"Я вслушивался в Теилим, как в музыку". Борис Мальковский об альбоме на тексты Псалмов
Интригующая музыкальная новинка последних дней 2024 года – альбом израильского композитора Бориса Мальковского, основанный на текстах "Теилим", или Псалмов Давида. Уроженец Одессы, Мальковский прославился как виртуозный джазовый музыкант, отдававший предпочтение не вполне типичному для джаза инструменту – баяну. В 2000-е он выпустил два успешных альбома, в том числе пластинку "Time Petakh Tikva" на принадлежащем Джону Зорну нью-йоркском лейбле Tzadik Records в серии "Радикальная еврейская культура". Однако в "Tehilim" баян не звучит – это песенный цикл, написанный для органа и вокального квартета, звучащий не по-джазовому, а скорее как смесь старинной духовной музыки и академического авангарда. В честь выхода альбома Борис Мальковский и четыре певицы (Реут Ривка Шаби – колоратурное сопрано, Тамара Нешри – сопрано, Мария Тельнов-Арбер и Шарон Ялин – меццо сопрано) дадут единственный концерт-презентацию 28 декабря в тель-авивском культурном центре "Эйнав". В преддверии этого мероприятия композитор дал интервью Льву Ганкину специально для Newsru.co.il.
Я зайду с неожиданной стороны: дело в том, что меньше месяца назад я ходил в иерусалимский театр на премьеру новой программы израильской рэп-группы Ha-Dag Nahash, в основу которой тоже легли тексты "Теилим". На музыкальном уровне между вашим творчеством и Ha-Dag Nahash нет ничего общего, но ваши работы всё равно у меня срифмовались в голове. Как будто у нас что-то в воздухе в 2024 году в Израиле витает, что стимулирует музыкантов из абсолютно разных стилистических пространств обращаться к этому источнику.
А так и есть – идеи витают в воздухе время от времени. [Альфред] Шнитке вспоминал, что ]французский композитор и дирижёр] Пьер Булез жаловался на [немецкого композитора Карлхайнца] Штокхаузена – мол, тот однажды очень непорядочно поступил. Кто-то ему рассказал про сочинение для оркестровых групп, Штокхаузен ответил, что это очень плохая идея – а потом пошёл домой и сам создал своё сочинение "Gruppen", как раз для групп инструментов. Но Шнитке сделал из этого другой вывод, по-моему, справедливый: что определённые идеи, бывает, попросту носятся в воздухе, и артисты порой затрагивают одни и те же темы одновременно, не сговариваясь.
А вам как и когда пришла в голову идея альбома "Tehilim"?
Это было связано с игрой на органе. Я тогда жил в Польше, и мне удалось купить орган Хаммонда и колонку Лесли. Я думал – буду играть с ними джаз, фанк, всякие такие вещи. Но как только они оказались у меня в студии, я, буквально дважды нажав на педаль, понял, что нет – буду играть музыку старинную, средневековую.
Погодите – что такое электроорган Хаммонда, я себе представляю. Многие великие джазовые и рок-клавишники на нём играли. А что такое "колонка Лесли"?
Как известно, Лоуренс Хаммонд сам не был музыкантом, он был инженером-электронщиком. И он мечтал воплотить американскую мечту, на что ему потребовалось три подхода. Сначала он изобрёл некий особый стол для смешивания и раздачи карт при игре в вист. Потом у него был завод по производству точных электронных часов в 1930-е годы. И диски, которые работали внутри электрических часов, они издавали такой звук, что он решил сделать третью попытку: изобрести орган бюджетный для небогатых церквей. Понятно – Америка, всюду церкви, всем нужен орган, но не все могут позволить себе большой церковный орган с трубами. И он с помощью друзей-музыкантов сгенерировал орган, после чего его американская мечта наконец стала воплощаться: вскоре после этого он стал миллионером. А дальше к нему пришёл другой инженер по имени Дональд Лесли и сказал: "Мне нравится твоя конструкция, но вибрато самого электрооргана недостаточно". И он придумал штуку, которая называется rotating speaker: большая колонка, и над верхним динамиком вращаются такие своего рода рога, а под басовым ещё крутится барабан. Они как бы разбрасывают воздух по помещению, и создаётся дополнительный эффект уникального вибрато, который прекрасно сочетается с органом Хаммонда.
Я слышал словосочетание "Leslie cabinet". Это оно и есть?
