСС, но во всех подразделениях и службах МВД, в том числе, конечно, и в МУРе.
Георгий Александрович, как вы себя ощущаете в созданном вами мире? Ведь вы написали не просто еще один социально-психологический детектив под названием "Эра милосердия". Это целый мир, отдельное пространство, особый язык, культурный код. На этом языке говорят не только "митьки", но и обыкновенные люди. До сих пор то и дело слышишь: "Не имеешь права – старший приказал", или "Рвется в Сокольники, гад", или "Какой кошелек, начальник?"
Хорошо ощущаю, нормально. Надо сказать, что знакомые уголовники продолжают испытывать к нам уважительные теплые чувства, приглашают на какие-то большие свои праздники, события...
И вы ходите?
Вот недавно я был в Брайтоне на юбилее у одного человека, которого его товарищи наградили купленным здесь же орденом "За заслуги в борьбе с государством".
С каким – тем или этим?
С тем, конечно. Здесь, в Америке, они давным-давно стали экономическими преступниками, мошенниками...
Такими... травоядными?
Да. Многие наши знакомые уголовники переехали в США, были сначала на нелегальном положении, потом устроились. Другие остались, потому что там им выгоднее, комфортнее.
То есть, герои ваших книг переехали в Америку, и вы – вместе с ними?
Должен вам сказать, что я приехал в США по официальному приглашению как "лицо, обладающее международно признанными заслугами в области культуры". Вот такой статус я получил.
В ваших произведениях всегда присутствует сильная личность, такой "рыцарь без страха и упрека"…
У меня на этот счет давно сложился такой взгляд. Понимаете, литература – это очень старая дама, которая посмотрела на происходящее в мире и поняла, что больше ей никого не обольстить. Ничего она уже не может, и поэтому, как всякая старая дама, она стала рассказывать внукам сказки. Эти внуки – все общество. Поэтому детективы, фантазии, романы – все это сказки для взрослых людей. И по законам жанра в этих сказках должен быть герой, на которого общество может надеяться, может положиться. С этим героем общество связывает свои надежды на безопасность, бескомпромиссную борьбу со злом, на то, что еще существуют честность, храбрость. Это, условно говоря, и есть "рыцарь без страха и упрека". И мы всегда старались это сохранить.
А в жизни такие герои вам встречались?
Ну, конечно, встречались. Не стоит село без праведника. Вообще я думаю, что хороших и честных людей больше, чем плохих и жуликов, иначе мир давно бы перевернулся, а он стоит. Конечно, сейчас в России рассказывать о честном принципиальном милиционере просто смешно. Это бессмыслица. Они поставлены государством в очень тяжелые социальные условия. Кроме того, честный принципиальный мент, если бы такой нашелся, мешал бы всей системе.
Как вы оцениваете происходящее сегодня в России? Скоро ли там наступит эра милосердия?
Я думаю, что у России своя "особенная стать"… Не знаю, сколько лет еще они должны кувыркаться, чтобы, наконец, выйти на проторенную дорогу цивилизованного развития общества. Принять как аксиомы жизни какие-то западные стандарты. Это будет долгий путь… Эра милосердия придет не раньше, чем мы будем к ней готовы. Вот, когда станут жить не по блатным понятиям, а по законам Божьего разумения, она наступит.
С другой стороны, эра милосердия не может наступить в России отдельно от всего мира. Думаю, сам Бог велел, чтобы сначала она пришла в Израиль.
Как поет Юрий Шевчук: "Доживем ли до рассвета? Что же будет с Родиной и с нами?"
Сегодня достаточно большое число людей в мире, в том числе, и в Америке начинают понимать, что Израиль находится на острие борьбы между чудовищным исламским мракобесием и институтами цивилизации, ценности которой пытается отстоять Западный мир. Но отстаивает пока вяло. Плоховато отстаивает.
Успех этой борьбы зависит не от нефтебогатства и злодейства исламского мира, а от стойкости и духовной мощи израильтян. Дело в том, что политкорректность, либерализм размыли многие представления, понятия, которые являются условиями выживания. Сегодня не принято говорить о священной ненависти... Существует мусульманская заповедь: если не можешь убить врага, постарайся что-нибудь украсть. И поэтому по отношению к террористам, убийцам, похитителям людей, ворам и прочей разной сволочи должна быть священная ненависть. Это необходимо. Без этой священной ненависти солдаты превращаются из защитников в жестоких кровавых наемников. Выражаясь старой марксистской терминологией, Израиль более полувека непрерывно ведет справедливую войну за свою жизнь. Израиль борется за свои исконные земли, которые подвергаются нападкам и обворовыванию со всех сторон при попустительстве всего мира.
Палестинского народа не существует. Это арабы, которых по политическим соображениям натравливают на Израиль и называют "палестинским народом". Все это является оксюмороном и глупостью.
Я вообще не могу без волнения думать о тех силах зла, которые ненавидят внутри себя друг друга и все вместе ненавидят Израиль. Фронт этот огромен, потому что даже вне Израиля, помимо исламских фашистов, с одной стороны стоит вождь американского ку-клукс-клана, а с другой стороны, на другом полюсе – российские антисемиты, среди которых особенно выделяются бывшие евреи – я их называю выкрестоносцами – Примаков и Жириновский.
