Репатриантские театры: "Иерусалимский балет"
"Иерусалимский балет", созданный в 2004 году знаменитой балериной Ниной Тимофеевой, сначала был школой балета. Выйдя на пенсию, Нина Тимофеева оставила руководство школой своей дочери, балерине Наде Тимофеевой, – когда-то солистке Кремлёвского балета, а теперь художественному руководителю труппы "Иерусалимский балет". Сейчас к команде присоединился приехавший в Израиль два года назад театральный продюсер Игорь Овчинников. Еще один новый член команды – новый репатриант из Южной Африки Мартин Шёнберг, педагог и хореограф. Сейчас небольшая труппа готовится к большой премьере – спектаклю "Гудини. Обратная сторона" о судьбе выросшего в религиозной еврейской семье знаменитого иллюзиониста. Надя Тимофеева и Игорь Овчинников рассказали Newsru.co.il, как живёт и выживает "Иерусалимский балет" и чего сейчас ждёт театральная публика.
Беседовала Алина Ребель.
Надя, давайте начнем с самого начала – вы ведь из "большой алии", верно?
Да, мы с мамой приехали в Израиль в 1991 году. Мама получила приглашение работать в Академии музыки и танца. В итоге мы проработали там двенадцать лет, а потом открыли свою школу балета. Через два года мама передала мне бразды правления, и мы с директором Мариной Нейман Нееман в 2008 году создали на базе школы труппу "Иерусалимский балет". Сейчас в нашей школе обучается около ста человек, а труппа пока совсем небольшая – двенадцать артистов. И сейчас наша задача – расти. Мы хотим открыть филиалы нашей школы в других городах Израиля. И, конечно, вырасти до крупного театра. Если сегодня мы находимся в статусе небольшой танцевальной компании, которая должна показывать двадцать спектаклей в год, то в будущем мы хотим показывать сорок спектаклей в год и платить постоянные зарплаты большему количеству артистов. Это даст нам и новые финансовые возможности, ведь мы получаем дотации от Министерства культуры Израиля и от мэрии Иерусалима, а размер этих дотаций по закону пропорционален нашему масштабу.
Игорь, а как вы попали во всю эту историю?
Я приехал в Израиль летом 2022 года. В Москве я работал в "Мастерской Петра Фоменко", был одним из основателей студии Артемия Лебедева, и преподавал и в ГИТИСе, и в Школе-студии МХАТ. Когда приехал сюда, увидел Надин балет, мы подружились. И поскольку у балета есть некоторые организационные и маркетинговые затруднения, я начал Наде помогать. Для начала без какого-то официального статуса. Пока осматриваюсь, осваиваюсь, учу иврит.
Надя, Игорь говорит о трудностях Иерусалимского балета. В чем они заключаются?
Это скорее не трудности, а наши новые задачи по развитию. Я уже говорила, что мы хотим стать большой компанией, чтобы перейти на новую ступень, расшириться, открыть филиалы. Сейчас сооснователь театра Марина Нейман Нееман, с которой мы много лет строили эту историю, уходит на пенсию и передаёт бразды менеджмента Юлии Шахаль. Надеюсь, Марина останется нашим советником.
Что-то будет меняться и в репертуаре, в концепции "Иерусалимского балета"?
За пятнадцать лет существования труппы мы выпустили около тридцати спектаклей. Как художественный руководитель я довольно долго искала, чем мы будем отличаться от других трупп. Как сделать наши спектакли востребованными. Вначале мы делали современные проекты, приглашали современных хореографов. Но рынок в нашей стране переполнен – представлен весь спектр танца, от классического балета до современных постановок. Есть Израильский балет, балет Панов, который танцует на пуантах. Поэтому я решила, что мы должны совмещать несовместимое. Наши танцовщики должны являться универсальными, обладать прекрасной классической подготовкой и современными техниками. Девушки и юноши должны владеть лексикой классического балета. А также они должны уметь свободно двигаться, владеть современными стилями. . Сейчас в репертуаре всех уважающих себя театров очень разнообразный спектр хореографии. Я опираюсь в своём видении на качество движения и минимализм, – такие, например, как у Нидерландского театра танца. А репертуар у нас всегда оригинальный. Важная для нас репертуарная линия началась с постановки Егора Меньшикова "Скрипач на крыше", а дальше я продолжила, скажем так, еврейскую тему. Например, спектаклем MEMENTO – о еврейской балерине Франческе Манн, которая во время Второй мировой войны оказалась в Аушвице и там в газовой камере расстреляла нацистов. Следующей нашей постановкой был спектакль "Он шёл по полям" по одноименному роману Моше Шамира в хореографии Егора Меньшикова. Сейчас мы выходим с премьерой "Гудини".