Да, это здоровенный шкаф такой – в половину размера самого органа. Легко может раскачать небольшую церковь! Правда, Хаммонд тогда предложение Лесли не принял, и сделка не состоялась. Но впоследствии музыканты как зачарованные шли в магазин и покупали одновременно орган Хаммонда и колонку Лесли, и именно так играли. Стало понятно, что это идеальное сочетание – буквально как две части одного инструмента.
И именно с этим сетапом вы записывали "Теилим"?
Нет, на записи в основном звучит орган Дормиционского аббатства в Иерусалиме. Это возле горы Сион, снаружи от стен Старого Города. Но несколько номеров мы решили попробовать и на органе Хаммонда сделать. И на презентации, конечно, задействуем именно его – в зале "Эйнав" нет органа, так что мы везём свой "Хаммонд". Это, конечно, люкс – путешествовать с 400-килограммовым инструментом под мышкой!
Вернёмся к текстовой составляющей альбома.
Да! Так вот, тот ассоциативный ряд, в который меня отправила игра на органе, он привёл к желанию сделать что-то корневое. Я взял с полки первую попавшуюся еврейскую книгу, это были "Теилим", наугад открыл её на странице с псалмом 126, он же קכו: "הַזֹּרְעִים בְּדִמְעָה-- בְּרִנָּה יִקְצֹרוּ". И, разобрав этот мизмор, я просто ушёл с ним гулять в лес – повторял его как молитву или как мантру и в какой-то момент почувствовал, что он сам себя поёт. И я решил, что так и буду работать над проектом: читать и вчитываться в текст и ждать, пока он как бы сам придумает себе мотивы.
Кажется, вещь, которая основана на этом отрывке, была первой, которую вы выпустили – это было ещё два года назад, вскоре после вторжения России в Украину. И она сопровождалась пометкой: молитва за Украину.
Да, правильно, мы решили с Витей [Левиным, руководителем лейбла Auris Media, на котором выходит альбом "Tehilim"] сделать такой сингл. Она и написана была самой первой исторически, и вышла тоже первой.
Как вы осуществляли селекцию текста Псалмов? "Теилим" – довольно крупный раздел.
О, это был долгий процесс. Точнее, первые два номера я как-то легко выбрал, а потом с компиляцией остального долго сидел. Советовался с людьми, обложился подстрочными переводами и художественными интерпретациями – на немецком, английском, польском, русском… Тут есть такая штука, что в Израиле-то я давно, уже больше 30 лет, хоть и с перерывами. Но стесняюсь сказать, что в первый раз сидел и вчитывался в текст. Хотя на беглом разговорном иврите когда-то быстро заговорил…
Ну, я сам сейчас овладеваю разными регистрами иврита, и у меня полное ощущение, что это немного разные языки: тот, на котором написаны священные тексты, и тот, на котором мы говорим в быту.
Да-да, именно. Но знаете, именно потому, что танахический иврит я вначале понимал не досконально, именно потому, что это язык, который я как бы не вполне знал, у меня было очень свежее восприятие фраз, их фонетического устройства, я вслушивался в это, как в музыку. А потом, прочитав и перечитав уже всю книгу, в конечном счёте дошёл до такого состояния, когда мне уже не нужно было смотреть в подстрочники. Но выбрать правильную компиляцию текста всё равно заняло время. В считанных местах я чуть-чуть поменял порядок фраз или использовал фрагмент. Но чаще всего это кусок текста "Теилим" как он есть.
Но всё-таки – вы выбирали фрагменты исходя из смысла написанного или как бы из внутренней мелодики текста?
Я себе запрещаю слишком подробно комментировать содержание альбома и свои ассоциации – чтобы никому их не навязывать. Но могу сказать, что для меня в нём как бы сосуществуют две энергии. В альбоме чередуются медленные и быстрые композиции, что напоминает старинную средневековую традицию. И там есть псалмы, которые тоже звучат сообразно моему представлению о средневековой музыке, но, конечно, написанной современным человеком – это нечётные номера: первый, третий, пятый, седьмой. А в чётных частях (вторая, четвёртая, шестая восьмая) у меня почему-то включился какой-то странный то ли прогрессив-рок, то ли блэк-метал… Понятно, что он не узнаётся там буквально – музыка всё равно написана для органа и четырёх певиц. Но тем не менее, это рок, хоть и не воспринимается с ходу, как рок. И две эти стихии в течение всего альбома между собой сражаются. И, соответственно, тексты тоже есть более умиротворённые, как "Господь мой пастырь", а есть – о войне, о заложниках, о поисках своего Бога, о сомнениях, о просьбах помочь в борьбе с врагами. То есть и в тексте, и в музыке получились две линии: одна – медитация, молитва; другая – сложная жизнь с войнами, конфликтами и трудностями. А в конце выходит вперёд внезапно такая почти ориентальная музыка, почти "мизрахит" – под 131-й псалом, קלא ("יְהוָ֤ה ׀ לֹֽא־גָבַ֣הּ לִ֭בִּי וְלֹֽא־רָמ֣וּ עֵינַ֑י").