Я глубоко убежден, что угроза Израилю возникает не только от ненависти мусульманского фанатического экстремизма. Угроза Израилю идет со стороны чрезвычайно благополучных, вежливых, корректных западных людей, которые корректно равнодушны. Они не понимают, что речь идет не только об Израиле, но и об их собственных судьбах.
Очень давно, почти 70 лет назад Сталин убил замечательного писателя, польского еврея Бруно Ясенского, который написал: "Не бойтесь предателей – в худшем случае они предадут вас. Не бойтесь злодеев – в худшем случае они захотят убить вас. Бойтесь равнодушных, ибо с их молчаливого согласия в мире творятся предательства и убийства".
Прошедшие десятилетия подтверждают эту великую мудрость.
Равнодушие – это нейтралитет. Но многие европейские страны заняли явно проарабскую позицию. Россия, например, продает оружие нашим врагам: Сирии, Ирану.
Традиционная политика двойных стандартов. Слава Богу, Россия внутри страны отказалась от политики государственного антисемитизма, но на международной арене из-за своих имперских амбиций, как всегда, поддерживает врагов Израиля. Сегодня в мире существуют три бизнеса, которые дают самую огромную прибыль: нефть, наркотики, торговля оружием. И Россия уже вдоволь напилась из этих отравленных источников.
Из российских политиков вы особо выделили Чубайса, а среди израильских кого можете отметить?
Из всего политического истеблишмента Израиля мне, безусловно, больше всех нравится Либерман. Он для меня олицетворяет в известной мере надежду на то, что Израиль выстоит. Кроме того, я возлагаю на него обязанность возродить традиции "русских" евреев в жизни Израиля. Я знаю, что сабры, коренные израильтяне, зачастую неважно относятся к "русским" репатриантам. Думаю, что это обычная человеческая близорукость. Ведь в период создания и становления Израиля именно евреи из Российской империи заложили основы государственности. И я думаю, что Либерман, который возглавляет в общеизраильских интересах "русскую" общину, имеет обязательство перед всем Израилем привести во власть новых, ярких, бескомпромиссных людей, прошедших тяжелую школу выживания в условиях тирании. Я думаю, что, конечно, Либерман может очень много сделать для роста таких людей на израильской почве. Их усилиями Израиль превратится в страну, с мнением которой будут считаться не по либерально-демократическим счетам, а потому что она станет чрезвычайно реальной силой на политической сцене.
С кем из ваших героев Вы могли бы сравнить Либермана?
Трудный вопрос. Транспортация живого человека, тем более, политического деятеля, в литературного героя – это весьма рискованное занятие.
Я бы хотел, чтобы он на своем государственном посту, в своей государственной деятельности создал бы предпосылки для того, чтобы я написал новый роман, куда бы ввел его в качестве того самого рыцаря, о котором мы говорили. Героя, с которым связывают надежды и упования простые израильтяне.
В Израиле очень много, выражаясь современным языком, фанатов Владимира Высоцкого, причем не только среди репатриантов. Самые известные его песни переведены на иврит и звучат потрясающе. Когда шли бои в Южном Ливане, военные корреспонденты нередко монтировали свои видеосюжеты под песни Высоцкого. Ритм, слова – все соответствовало духу военного времени.
Все уверены, что, если бы Высоцкий приехал в Израиль, он обязательно был бы приверженцем правого лагеря и жестко, бескомпромиссно боролся бы с террором. А как вы считаете?
Дело в том, что любят часто говорить: история не знает сослагательно наклонения. Если бы да кабы… Но я уверен, что, если бы Высоцкий приехал на ПМЖ в Израиль, он был бы архиправым, каким он, собственно, всегда и был. Я достаточно хорошо его знал в течение многих лет, чтобы это утверждать. В соавторстве с нами Высоцкий словами своего героя провозгласил: "Вор должен сидеть в тюрьме!" Иначе говоря, террорист должен знать, что его место – не среди людей, а в тюрьме.
Высоцкий в этом смысле не представляет никакой загадки, его реакцию можно смоделировать, потому что он был очень здравый человек. Когда в годы войны советские люди дрались насмерть с немецко-фашистскими захватчиками, вот тогда и были рождены стихи и песни, такие разговоры и настроения – никакие компромиссы невозможны. И очень жаль, что в Израиле до сих пор не нашлось человека, который написал бы:
Вставай, страна прекрасная,
Вставай на смертный бой
С исламской силой черною,
С проклятою ордой!
Так пели когда-то, идя на бой с фашистами. У Израиля сейчас должна быть такая песня, которая зовет на священную войну.
Пока не нашлось ни одного писателя, который, наплевав на политическую корректность, присущую нашему времени, как Илья Эренбург в свое время, 60 с лишним лет назад, написал: "Убей немца!" – вот никто из израильских литераторов или политиков не сказал пока: "Убей террориста!"
Я думаю, что найдутся такие люди, которые адаптируют эти слова к израильской ситуации. Речь идет не о политической корректности и о современных либеральных выкрутасах, а о выживании народа.
Кстати говоря, я не сомневаюсь, что тот, кто скажет это, будь то Либерман или поэт, или художник, или крестьянин, сумеет сплотить население и там, в Израиле, и здесь, в Америке.
Я считаю, что каждый еврей должен так или иначе каждый день произносить привычные нашему уху слова: "Место встречи изменить нельзя – в будущем году в Иерусалиме".
Беседовала Элинор Гинзбург