И в тоже еврейская тема на первом месте?
Да, я искала еврейскую тему. Но ещё для меня очень важна личность в центре балета. Личность, на которую я опираюсь, которая меня вдохновляет на то, чтобы много месяцев работать, ставить и жить с этим персонажем. Гудини – интереснейшая личность. Он из многодетной религиозной семьи, его отец был раввином. И вот из традиционной такой семьи ребёнок пошёл в совершенно неожиданную сторону. Он был суперменом, человеком с огромным воображением. Сегодня все мечтают о суперспособностях. А у него они были. И в основе этих суперспособностей – его бешеная работоспособность, яркая личность.
Акцент на еврейское – это ответ на запрос зрителей или на какой-то свой внутренний запрос?
И то и другое. Любой режиссёр или хореограф преследует несколько целей. И в том числе, конечно, мы думаем о том, что спектакль надо продать. Можно создать гениальное произведение, которое потом никто не увидит. А нужно, чтобы увидели. Поэтому, конечно, мы ориентируемся на запрос от публики. Тема должна говорить с человеком, который сидит в зале, и желательно, чтобы он мог себя каким-то образом ассоциировать с происходящим на сцене. Тогда это доходит до сердца. И, конечно, мне самой должно быть интересно, потому что если мне скучно, я не смогу провести с этим героем много месяцев сбора информации, выстраивании сюжетов, наращивания музыки, построения хореографии. Я задумала спектакль о Гудини два года назад, и целый год я сомневалась, стоит ли за него браться. Но в конечном итоге мне было очень интересно.
Игорь, а как вам после "Мастерской Петра Фоменко", после ГИТИСа, работать с израильским театром, с еврейскими темами? Многим репатриантам из столиц кажется, что еврейское, израильское это какое-то сужение взгляда, местечковость?
Ну во-первых, не я определяю политику театра, а Надя. И это хорошо. А во-вторых, да, в Израиле сложился определенный замкнутый круг – израильские театры дают израильскому зрителю спектакли с израильским, еврейским уклоном, а зрители привыкают интересоваться именно такими темами. Я не вижу в этом ничего плохого. Но, конечно, очень бы не помешало израильскому театру иногда вырываться за пределы таких чётко поставленных рамок. В этом смысле мне кажется, что "Гудини" в Надиной постановке как раз это и делает. Во-первых, это не очевидный персонаж для балета. Во-вторых, он очень известен, но мало кто думает о том, какие цепи в его жизни не были видны широкой публике, но которые он тоже пытался разорвать. В том числе цепи воспитания в еврейской традиции. И многие его проявления были связаны с этой традицией. Так что "Гудини" не просто рассказывает какую-то еврейскую историю, это рассказ о внутреннем мире человека. Конечно, нам, "тыквенной алие", сложно бывает от того, что мы избалованы великолепным разнообразием театров и форм. В Израиле очень небольшой рынок и очень жёсткие условия работы, большинство театров не имеет своей площадки, вынуждены колесить по стране, утром ставя декорации на новой сцене, вечером их разбирая. Но зато у меня теперь есть возможность рассказывать моим оставшимся в России коллегам и друзьям, насколько они избалованы и не понимают, как делать театр при настолько ограниченном ресурсе.
А как театр, особенно балет, продавать новому поколению, привыкшему к быстрой смене картинки, коротким роликам в соцсетях?