Слушая альбом, я поймал себя на мысли, что привык музыку такого типа (полифонические сеттинги библейских текстов) слушать не на иврите, а на других языках – на латыни или на немецком, как в кантатах Баха.
Конечно – но вы обращали внимание, что в конце "Страстей по Матфею" Иисус поёт на иврите: "אֵלִי אֵלִי לָמָה עֲזַבְתָּנִי"? Это из 22-го псалма. А по поводу языков – я всю жизнь увлекаюсь, читаю, слушаю десятки, сотни работ моих предшественников: европейских, американских, еврейских композиторов. Кто приходит в голову в контексте псалмов? Конечно, Орландо Лассо. Бах, Брамс, Мендельсон. Стравинский с "Симфонией псалмов". И Стив Райх – кстати, у него ]в сочинении "Tehillim" 1981 года] текст как раз на иврите. Правда, при всём огромном к нему уважении (а некоторые работы Райха на меня произвели очень большое впечатление и, возможно, даже повлияли – например, "City Life"), псалмы меня не убедили. Там есть некая ритмическая идея и повторяющиеся музыкальные фразы, но у меня не было ощущения, что он работает с текстом так, как я стремился с ним работать. Да и у Баха, если подменить в каких-то мотетах тексты псалмов, например, на "Kyrie Eleison", то мало что изменится. По нотной строчке самой не определишь, что там было – хотя считается, что там много символизма, и про это даже есть целая статья у Альберта Швейцера.
Я имел в виду, что полифоническое пение само по себе у меня ассоциируется прежде всего с христианской, а не с еврейской литургической традицией…
У меня есть хороший друг с классическим вокальным образованием, который много лет работает кантором во Флориде. Мне от него для одного спектакля как-то раз потребовались фрагменты записей, и он их предоставил. Но в ходе беседы, хотя он был ко мне очень расположен, тем не менее, дал понять, что для него и для многих его единомышленников сочинение оригинальной музыки на священные тексты – вещь, скажем так, не похвальная. Он мне сказал: какая разница, что там композитор написал? То есть у ортодоксальных людей есть многовековая традиция и больше ничего не надо. Вот хаззаним [канторы] сефардские поют, а вот ашкеназские. И не нужно ничего сочинять: если хотите, идите в синагогу и учитесь. Кстати, вторая сопрано, которая поёт в моём альбоме "Tehilim", – она из ультрарелигиозной семьи.
И как же она оказалась в вашем квартете?
А она "хазра бе-шеела" [сменила религиозный образ жизни на светский]. И стала сопрано с мировой карьерой, с огромным репертуаром. А была девочкой из религиозной общины в Бейт-Шемеше. И её папа никогда в жизни не слышал, как она поёт, потому что запрещается, чтобы женщина пела, а мужчины её слушали. Её зовут Шани Ошри. Но на концерте второе сопрано будет петь не она, а другая, не менее замечательная певица – Тамара Нешри.
Я мог что-то пропустить, но кажется, "Tehilim" – это ваш первый опыт работы с вокальной музыкой?
Я давным-давно мечтал о вокальном проекте. Первый альбом ("Bobe Maises Band", 2006) я сделал с таким мини-биг-бэндом, с духовой секцией. Второй ("Time Petah-Tiqva") – со струнным квартетом, со струнной секцией. И тут же я захотел сделать вокальный альбом и осуществил несколько попыток с разными коллективами, но остался ими недоволен. Ну, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает – наконец-то после долгого перерыва получилось это воплотить в жизнь.
Альбом "Time Petah-Tiqva" издал на своём лейбле Tzadik Джон Зорн, знаменитый американский композитор, джазовый музыкант и апологет того, что он сам называет "радикальной еврейской культурой". Можете вспомнить, как состоялось ваше с ним знакомство?
