Аркадий Духин о любви и возвращении к "русским корням" (ИНТЕРВЬЮ)

С 1 по 3 ноября в Тель-Авиве пройдет фестиваль "Фортепиано принимает гостей". В нем примут участие известные израильские музыканты, чье творчество так или иначе связано с этим музыкальным инструментом. Одним из самых неожиданных выступлений на фестивале станет программа популярного израильского певца и композитора Аркадия Духина. В своем новом шоу певец возвращается к "корням" – он подготовил программу, целиком состоящую из песен на русском языке. Впервые за 27 лет своей жизни в Израиле музыкант почувствовал необходимость писать и петь на родном языке.

Это смелый шаг. Многие израильтяне, которые давно стали поклонниками Аркадия Духина, даже не представляют, что их кумир говорит по-русски. Музыканту, достигшему израильского музыкального Олимпа, предстоит начать с нуля: вернуть свой русский язык, завоевать русского зрителя...

Корреспондент NEWSru.co.il встретилась с Аркадием Духиным в кафе "Тоцерет а-Арец" в Тель-Авиве, именно здесь 12 лет назад певец встретился со своей будущей женой Симой.

Такое маленькое кафе, а знают его все. Почему вы выбрали для встречи именно это место?

Я очень люблю это уютное кафе. Уже много лет я бываю здесь, когда-то в "Тоцерет а-Арец" приходили все музыканты. Что касается нашей группы "Хаверим шель Наташа", этот ресторанчик был нашим вторым домом. На стенах висели мои диски: золотые, платиновые… У меня есть песня о кафе динозавров "Бейт кафе шель динозаврим". На самом деле, она написана именно про это место. К тому же здесь я встретил свою будущую жену. Так что, я не зря вас сюда пригласил.

1 ноября начнется фестиваль "Фортепиано приглашает гостей", в котором вы примете участие с новой программой. Почему вы решили составить ее из песен на русском языке?

Я просто ухватился за эту возможность. Несколько месяцев назад я начал писать на русском языке. Как раз сейчас я работаю над новым диском, все песни которго будут звучать на русском. Еще до того, как альбом выйдет, я хочу, чтобы люди заново познакомились со мной. Фестиваль "Фортепиано приглашает гостей" любит преподносить людям что-то необычное, экспериментировать.

Почему в последнее время у вас возник такой интерес к русскому языку?

27 лет назад я как будто сознательно отключился от всего русского, перестал говорить, писать по-русски. Я понял, что если я хочу профессионально заниматься музыкой в Израиле, то должен делать это только на иврите.

А сейчас я вдруг почувствовал, что очень сильно скучаю без всего русского, мне очень захотелось вернуть то, что я когда-то потерял. Моя жена говорит на иврите, поэтому у меня совсем нет практики в разговорном русском. Но теперь у меня появилась маленькая дочь, с которой я хочу разговаривать только по-русски. Я осознал, что во мне есть чувства, которые я никогда не смогу выразить на иврите.

Те песни, которые вы представите на фестивале, написаны вами?

Вообще-то, я пишу по-русски. Но этот мой первый "русский" альбом мне помогали создавать авторы из России и один парень из Израиля – Игорь Рубинштейн. Он оказался единственным, с кем я по-настоящему нахожу общий язык. Игорь когда-то писал песни для группы "Би 2". Для меня он написал потрясающую песню "До луны и обратно".

Известная песня "Ми охэв отах йотер ми-мэни" ("Кто любит тебя больше, чем я"), ставшая лучшей песней 2004 года, сейчас зазвучала по-русски. Как вы думаете, что она приобрела и что потеряла от этого?

