Личные отношения с поэзией. О силе музыки и слова рассказывают создатели спектакля "1926"
Спектакль только ставится, а интервью уже даются. Разговоров, споров и впечатлений немало – репетиции в разгаре. В Петербурге в конце января пройдет премьера "1926" - спектакля, в котором Елизавета Боярская и Анатолий Белый воплощают на сцене перипетии одного из величайших платонических романов XX века: сюжетом этой мультимедийной музыкальной постановки стали отношения Марины Цветаевой и Бориса Пастернака. Переписка, начавшаяся со слов восхищения поэта поэтом, очень скоро переросла в настоящую любовь. В их обжигающем диалоге, в сотнях отправленных друг другу писем эротическое неотделимо от творческого, да и сами эти тексты – настоящая поэзия, вязь метафор, интеллектуальное удовольствие. Незримая нить связывала двух величайших поэтов, разнесенных "по двум разным концам земли", 14 лет. За это время изменились их жизни, сменились эпохи – а все попытки встретиться заканчивались неудачей. Израильская премьера "1926" пройдет в середине февраля. А пока режиссер Алла Дамскер, продюсер Вячеслав Зильберборд и скрипач Дмитрий Синьковский дают совместное интервью в Петербурге за кулисами сцены.
- Приобрести билеты на спектакль "1926"
Расскажите, пожалуйста, о спектакле, которого еще нет, но который, судя по увиденному на репетициях, уже сплелся в четкое ясное полотно, в картину 20 века и картину любви.
Режиссер Алла Дамскер: Для меня этот спектакль уже существует, потому что, несмотря на то, что в конечном виде он еще собирается, в моем сознании я его уже вижу. Когда есть представление о том, как это должно быть, остается только все соединить так, чтобы картинка ожила. Это осознание возникло не так давно. Когда мы заговорили об этой постановке, то еще не было самого драматургического текста - он тоже должен был быть создан. И мне посчастливилось, что выбор пал на меня. Для меня это была немыслимая мечта – прикоснуться к письмам Цветаевой и Пастернака, творчески переосмыслить их и приобщить к этой великой истории Любви и к этим строкам большое количество людей.
Елизавета Боярская исполняет роль Марины Цветаевой, Анатолий Белый - Пастернака. Алла, каково вам работать с такими актерами?
Алла Дамскер: Лиза - блистательная актриса, которую обожает театральная публика, видевшая ее в спектаклях МДТ или постановках Камы Гинкаса, Тимофея Кулябина и других. Публика ТВ, наблюдавшая ее только в сериалах и фильмах, мне кажется, не представляет всей глубины ее дарования. Я очень хочу, чтобы зритель пришедший на спектакль "1926" увидел, какая это умная, многогранная и сильная драматическая актриса, на мой взгляд, безусловно, одна из лучших российских актрис. Работать с Лизой - невероятное удовольствие. Ее постоянная готовность к поиску, требовательность к себе, открытость создают правильную творческую атмосферу на репетициях и помогают поверить в себя всей нашей группе. Лизин партнер Анатолий Белый - востребованный актер МХТ, много снимающийся в различных проектах - это еще один подарок для меня. Так как любит и знает поэзию Толя, как трепетно он относится к слову! – думаю, мало кто может состязаться в этом с ним. А какой внутренней интеллигентностью и тактом обладает этот актер! Мне, конечно, невероятно повезло, что у нас сложился именно такой состав. Мы пытались разобраться и представить Цветаеву и Пастернака, и конечно мы играем не их самих, а наши представления о них. Марина Ивановна как-то сказала: "Творчество - общее дело, творимое уединенными". Вот мы собрались, уединись и сотворили. А что именно – судить зрителю.
Кому изначально принадлежит идея поставить спектакль по таким текстам? Имена Цветаевой, Пастернака, Рильке – знаковые. Когда мы говорим о культуре, у нас в сознании всплывают определенные имена, именно знаковые. А говоря о культуре в целом, не говорить о Пастернаке и Цветаевой просто невозможно.
Алла Дамскер: Идея принадлежит художественному руководителю проекта великому педагогу по сценической речи, при участии которого были созданы многие легендарные спектакли Малого Драматического Театра - Валерию Галендееву.
Продюсер Вячеслав Зильберборд: Я обратился к Валерию Николаевичу, сказав, что хочу увидеть сценическое воплощение некой большой истории и связать ее со скрипичной музыкой.
