"То, что придумали обо мне, определяет меня" Интервью с Борисом Гребенщиковым
26 октября в тель-авивском концертном зале Хейхал а-Тарбут состоится концерт группы "Аквариум" и Симфонического оркестра Раананы. Накануне выступления лидер "Аквариума" Борис Гребещиков побеседовал с корреспондентом NEWSru.co.il о специфике симфонического концерта, борьбе с ветряными мельницами и мифе БГ.
- Приобрести билеты на концерт БГ Symphonia
Вы уже выступали с оркестром, однако не перед израильской аудиторией. Что ждать зрителям, слушателям от этого концерта?
Скажу честно: меня это интересует значительно больше, чем зрителей. Я представления не имею, что это будет, но то, что мы делаем, для нас необходимо. Мы естественным образом пришли к тому, что сейчас есть возможность поиграть с оркестром.
Кто для вас публика: зрители или слушатели?
Боюсь, что я более банален – люди. Люди, которые приходят, и я перед ними отвечаю.
Насколько выступление с оркестром отличается от более привычного для вас формата?
Это абсолютно другое. Поэтому я и иду на это – чтобы попробовать в большом масштабе.
Ближе к рок-концерту или к симфоническому?
У меня совсем другой подход. Я знаю, каково приходить в зал. Я прихожу и не знаю, что меня ждет. И мне хочется, чтобы то, что будет идти со сцены, меня захватило и показало мне самому какую-то новую вселенную. И часто так и бывает.
Как на вас влияет реакция зала?
В данном случае это несущественно, поскольку настолько сложный массив материала, что… Гарантировано, что с первого раза это не воспринять.
Но концерт-то один…
Когда мы играли с оркестром два года назад, то впервые за все мои выступления зал потребовал сыграть песню два раза. Такого не было никогда. Поэтому мы не безнадежны.
Какого слушателя вы ждете? Должен ли он быть знаком с творчеством "Аквариума"?
Абсолютно неважно. Во-первых, все равно придут люди, которые знают "Аквариум", потому что другие – зачем им это? А во-вторых, я не имею никакого права определять слушателей. Кто хочет прийти – милости просим.
Оркестр считается определенным признаком "обронзовения". Не боитесь ли вы стать памятником самому себе?
Во-первых, мне глубочайшим образом насрать. Забронзоветь у меня было столько поводов за много десятков лет. Я уже должен быть сделан из титана, наверное. А во-вторых, ощущение, когда ты играешь с оркестром, и вдруг там, где нужно, они все вступают, это ощущение очень мало с чем в жизни сравнимое. И я хочу это ощущение взять и сделать с ним что-то новое.
Вы готовы к свисту восторга из зала во время симфонического концерта?
Вы увидите, когда будете на концерте, что это несущественно.
В свое время основными слушателями рок-музыки в СССР были студенты и фрондирующие ИТРы. Кто слушает рок сейчас?
На моей памяти, основными слушателями рока была шпана - в 55-м году. С ножами и расческами, мало отличимыми друг от друга. Из этого я исхожу до сих пор. То, что в России было такое странное отклонение, многое говорит о социологии, но ничего не говорит о музыке. Мне всегда хотелось вернуть музыку… Расскажу случай. Это значительно интереснее.
Давным-давно, в семидесятые годы, мы с моим приятелем бесцельно ходили по городу, и у нас была гитара. Мы зашли в место, куда заходить явно не нужно было. И там отдыхали люди, которые там живут. А волосы у нас были довольно длинные и выглядели мы не то, чтобы… Деваться было некуда, и вышел такой большой дядька в майке, сквозь которую волосы на груди пробиваются, и в кепке. Говорит: "А, гитара? Ну сыграйте нам что-нибудь". Сыграли, и он говорит: "Хорошо поете".
У нормальных людей нет проблем. Будь это бандиты, будь это шпана последняя. С нормальной музыкой нет проблем.
Ваш концерт пройдет через два года после мировой премьеры альбома "Соль", которая состоялась в Израиле. Насколько для вас символично это совпадение?
Символичности я искать не стану, но за последние несколько лет мне посчастливилось полюбить Израиль. Когда я перестал жить в Тель-Авиве, то понял, что не с той точки зрения на него смотрю. Здесь покой моей души.
Премьера "Соли" состоялась на квартирном концерте. Что вам интереснее, квартирники или стадионы?