Композиция "Кто любит тебя больше, чем я" показала мне, какой силой может обладать одна песня. Но она написана и звучит на иврите. На русском гораздо сильнее звучат те песни, которые будут в новом альбоме. Они намного глубже, чем эта. Именно потому, что они не переведены, а написаны по-русски. Потому что это новые песни. Я понял, что ничего не добьюсь, если буду просто переводить на русский язык свои стихи. Вся сила песни – это ее оригинальность. Каждое произведение хорошо именно в том виде, в котором оно написано. Песня "Ми охэв отах", звучащая на русском языке, утрачивает силу своего воздействия.

Я слышала огромное количество версий того, кому посвящена эта песня. Какая же из них верная?

Выбирайте любую. Кто-то считает, что она очень лирична, что в ней – рассказ о романтических чувствах, о любви. Ее написал мой друг Миха Шитрит. Быть может, создавая ее, он думал об Израиле.

Вернемся в прошлое. Вы приехали из Беларуси. Из какого города?

Из Бобруйска. Я там давно не был. Это был такой бандитский город.

Насколько мне известно, музыкой вы стали заниматься еще в детстве? Окончили музыкальную школу?

Я никогда не учился. Мне показали пару аккордов. Я самоучка. Пару дней я проучился в музыкальной школе и не выдержал. Очень мне это не понравилось.

Я читала, что уже в 12 лет вы ездили на гастроли с музыкальными коллективами, это правда?

Я играл с людьми, которые были намного старше меня. Им было за 30. Я сразу стал работать с профессионалами. Я полюбил это всей душой, именно поэтому у меня хорошо получалось. Иногда мне даже приходилось выбирать из нескольких предложений. В одной группе я был пианистом, в другой – басистом.

На тот момент, какие планы вы строили на будущее? Всегда знали, что уедете в Израиль?

Насчет Израиля я никогда не задумывался. Это было не мое решение. А вот планы на будущее… Я всегда знал, что моя единственная большая любовь – это музыка. Она была, есть и будет делом моей жизни.

Кто принял решение о репатриации в Израиль?

Родители. Не из сионистских побуждений. Из страха. Как я уже говорил, Бобруйск был бандитским городом. Мой папа был ювелиром. Одно это уже было опасно.

Как встретил Израиль? Куда вы приехали?

Мы приехали в Кирьят-Ям. Я пошел в школу, но не выдержал. Через пару дней мне надоело, и я это дело бросил. Я хотел заниматься музыкой. И только. Это стало смыслом моей жизни. Но мне были нужны деньги. Я работал – мыл посуду, был сторожем… В 17 лет я пошел в армию.

И почти сразу попали в разгар военных действий – как раз шла война с Ливаном. Никогда не возникало сожалений по поводу того, что вы решили сменить место жительства?

Я ничего не понял: кто наши враги, почему. Я стрелял, абсолютно не понимая, почему это делаю. Было очень нелегко. Но я знал – все, что здесь происходит, неспроста. Значит, так и должно быть. К тому же это очень "прикрепило" меня к Израилю, приблизило.

Как появился на свет ансамбль "Хаверим шель Наташа"? Это была "русская" группа?

Нет, совсем нет. Марокканец Миха Шитрит, йеменец, алжирец.

Где вы познакомились с Михой Шитритом?

Через общего друга. Он рассказал мне о Михе, сказал, что он уже написал несколько песен. Мы встретились и просто влюбились друг в друга, вцепились друг в друга, чтобы вместе работать. Это было примерно в 80-м году. Мы тут же решили создать группу. Приходило много людей, которые хотели бы с нами работать. Это был мучительный процесс, мы долго подбирали именно тех людей, которые подошли бы по всем параметрам. И нашли. У этой группы было много разных названий, пока не появилось окончательное – "Хаверим шель Наташа".

Почему было выбрано именно это название для группы?

Как-то я привез своему другу Михе разные семейные фотокарточки. Я показал одно фото, на котором в центре сидела моя тетя, а вокруг нее – ребята, которые играли на гитарах. Миха посмотрел и сказал: "Это – Наташа и ее "хаверим"". Так и появилось это название – "Хаверим шель Наташа".

