Канны: "Красавица из Газы" и "Вторжение" Лозницы
Документальное кино на кинофестивалях пользуется неизменным успехом. Во-первых, фестивальная публика очень заряжена на обсуждение острых социальных тем, во-вторых, из художественных миров, в которых режиссеров, порой заносит в избыточность, полезно выныривать, чтобы ощутить себя здесь и сейчас. И в этом году сразу два проекта, показанные вне конкурса, возвращают зрителя в реальность.
Сергея Лозницу, представившего в Каннах фильм "Вторжение" о полномасштабном нападении России на Украину, исключили из Украинской киноакадемии за участие в фестивале российского кино в городе Нант. Однако Лозница продолжил работать над фильмом и представил его в Каннах, чтобы напомнить, что "вот уже больше двух лет в Европе идет война". Заявление это прозвучало особенно ярко на контрасте с вечным праздником кино и гламура, который царит во время Каннского кинофестиваля. Десятки тысяч профессионалов и фанатов кино перемещаются с показа на показ, с вечеринки на вечеринку, заполняют собой кафе и рестораны, наряжаются, обсуждают, восхищаются, кричат "бу", если фильм не понравился. Здесь кажется, что нет войны ни в Украине, ни на Ближнем Востоке. Здесь кажется, что война – это повод для размышления, а не реальность. "Вторжение" врывается в гламурное бурление фестиваля с первых экранных минут. Фильм начинается с долгой и мучительной сцены похорон павших бойцов. Лозница внимательно всматривается в процедуру – почетный караул, поминальная служба в храме, церемония прощания на киевском Майдане. Камера то берет общий план, то выхватывает из толпы лица. Как и в документальной ленте "Бабий Яр. Контекст" режиссер не пытается развлечь и завлечь зрителя, он буквально вынуждает нас полностью проникнуться происходящим, очутиться внутри своего фильма, время в котором течет так же неторопливо, как и в реальности. Эпизод за эпизодом "Вторжение" рассказывает истории жизни в замершей под гнетом страшной войны стране. Звучащие сирены воздушной тревоги не ускоряют действие, а наоборот как будто делают воздух более плотным. Никто никуда не бежит, никакой рваной съемки. Герои Лозницы как будто замерли раз и навсегда и больше не подчиняются естественному инстинкту выживания. Они и выживают как-то как будто смущенно. Долгая сцена церемонии бракосочетания солдата ВСУ и прелестной невесты, казалось бы, не примечательна ничем – скучная сотрудница ЗАГСа с фальшивой восторженностью в голосе объявляет молодых мужем и женой, они неловко и нелепо танцуют отрепетированный свадебный танец, наблюдающие за ними зрители как-то непразднично замирают. Так же, как замирают на церемониях похорон. В фильме Лозницы война в Украине предстает противоположностью ленте новостей, в которой новости сменяют одна другую каждую секунду. Словно мушка, замершая в янтаре, реальность войны по Лознице это не адреналин и стремительность, это тягучее ожидание страшного.
Война многое изменила и для документального фильма "Красавица из Газы" Иоланды Зауберман, который вызвал десятиминутную стоячую овацию зрителей. Закончив работу над картиной незадолго до 7 октября, режиссер и не подозревала, каким значительным высказыванием станет этот фильм. Более того, после атаки ХАМАСа на израильский юг и разразившейся войны Зауберман вообще сомневалась, стоит ли ей выпускать свой фильм, даже решила положить его "на полку", испугавшись негативной реакции зрителей. Но коллеги уговорили ее выпустить картину, и несколько закрытых показов, на которых зрители очень тепло приняли "Красавицу из Газы", убедили ее привезти фильм в Канны. "Красавица из Газы" – фильм о судьбе нескольких женщин-трансгендеров, родившихся в арабских семьях и вынужденных бежать в Тель-Авив, чтобы обрести свободу быть собой. У каждой героини фильма своя судьба – кто-то уже сделал операцию по смене пола и обрел желанное, кто-то не хочет ничего в себе менять физически, чтобы остаться где-то между мирами, кто-то завоевал звание "Мисс трансгендер", услышав от отца, что он предпочел бы видеть ее в гробу, а кто-то, став женщиной, надел хиджаб, вернулся в религию отцов. Как и Лозница, Зауберман тоже не спешит. Она дает своим героиням говорить и молчать в кадре, танцевать и задумываться, горевать и кокетничать. Вместе с камерой, которая иногда издалека, иногда интимно близко, почти касаясь их лиц, здесь работает и музыка – в фильм включены целые саундтрэки, от арабской попсы до Nature Boy, от молитвы в исполнении героини-бедуинки до клубного рейва.
"Красавица из Газы" не просто рассказывает истории побега и обретения себя, истории бесконечного одиночества и потери близких, истории "воинов Бога", как называют себя героини фильма, настаивая, что "именно Всевышний задумал их такими, какие они есть", и их задача теперь – следовать задуманному. Этот фильм не только проговаривает проблемы религиозного диктата и консерватизма, он предлагает зрителю, зачастую брезгливо отмахивающемуся от этой темы, всмотреться, влюбиться в его героинь, улыбаться вместе с ними, бояться с ними, осознавать, как выживать в мире тем, кого не принимают ни свои, ни чужие. В отличие от Лозницы, Зауберман вплетает в свое документальное повествование настоящую интригу с завязкой, саспенсом и, как это часто бывает в жизни, с совсем не такой развязкой, которую ждет зритель. В отличие от Лозницы, Зауберман не планировала политического высказывания. И все-таки оно неизбежно для горячей темы сегодняшних дней получилось.
Алина Ребель, Канны