Алла Дамскер: А затем Вячеслав позвонил мне, зная, что я еще и сценарист, кинодраматург – и попросил помочь с созданием сценического текста. Это было полтора года назад, и я погрузилась в невероятный объем и глубину переписки Пастернака, Цветаевой и Рильке, который, безусловно, является участником этого трио. Речь идет о любовном треугольнике, который возник именно в 1926 году, продолжался весь тот год и закончился со смертью Рильке.
Треугольник любовный, но платонический …
Алла Дамскер: Абсолютно платонический и существующий на недосягаемой высоте. Чтобы сделать возможным сценическое воплощение, нужно было вычленить формообразующую идею и тогда пришла идея ограничить происходящее на сцене одним годом, когда, собственно, и произошло невероятное соединение этих трех людей. Так постепенно создавалась история "1926". А затем последовало невероятное лестное для меня предложение стать режиссером этого спектакля, и, опираясь на поддержку и помощь Валерия Николаевича Галендеева, я приступила к созданию этой постановки.
А как возникла идея добавить сюда "маппинг", современное мультимедийное оформление, казалось бы противоречащее тому возвышенному стилю и той эпохе, о которой идет речь в спектакле?
Алла Дамскер: Мы отдавали себе отчет в том, что в этот уникальный и сложный материал надо добавить другой поток, смешав его с энергией нашего времени. Это был непростой вызов.
Вячеслав Зильберборд: Не забудьте также о том, что Лиза Боярская, исполнительница главной роли - кумир нового поколения, поколения "вижуал". Для молодого поколения эта история может быть не так близка, и нам хотелось передать им этот рассказ на понятном им языке.
Почему? Что лично вас заставляет передавать эту историю дальше?
Вячеслав Зильберборд: Мне кажется, что люди, которые создают что-либо, стремятся в итоге к тому, чтобы трогать сердца других.
Но вы могли бы выбрать другую, более понятную и знакомую новому поколению историю.
Вячеслав Зильберборд: То, чем я занимаюсь последние пять лет - это развитие фонда поддержки музыкального образования, проектов, связанных как с юными музыкантами, которые сегодня получают профессиональное образование, так и поддержкой этого образования зрительской аудиторией. Это и спектакль "Неизвестный друг" при участии Ксении Раппопорт и Полины Осетинской, который уже был показан в Израиле. Или проект, который мы недавно осуществили в Петербурге – симфоническую историю по творчеству Бориса Борисовича Гребенщикова. В день его 65-летия была премьера в Большом зале филармонии – 320 тысяч человек смотрели онлайн трансляцию! А "Неизвестный друг" был после Израиля уже показан более тридцати раз в разных странах.
Вашим первоначальным замыслом было открытие широкой аудитории красоты академической музыки? Изначально вы задались просветительской миссией?
Вячеслав Зильберборд: Безусловно. Мы также уже три года продюсируем международный скрипичный фестиваль в Петербурге. И этот фестиваль, несомненно, - ода скрипке.
Вернемся к спектаклю "1926", к воплощению на сцене, в игре и в музыке истории любви знаменитых поэтов. Будет ли этот спектакль интересен не русскоязычному зрителю?
Вячеслав Зильберборд: Не знаю. Это вопрос времени. Если нас ждет успех у русскоязычной аудитории, то мы рискнем… В Лондоне мы показывали "Неизвестного друга" с переводом на английский и спектакль прошел с большим успехом. Этот спектакль в Лондоне открыл деятельность фонда МАРТ, занимающегося популяризацией современного российского искусства на Западе. Они и в Израиль привозили фильм о Резо Габриадзе, организовали в Тель-Авиве концерт Леонида Десятникова.
Вы как то обмолвились, что "1926" - это интеллектуальное музыкальное шоу. Термин "шоу" не принижает пафос задумки?
Вячеслав Зильберборд: Нет. Потому что это мультимедийная современная история, основанная на синтезе жанров, это синергия музыки и скрипки, это и кино, и театр, и музыка. Но здесь, в отличие от "Неизвестного друга", где музыка присутствовала изначально, музыка подчинена художественному замыслу истории. "1926" - это пример режиссерского театра, и музыка работает на художественный замысел.
Тогда вопрос к Алле – так было задумано самого начала или идея музыки, как еще одного образа, пришла в процессе работы?
Алла Дамскер: Я с самого начала знала, что музыка будет играть если не главенствующую, то абсолютно равноценную роль. При том что в первую очередь, "1926" – это театр. Синтетический театр, в котором равноценны актерская работа, музыка, исполняемая прекрасными музыкантами, и видеоизображение, существующее на сцене как отдельный вид искусства, органично вплетенный в общий ансамбль.