Квартирники… Люди…
Глаза в глаза?
Угу. Стадионы тоже по-своему приятно. Я хаять стадионы не буду, но у меня с нашим директором все время ссоры. Я много-много лет настаиваю, чтобы мы играли либо в очень маленьких залах, где люди стоят, либо в пабах. А он, естественно, говорит, что это большая потеря денег. И в очень небольшом числе городов России есть залы, где можно играть. Обычно либо театры, либо клубы, либо рестораны.
Возможно, я не очень знаком с современной российской рок-сценой, но создается впечатление, что рок-н-ролл не то, чтобы мертв, но находится в весьма зрелом возрасте, что у волны, которая была непосредственно после вас, нет преемников. Почему?
Помните фильм V for Vendetta? Человек в маске? Пользуясь этой идиомой, я счастлив, что в городах России есть школы групп, которые играют какие-то вещи. Они вполне примитивные, они вполне живые, их, скорее всего, никогда не будут играть по радио. Но в этот мир нужно войти. Туда нет входа посторонним.
Но вы тоже были андерграундом, и вам удалось прорваться – Тбилиси, Таллин. В 70-е время вроде как остановилось, и тут появились вы.
Мы никуда не прорывались. Тогда было очень много народу и на телевидении, и на радио, и среди тех, кого сейчас называют промоутеры, которые говорили, что все хорошо, но хотелось бы чего-то поинтереснее. "А ну-ка попробуем этих ребят. Оно, конечно, опасно, но вдруг пройдет". И мы все прошли за счет внутриклановых ужимок. Действительно прошло.
Почему этого не происходит сейчас?
У них правильное ощущение, что государству нельзя верить ни на миллиметр. Они с удовольствием попали бы туда, но для этого нужно пройти через такое количество унижений, что они этого не хотят.
Если уж мы заговорили о смене поколений, как вы относитесь к социальным сетям?
А какие варианты?
Я несколько лет назад, сразу после "арабской весны", задал похожий вопрос Умберто Эко, и он сказал, что социальные сети свалили пять режимов: "Кто я такой, чтобы с этим спорить?"
Отлично! Но я туда не хожу. В "Аквариуме" есть человек, который этим занимается, но то, что я сам вижу в сетях, мне ни с какой точки зрения не может быть интересным. Хотя информировать людей, используя социальные сети, - дело очень хорошее. Вывешиваем картинки, выставляем афиши, "перепащиваем"… Вот ведь чудовищное слово… Делаем репост (тоже чудовищно, но меньше) каких-то вещей, которые, как я считаю, люди должны услышать.
Тем не менее, у вас есть очень успешный опыт краудфандинга. Вы рекордсмен России. Намерены ли вы повторить этот опыт мобилизации средств для записи?
Честно говоря, я не думаю, что это можно использовать второй раз. Но первый раз показал, что уважение и любовь к нам людей продолжают зашкаливать.
Как вам пришла в голову идея пустить шапку по виртуальному кругу?
Это давно было понятно, ведь половина нашей публики там.
Тем не менее, сами вы не там. Вы хотите сохранить дистанцию?
Просто я хочу жить. И каждая секунда, что я в "Фейсбуке", это секунда, когда я не здесь. Как говорится, The home is where the heart is. Не так уж много времени осталось здесь, я лучше здесь побуду.
Российский рок в целом неотделим от политики. Вы, по меньшей мере в свое время, были сторонником "золота на голубом", а не "красного на черном". А сейчас вы гораздо более активны политически, чем раньше. Что изменилось?
Давайте я буду ехидным и потребую раскрыть…
Другими словами, задача искусства – пробуждать чувства, а не вести за собой народ. И складывается впечатление, что советскую власть вы не замечали, а с этой вступили в противоборство.
Любое противоборство с властью чревато. Ведь власти достаточно просто вызвать наряд, и от противоборства ничего не останется.
Как говорил Шкловский, "уступая дорогу трамваю, мы делаем это не только из вежливости".
В общем-то, да. Здесь то же самое. Я много смотрел, не было ли такого момента, когда могло пойти по-другому. Нет, не было. И из этого происходит одна простая мысль: то, что происходит сейчас, это естественное положение. А раз так, то бороться с ним – все равно, что бороться с ветряными мельницами.
Что делать достойному человеку в такой ситуации?