Сегодня действительно на смену поколению Pepsi и MTV пришло поколение зумеров, и они очень отличаются от нас. Это люди, которые родились со смартфона в руках, у них вся информация этого мира на кончиках пальцев, они мультизадачные, они делают несколько дел одновременно. И, конечно, никогда раньше не было у театра такой конкуренции в зоне вечернего досуга со стороны других видов развлечений. Сейчас можно "потреблять культуру", вообще не выходя из дома. Это, правда, серьезная проблема. Очень не хочется, чтобы балетное искусство стало уделом только тех, кто был воспитан в былую эпоху. И чтобы молодые люди вообще балет не понимали и не воспринимали. И это большая задача, не только в Израиле. Нужны большие усилия, чтобы воспитывать новое поколение, прививать ему умение расшифровывать, понимать знаки этого искусства, понимать его смысл, получать от него удовольствие. И в этом смысле я, например, считаю, что в театральном мире нет конкурентов. У нас у всех есть одна большая конкуренция – другие способы проведения свободного времени. И театрам надо не разъединяться внутри своей небольшой песочницы, не конкурировать друг с другом. А объединять усилия, чтобы всем вместе – и Иерусалимскому балету, и Батшеве, и Израильскому балету – работать в этом направлении. Но пока это звучит утопично.
Главная проблема – привести молодежь в театр.
С точки зрения рекламы, если век назад реклама была информативной, потом она стала яркой и настойчивой. Современное поколение научилось фильтровать эту информацию, их мозг её просто не воспринимает. Ни информативная, ни настойчивая виды рекламы не работают. Работает только сообщение, которое увлекает или развлекает. Нужно рассказывать обо всем вокруг проекта – кто такой Гудини, какие о нем фильмы снимали, почему Эминем упоминает его в своей новой композиции. И тогда создается эмоционально-информационная воронка, привлекающая молодых людей. Реклама должна быть нативной, не скучной, она должна объяснять искренне и ненавязчиво людям, почему им это в жизни пригодится, и что они от этого могут получить для себя, для своего развития, для ощущения радости жизни.
В Израиле есть и другая проблема для театров, скажем так, сделанных русскоязычными, – основное ядро аудитории это русскоязычные, что значительно сужает коммерческий потенциал. Надя, к вам тоже ходят в основном русскоязычные?
Русскоязычные составляют большой процент нашей аудитории, но и ивритоязычных зрителей много. Мне кажется, что спрос рождает предложение, но и наоборот. Я думаю, наш ориентированный на еврейское репертуар может привлечь больше израильтян.
Говорят, в Иерусалиме, хоть это и столица, вообще меньше интереса к театру. Так ли это?
Просто Тель-Авив более живой, конечно. Иерусалим довольно-таки религиозный город, поэтому он производит впечатление, возможно, более мрачное. Особенно на тех людей, которые здесь не живут. Но в Иерусалиме очень активная культурная жизнь, много театров, и залы полные. И на религиозную аудиторию тоже можно и нужно работать. Например, у нас в школе занимаются религиозные девушки и женщины, в том числе многодетные. мы с ними ставим спектакли, Существует балетная компания "Халлелу", в которой я ставлю спектакли, где они – танцовщицы. Эти спектакли могут смотреть, и работать на них только женщины. Единственный мужчина, допущенный в зал, – это техник по свету. При этом есть ограничения по костюмам – всё должно быть закрытое, трико ниже колена, рукава до локтя. То есть мы делаем специальный дизайн. И, должна вам сказать, зрители очень благодарны.
А кто зрители на этих религиозных спектаклях?
Публика очень смешанная. Среди них есть репатрианты из европейских стран, из Америки, они видели в своё время много всего. А есть те, кто родился здесь, они видели меньше. Но это очень благодарный зритель, для которого нужно тоже ставить подходящие спектакли.
Какие-то особенные и по сюжету?
Я стараюсь всегда делать спектакли, в которых есть сюжетная линия, но для религиозных она должна быть каким-то образом связана с их мировосприятием. Я ищу то, что было бы близко мне, то, что было бы близко им, и выстраиваю такой мост между культурой, которую я несу, и их воспитанием.