Удачное название группы, правда?

Да. Миха - настоящий генератор идей. Я - "ответственный за творчество". А Миха – копирайтер, он выдает идеи.

Как складывалась ваша жизнь дальше, после создания группы?

Потом мы приехали в Тель-Авив. Для нас, провинциалов из Кирьят-Яма и Йокнеама, это была другая жизнь. Мы стали выступать, порой даже бесплатно. Просто, чтобы нас узнали. Если поначалу на концерты никто не приходил, то с течением времени все изменилось, мы стали собирать залы, стали популярны. Но это заняло очень много времени. Иногда мы были в отчаянии. Денег не было ни на что, мы на свои собственные концерты ходили пешком с инструментами, так как на проезд не было денег.

И вот однажды я стоял и мыл посуду в одном ресторане. У меня зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал: "Здравствуйте, мы из студии звукозаписи "Хэд Арци", заинтересованы в том, чтобы выпустить ваш альбом". Представляешь?! Так все и началось.

Почему ваша группа распалась на пике популярности?

Мы надоели друг другу. Так всегда происходит. Люди живут вместе, вместе проходят через разные беды, проблемы. Музыкальная группа – как семья. Многое начинает надоедать. Когда в семье происходит что-то подобное, наступает развод. Все мы – очень сильные личности. Каждый хотел внести свой вклад, быть в центре, а, работая в коллективе, тяжело это сделать. Вот и разошлись.

Сейчас, уже после того, как вы долгое время выступаете один, вы можете сказать, как легче работать на сцене – с коллективом, в ансамбле, или все-таки соло?

Когда я сам играю на пианино, мне легче. Я очень сосредоточен на том, что я делаю, и ни от кого не завишу. Но я очень люблю рок. Поэтому мне нужны ребята, музыканты.

У вас постоянный коллектив?

Для меня 2 года – это постоянный. Я люблю перемены, обновление. Мне просто необходимо это. Иначе становится неинтересно.

Сейчас я окунулся в русскую атмосферу, это настоящее обновление. Я бы хотел привезти сюда кого-нибудь из России, чтобы направлял меня, помогал. И музыкантов тоже хотелось бы русских.

Тяжело работать на русском языке после такого перерыва?

Мне очень интересно. Я выбираю интересные истории, которые могу пересказать в песне только на русском языке. Появляются новые люди, новые возможности.

Каковы ваши творческие планы?

Я планирую создать программу на Первом радио. С одной стороны, мне самому хочется познакомиться с современной русской музыкой. С другой, я хочу познакомить русскоязычных израильтян со здешней музыкой, с израильскими музыкантами. Мне кажется, это очень интересно. Это уже оформленный проект, и руководство Первого радио уже дало разрешение на его осуществление. Но пока продолжается работа над чисто техническими аспектами программы. Дело в том, что я хочу приглашать в эфир известных израильских музыкантов. Но они, как вы понимаете, не говорят по-русски. Надо решить проблему перевода. Думаем, как это сделать. Я не люблю синхронный перевод.

На самом деле, мне кажется, что русские несколько закрыты, они не подпускают близко к себе что-то новое, боятся. Я хочу, чтобы они полюбили мои песни на русском языке.

Вы не хотите побывать в Москве?

Конечно, это интересно. Я хотел бы попробовать себя там. Но не все зависит только от меня. Поэтому сейчас мы начали интенсивно над этим работать. Я послал в российские студии записи новых песен на русском языке и нескольких песен на иврите, чтобы они знали, о ком идет речь. Мы ищем контакты.

Я понимаю, что это – начало. С нуля. Их не интересует то, чего я достиг здесь. И мне приходится проходить весь путь от самого начала.

Вы ведь уже обращались к русской культуре в своем творчестве. Вы стали первым, кто перевел песни Высоцкого на иврит и сделал их популярными среди израильтян. Как вам пришла в голову эта идея?