Это был практически анекдот. Первый диск "Bobe Maises Band" я выпустил частным образом, и на обложке там была такая картинка с шаржами на лица музыкантов, как будто ребёнок её нарисовал и раскрасил. И один мой серьёзный знакомый, человек из мира кино, когда увидел эту обложку, сказал мне: "Старик, если ты такую дурацкую обложку поставишь на свой прекрасный альбом, то серьёзные продюсеры типа Джона Зорна его в жизни не послушают". Выслушав это, я взял конверт, положил туда диск "Bobe Maises Band" с дурацкой обложкой, написал "Tzadik Records, такой-то дом, такая-то авеню" и приложил записку со своим адресом электронной почты – и ни слова больше. Через неделю Джон Зорн прислал мне письмо и контракт на новый альбом.
Идеально.
Мы с ним быстро обменялись несколькими мэйлами по поводу возможного состава, через три месяца я послал ему запись, ещё через месяц это было выпущено, а ещё через несколько месяцев после этого я вдруг обнаружил себя стоящим на сценах "Консертгебау" в Амстердаме, "Милленниум-парк" в Чикаго, Пекинской национальной оперы и не только. При этом у альбома было гораздо более авангардное, диссонантное, драматическое звучание, чем у первого – но именно с ним я в последующие 10 лет объездил большинство европейских филармоний, Америку, Китай, Скандинавию, Прибалтику…
Не могу не спросить: альбом "Time Petah-Tiqva" вышел в 2007 году, а ваша следующая пластинка, "Unfinished Tunes for the Unfinished Movie" – только в 2022-м. Почему такой долгий перерыв?
Ну, вообще, признаться, я почти три десятка альбомов за это время сгенерировал. И многое даже записал. Но чем-то сам оказался не вполне доволен, где-то продюсера не нашлось, всякие жизненные обстоятельства тоже вмешивались. Был, например, альбом "Circle of Science" для шести разных ансамблей (в том числе, кстати, и вокального!), связанный с 12 знаками зодиака. А ещё тот же Зорн как-то раз поручил мне создать свою версию его музыки. У него есть такая серия "Book of Angels", где он разным музыкантам даёт интерпретировать свои сочинения. Прислал мне пьесы и попросил заняться этим вместе с [израильским саксофонистом] Даниэлем Замиром. Мы довольно долго возились, через полгода я ему прислал – а он очень негативно отнёсся: сказал, что я, мол, разрушил его музыку. И что он это выпускать не будет и мне тоже не даст. А ведь 50-минутный альбом полнометражный был готов. В общем, разные истории были.
Чем вы занимались эти 15 лет, кроме записи музыки?
Много чем. Во-первых, в театрах работал – контрабасистом, пианистом, баянистом, аранжировщиком, композитором. Для кино писал. Уезжал из Израиля, возвращался в Израиль. Студии домашние открывал, закрывал, привозил, перевозил. А последние семь лет я преподаю целыми днями. После возвращения в Израиль я оглянулся по сторонам, увидел вокруг жесточайший капитализм и даже пытался два месяца печально поучить программирование. Но затем встал и сказал: "никогда!". Набрал учеников – оказалось, что есть ниша, в которой я могу пригодиться. Как говорил мой великий земляк Михаил Михайлович Жванецкий, мало знать себе цену – надо ещё пользоваться спросом. Два дня в неделю я преподаю в консерватории Гиватаима – отвечаю за джазовое фортепиано, объясняю джазовую гармонию, основы джазовой импровизации и так далее. Мне этого в юности самому не хватало – помню, лет в 12-13 в Одессе искал, кто меня научит правильным септаккордам… И ещё часть времени работаю с детьми с особыми потребностями, со средне- и высокофункциональными аутистами. Когда я первые два альбома выпустил, то был в эйфории – думал, всё, теперь каждый год по альбому, выступления в европейских филармониях и так далее… Но жизнь внесла свои поправки: сейчас я к записи и исполнению музыки оригинальной отношусь как к празднику, а в будни спокойно себе преподаю фортепиано.
Концерт, который состоится в центре "Эйнав", – это единственный способ вживую услышать материал "Tehilim"?
На сегодняшний день – да. А что будет дальше, мы не знаем. Премьера "Time Petah-Tiqva" вообще состоялась в Амстердаме, и впоследствии я 10 лет играл по всему миру этот альбом – а в Израиле было всего два или три концерта. Но сейчас времена у нас безумные: в Амстердаме, вон, погромы еврейские. К счастью, я сейчас эмоционально, финансово и психологически меньше зависим от приглашений, чем в молодые годы. Моё дело – записать это, выпустить и исполнить. А дальше, если миру это пригодится, – что ж, я буду рад.