А кто подбирал музыку?
Алла Дамскер: У нашего проекта есть композитор, он подобрал и написал к нему музыку – это Алексей Курбатов. Много времени было отдано погружению не только в тексты, но и в музыкальную палитру.
До того, как вы начали работать над этим спектаклем, ассоциировали ли вы поэзию Цветаевой, Пастернака, Рильке с определенными музыкальными течениями или произведениями?
Алла Дамскер: Слово и поэзия превалировали и прямой связи изначально не было. Мне всегда было созвучно высказывание Бродского: "Поэзия – цель вида". Но при этом музыка всегда присутствовала в моей жизни, все абонементы филармонии и Мариинского театра были прослушаны и освоены, благодаря моим родителям. Хотя такого глубокого погружения в музыку, как сейчас, наверное, не было. Я дико благодарна судьбе за то, что это происходит…
Вячеслав Зильберборд: То, что мы делаем - это весомый театр, даже в прямом смысле слова. Театр с прекрасными известными актерами, музыкантами, видео, аксессуарами и декорациями, которые весят около тонны.
Скрипач Дмитрий Синьковский: Я присоединился к постановке "1926" чуть позже других, и потому, когда пришел на первую репетицию, понял, что попал в некую уже происходящую глубокую историю, и мне понадобилось время, чтобы адаптироваться в ней. Время, чтобы вжиться этот проект, чтобы понять, насколько глубока это ситуация, насколько в ней сильно звучит – в том числе и в музыке - лейтмотив "кровавой России". И чем дальше, тем больше я для себя раскрываю замысел, погружаюсь в то, что происходит. Музыка к спектаклю подобрана замечательно – и исполнять ее для меня это профессиональная честь. Когда Алла узнала, что я еще и вокалист, то она решила, что мы обязательно должны это использовать, так что я еще пою песню Альбана Берга на стихи Рильке. Моя роль в "1926" очень непроста – я играю в совершенно разных стилях, разную музыку, написанную разным языком, но при этом очень тонко проникающую в ткань сценария.
Дима! Вы полноценный участник спектакля, а не просто музыкант у рампы. Как вы взаимодействуете с Елизаветой Боярской и Анатолием Белым?
Нам предстоит еще много совместной работы. Но, конечно, я вижу, как музыка действует на актеров – воздействует эмоционально, психоделически. Как мы взаимообогащаем друг друга и происходящее на сцене. В спектакле звучит музыка Баха, Берга, Шостаковича, Пендерецкого…
Для вас это первый опыт участия в спектакле в качестве равноправного действующего лица?
Дмитрий Синьковский: В таком объеме – да. Были небольшие роли в оперных постановках, но не в драматическом спектакле. Я, с одной стороны, участник, но, с другой стороны, нахожусь немного в стороне и управляю психологическим процессом. Это огромная ответственность – такое сильное влияние музыки.
Вячеслав Зильберборд: Наши актеры - и Лиза Боярская, и Анатолий Белый = также говорят, что музыка - это бог, который все видит и на самом деле всем этим процессом руководит. Это музыка не развлекает, а лечит души.
Вячеслав говорит, что музыка это бог, Алла, что музыка - искуситель, Дима, а что чувствуете вы?
Дмитрий Синьковский: Музыка очень разная - она может быть созерцательная или очень провокативная, или хаотичная, как соната Бартока, не помещающая в воображение нормально адекватно мыслящего человека. Я думаю, музыка не несет только один "месседж". Я в своей музыкальной философии борюсь со стандартизацией красоты. Красота может быть совершенно разной – и дикой, и варварской, и аристократической, поэтому в данном случае имеет смысл рассматривать каждый музыкальный фрагмент этого спектакля отдельно.
Как я понимаю, для каждого из вас в этом спектакле многое происходит впервые.
Алла Дамскер: Важно добавить, что это история любви и возможного спасения для Марины Цветаевой, но все это происходит на фоне ужасного мира, который пожирает Человека с большой буквы, поэта. И спасти человека может только другой человек, а система может только уничтожить. Это очень современная и болезненная история для нас. И, несмотря на то, что прошло почти сто лет после этих событий, для нас эта история очень актуальна.
Дмитрий Синьковский: И потому нам очень важно, как этот спектакль воспримет молодежь.