Был 90-й год. Мы стали популярны, вышел первый диск. Я очень хотел познакомить своего друга Миху с творчеством Высоцкого. Я рассказал ему, что был такой музыкант, и вкратце пересказал ему содержание нескольких песен Высоцкого. Тогда я и почувствовал, что мне очень жаль, что израильтяне не знают такого поэта, такого музыканта. Сегодня мне жалко, что русские не знают меня.

Мне кажется, я могу сделать что-то новое, оригинальное, способное удивить и заинтересовать русского слушателя. Мне хочется напомнить русским, какой у них прекрасный, глубокий язык. К сожалению, об этом многие забывают. Когда я слушаю русские эстрадные песни, то понимаю, что их авторы не думали о содержании.

Что вы делаете для того, чтобы воплотить свою идею в жизнь?

Я много работаю. Если бы вы говорили со мной несколько месяцев назад, я бы двух слов не связал по-русски. Сейчас я много читаю по-русски, говорю. Я знаю, что у меня есть акцент, но ничего, с этим можно справиться.

Какую свою песню вы считаете самой удачной, самой любимой?

Ту, которую еще не написал. Когда я работаю над песней, я ухожу в это с головой. Если б я занимался прошлым, я бы просто остановился. Но я горжусь многими своими работами. Мои песни не похожи одна на другую.

Меня всегда толкала вперед моя заинтересованность в разных стилях. Нет ни одного направления в музыке, которому бы я не уделил внимания. Это и восточная музыка, и альтернативный рок, денс, поп, слоу…

Сейчас я даю концерты с Авивом Гефеном, будет около пяти таких больших концертов. Кроме него, я работал со многими: Иегуда Поликер, Арик Айнштейн, Шломо Арци…

Но вы не планируете остаться на русском рынке?

Я планирую исследовать русский рынок до конца. Для меня русский язык, русская культура – это центр карьеры, что-то очень волнующее, очень важное. Я ухожу туда лет на пять.

Израильские зрители не соскучатся без вас?

Пусть скучают. У меня всегда так получается – что-то серьезное я создаю раз в пять лет. Так что мои зрители привыкли к такому перерыву.

Русский язык мне напомнил, что есть внутренний мир и мир окружающий. Я вспомнил, что самое главное – это твоя правда, твоя любовь...

Почему почти никому из русскоязычных певцов в Израиле не удалось добиться того, чего добились вы?

Когда сюда приезжал Максим Леонидов, я немного помогал ему. Но я видел, как он очень быстро опустил руки и решил вернуться. Так нельзя. От нашего первого альбома до первого успеха прошло 10 лет. Но я не опустил руки. Мы были голодными, не было денег. Однажды мы с Михой шли отсюда, из Тель-Авива, пешком в Рамат-Ган в студию "Хэд Арци". У нас просто не было денег даже на автобус. Мы пришли в "Хэд Арци" и спросили: "Это здесь студия звукозаписи?" Они нас осмотрели с ног до головы и сказали: "Нет". Так ужасно, наверное, мы выглядели. И мы ушли.

Были дни, когда мы теряли надежду. Только я со своим русским характером держал ребят. Они хотели все бросить.

Чем занимаются сейчас музыканты "Хаверим шель Наташа"?

Миха увлекся религией, но не стал религиозным, а создал свой оригинальный стиль. Микки гитарист, он по-прежнему играет, наш басист открыл детский сад, к тому же он – художник. Жан Поль – барабанщик, уехал в Америку, ищет себя там. Органист – тоже в Америке. Он очень прагматичен и всегда был уверен в том, что невозможно заработать себе на жизнь музыкой.

Несколько лет назад вы открыли ресторан, где были не только хозяином, но и поваром. Почему вы решили сделать это?