Думать о том, что это рано или поздно изменится. Через десять лет, 20 лет, 100 лет, 200 лет – изменится все равно. И когда все это изменится, нужно, чтобы было что-то, к чему люди могли бы вернуться. И как правило, это то, что мы называем культурой. Ведь это не только произведения искусства. Это и жизненные примеры, такие как жизнеописания великих людей. И нужно, чтобы, когда страна сделает виток в другую сторону, чтобы у них был материал. Поэтому не стоит прекращать работать.
Нужно возделывать свой сад?
Да, но при этом нужно понимать, что твой сад – это очень временно. Тебя не станет – чей он будет? Мне важно, чтобы в этом саду люди обнимались и целовались. Мне приятно.
Практически ни одно интервью с вами не обходится без вопроса, что вы читаете. А мне интересно, на чем вы читаете? Перешли ли на электронные носители, или книга в ее привычной форме остается для вас сакральным предметом?
Я очень плотский человек. Мне книга нравится на ощупь. Вчера я дочитал мемуары Пита Таунсенда – в электронном виде. Чтобы закончить, наконец, эту мерзкую книгу. Для Пита это недостойная книга. Те песни, что он написал, значительно лучше, чем эта очень глупая книга. А так у меня с собой несколько книг. И вы будете смеяться. Первое - The Haunted Monastery Роберта ван Гулика из серии про судью Ди, второе – мне кто-то дал Gospel According to Loki – Джоан Харрис начала писать новый цикл по северным сагам. И Беседы даосских алхимиков.
Как вы эту литературу преобразовываете в творчестве?
Я не преобразовываю. Это мир, в котором я живу. Вот этот вид на Средиземное море – это та же земля, где живет и действует судья Ди, чем-то занимаются даосские алхимики, где почем зря рубятся Локи с Одином. Мы все время грешим одним. Нам кажется, что окружающее нас бытие – это только то, что мы видим. Но на самом деле оно как шкала на любом приемнике – идет от самого низа до самого верха, и если мы захотим настроиться на какую-то волну, то сможем принять все, что угодно. Мир бесконечен.
Борис Гребенщиков, хотите вы этого или нет, является не только творцом культуры, но и ее персонажем. Как вы относитесь к мифу Гребенщикова – по шкале от "Гребенщиков бог, от него сияние исходит" до митьковского "выпить с Гребенщиковым", где вы даже на лестничную клетку не можете выйти, чтобы вам кто-то в глотку водку на налил, разжав ножом челюсти.
И то, и другое – отголоски очень древней эпохи. И это не самое интересное, что со мной было. Мне, скорее, нравится тот Гребенщиков, которого люди себе придумали. Они создали невероятную общность совершенно несовместимых вещей, и мне это очень смешно. Но все это правда, на все, что они придумали, я дал основание. И более того, как у Кастанеды: то, что они придумали, определяет меня. Меня это вполне устраивает, поскольку позволяет заниматься дальнейшими розысками совершенства в сфере, которую я бы назвал околомузыкальной.
Что в этих поисках важнее, путь или результат?
Нет ни того, ни другого. Как говорят индийские веды, жизнь человека делится на четыре этапа. Первые 25 лет он учится жить в мире, вторые 25 лет он живет в мире. В 50 лет он говорит жене и детям: спасибо, родные, вот - дом построен, у вас есть работа, я пошел. И на недоуменный вопль домочадцев "ты куда?" - "я пошел искать бога". Все оставляет, одевается в дхоти – и отправляется шляться по ашрамам. Это третий этап.
И он уже за вами.
Да. А четвертый – это когда лет в 75 человек находит бога и следующую четверть века занимается тем, что живет в боге. Но о третьем и четвертом этапах уже никто ничего не пишет – об этом нечего писать.
Вы нашли?
Я ничего не ищу вообще. Я замечаю, что после 50 лет жизнь начинает исправляться в лучшую сторону, потому что становится ясно, чем я занимался до этого и почему я этим занимался. Становится ясно, что есть другие пути, другие возможности, которыми я пренебрегал. И вот тут наступают симфонические оркестры, удивительные джазмены, передача "Аэростат", то, что позволяет мне получать удовольствие от жизни в новом образе. Сейчас я именно в той стадии. Я учусь, какие еще вещи можно совершить.
Материал подготовил Павел Вигдорчик.