Мне тоже это интересно, особенно в Израиле, где молодые люди из русскоязычных семей не все говорят и не все понимают русский язык. А этот спектакль - о поэзии. Будет ли понятна сама мелодия стихов молодому поколению в Израиле?
Вячеслав Зильберборд: Нам самим иногда непросто понять тот возвышенный язык, на котором говорят наши герои. Этот спектакль, несомненно, для 30-летних, для тех, кто хоть раз побывал на похоронах и понимает, что жизнь конечна, для рефлексирующей части общества. Но, конечно, мы рассчитываем и на молодых, потому что молодые любят зрелище, а мы им его дадим.
Алла, вы жили в Израиле некоторое время…
Да, и дети мои родились в Израиле. Сейчас наша семья живет в России. Я думаю, что этот спектакль воспримут все. Ведь мы ходим слушать оперу, которая звучит на другом языке, и испытываем наслаждения от комплекса эмоций. Я считаю, что даже та молодежь в Израиле, которая не очень хорошо знает русский язык, оценит это зрелище, задаст себе вопросы – кто такая Цветаева?, кто такой Пастернак?, и получит мощное эмоциональное впечатление.
Тем более, что стихи этих поэтов переведены на иврит...
Алла Дамскер: Этот спектакль станет поводом прикоснуться к прекрасной поэзии. Общее синтетическое воздействие, яркие визуальные впечатления – это же энергия. У Лизы Боярской есть огромная армия поклонников, и если зрители придут просто посмотреть на ее игру, а в итоге захватят много смыслов, проникнутся музыкой, и захотят прикоснуться к поэзии, то значит, мы достигнем нашей цели. Этот спектакль не отпустит.
Я старалась уйти от пафоса, несмотря на то мы показываем великих русских поэтов. Хотела сделать эту историю человечной, личной, интимной, близкой и понятной. Это эпистолярная история, роман в письмах. Но давайте задумаемся, что останется после нас – кучка sms? А после них остались письма, которые сами по себе являются произведениями искусства.
Это и история также и о том, каково это - любить при невозможности быть с любимым, или когда ты разрываешься между двумя мужчинами. Кем является Рильке в вашей истории? Ведь на сцене нет актера, который его играет, и в то же время Рильке присутствует в спектакле.
Вячеслав Зильберборд: В конце 1926 года Рильке умирает. Его смерть имела огромное значение для Пастернака и Цветаевой – для них он был по сути, если говорить современным языком, лидером мнений. В нашем спектакле Рильке обращается к ним через скрипичную музыку.
Алла Дамскер: Стихов самого Рильке в спектакле нет, но, в то же время, сам он незримо фигурирует. Цветаева и Пастернак все время живут надеждой – "мы поедем к Рильке", и когда он умирает, это конец, финал… Больше ехать некуда. Существование Рильке и его уход – это невероятно важные моменты в этом спектакле.
Судя по кроваво-красному плакату спектакля "1926" и нашему разговору, в этой истории много говорится о советской власти, о бесконечной борьбе человека и системы подавления, удушения…
Вячеслав Зильберборд: Не случайно лейтмотивом в спектакле проходит поэма "Крысолов", старинная история, изложенная Мариной Цветаевой в стихах. Жители города Гамельна отказались отдать дочь бургомистра в жены крысолову, избавившему город от нашествия крыс, а он в отместку начал играть на своей дудочке и увел из города всех детей, и они утонули. Крысы, кстати, в нашем спектакле тоже будут…
Алла Дамскер: Это спектакль о сути власти вообще, не только о советской власти. Ведь сама Цветаева наделяла Крысолова несколькими метафизическими смыслами, совершенно разными. Когда появляется кто-то, кто способен вести за собой, то толпа устремляется за ним, сметая все на своем пути. Или когда кем-то за ложными смыслами уводится следующее поколение, и оно остается потерянным для истории. В этом смысле Крысолов – подавляющая тоталитарная машина. Не случайно в спектакле все начинается с упоминания Ленина, а заканчивается упоминанием Гитлера, то есть речь идет о любой системе власти, уничтожающей человека. У Цветаевой есть и другие смыслы в поэме "Крысолов" - это и искусство, которое является искусителем и уводит за собой художника, и вот она та бездна, над которой стоит Марина. И наш музыкант тоже в некотором смысле "Крысолов".
Ну что ж, пусть замыслы мои становятся реальностью, а миры оживают. Мы ждем вас Израиле в феврале.
Интервью взяла Маша Хинич. Фотографии предоставлены организатором гастролей – компанией FGK Production.