Это тоже часть борьбы. Насколько бы удачлив я не был, все равно этого недостаточно. Например, то, что я принял решение заняться музыкой на русском языке – это разгром моего банковского счета. Не все можно делать по любви. Я попробовал немного отключиться, открыть ресторан, заработать деньги. Но это оказались лишь мечты. Ничего не получилось.

Ваши родные живут здесь или в Беларуси?

Родители умерли. Один мой брат живет здесь, один - в Америке.

Ездите в гости на родину?

Недавно я ездил в Беларусь с оператором. Мы снимали фильм о моем возвращении на родину. Фильм еще не смонтирован, и я продолжаю работу над ним. Я хочу внести в него что-то и о моем новом альбоме.

Так как же вас встретил Бобруйск, спустя столько лет?

Мне было очень грустно. Бобруйск словно вернулся в прошлое, не просто остановился, а вернулся назад: пьяные люди, грязные улицы, дома всасываются в грязь, грустные лица. Мы были в гостинице, где, наверное, надо было спать с оружием. В 7-8 вечера по улицам гуляют только бандиты. У меня с детства очень тяжелые воспоминания об уличных драках, убийствах. Это было ужасно. Поэтому мне кажется, что русская музыка заражена всем этим. Свобода в музыке начинается, но даже прогрессивные музыканты все еще очень закрыты. Они получили свободу, но пока не знают, что с этим делать.

Ваша жена Сима – израильтянка? Как вы познакомились?

Да, она израильтянка. Мы познакомились 12 лет назад в одном очень красивом месте возле Мертвого моря – Мицпе Шалем. Я выступал там, и она пришла на концерт. Мы познакомились, но тогда я был с другой девушкой. Прошло много времени, мы почти забыли друг друга. И вдруг я встретил ее здесь, в этом кафе. Она пришла сюда работать, а я жил совсем рядом.

Вы чувствуете себя семейным человеком?

Стараюсь. Это нелегкое дело. Когда я занимаюсь искусством, я ухожу в это с головой, и мне кажется, что и на нем я женился.

Я знаю, что вы не любите говорить о том, что недавно удочерили малышку, уроженку Сибири. Но все-таки… Как было принято столь непростое решение?

Мы специально поехали в Сибирь. Девочке было 9 месяцев, она была очаровательна. Как только мы увидели ее, сразу приняли это решение. Сейчас Май уже год и четыре месяца.

Как вы справляетесь с ролью отца?

Когда я с Май, то вспоминаю, что я отец. А когда я с музыкой, то забываю обо всем. Сима звонит и напоминает мне об этом. Вообще, у нас четкое распределение обязанностей. Я – жаворонок, а Сима – сова. Я беру на себя раннее утро. С 6-ти до 10-ти утра я с малышкой, кормлю ее, мою. Провожу с ней время. Днем с Май Сима. Есть еще и нянечка. Иногда мы ездим к Мертвому морю, у меня там студия звукозаписи. В Мицпе Шалем есть маленький садик, там Май играет с малышами. Если я уговорю свою жену, то отдам дочку в русский садик.

Кем бы вы хотели видеть свою дочь в будущем?

Человеком. Человеком, у которого не будет моих отрицательных черт. Меньше страха, больше уверенности в себе. Больше жизнерадостности. Самое главное, чтобы она оставалась человеком.

А то, что касается специальности, я не буду на нее давить. Сначала я купил проигрыватель. Я придумал, что буду каждый вечер включать ей пластинки, которые оказали на меня влияние в детстве. А потом понял, что и это незачем.

А какие альбомы оказали на вас влияние?

Мой папа все свои деньги тратил на аппаратуру и пластинки. Немыслимые винилы, которые невозможно было достать. И вот было несколько альбомов, которые я очень любил, и которые повлияли на меня: "Белый альбом" группы "Битлз", Элтон Джон, "Кисс", Высоцкий и Маккартни. Я считаю, что Высоцкий был единственным, кто не разделял музыку и слова. А это главное.

Беседовала Анна Розина