Заза Миминошвили, музыкант ансамбля The Shin: "Израиль – родина для всех". Интервью
В пятницу, 22 июля, в Тель-Авиве выступит грузинское трио The Shin – ансамбль виртуозов, играющих все: от северо-европейской джазовой классики до самобытного грузинского этно-джаза. Направление, в котором работает коллектив, музыканты определяют как "иберо-кавказский стиль", причем, стиль этот каждый раз заново создается на глазах у зрителей.
- Приобрести билеты на концерт трио The Shin
Накануне приезда в Израиль трио The Shin композитор и исполнитель Заза Миминошвили, в 1992 году признанный лучшим акустическим джазовым гитаристом Грузии, ответил на вопросы корреспондента NEWSru.co.il.
Вы в третий раз приезжаете в Израиль: три года назад трио The Shin
выступило на фестивале "Весна в Ришон ле-Ционе", затем в ноябре прошлого года побывало на Международном фестивале уда, потом выступило на зимнем фестивале джаза в Иерусалиме и Гиватаиме. Каковы ваши израильские впечатления?
Уже в наш первый приезд я просто физически почувствовал, что Израиль – это родина для всех. Это очень странное чувство, которое может возникнуть только в этой стране. Приехав в Израиль, я, как, наверное, и все остальные, возвратился на родину. У каждого из нас существует две родины: место рождения и Израиль.
В 1993 году вы приехали в Германию на гастроли и неожиданно остались там. Спустя 5 лет возникла "немецко-грузинская" группа The Shin, в которой вместе с вами играют Зураб Гагнидзе (электрический и акустический бас, вокал) и Мамука Гаганидзе (вокал, перкуссия). Вы живете и работаете в Германии, однако сохраняете самые тесные связи с Грузией…
Этот выбор стоит перед каждым эмигрантом: можно, покинув свою родину, возвратиться к корням и понять, откуда ты пришел, а можно, перевернув "прожитую" страницу, начать с новой строчки. Я знаю многих великих людей, которые сделали именно так. Но для нас, оказавшихся в Германии, возвращение домой стало необходимостью. Именно в Германии я стал ощущать, насколько мне дорого и важно все, связанное с Грузией. Неслучайно мы назвали наш коллектив The Shin (по-грузински "шин" означает "возвращение домой", "чувство дома").
Означает ли это, что трио The Shin не вполне вписывается в "европейский контекст"?
Нет, конечно, нет. Не далее, как вчера, на фестивале в Штутгарте, посвященном связи разных культур, мы представили музыку Магриба, африканского региона, объединяющего Марокко, Тунис и Алжир. Мы играли арабскую музыку вместе с прекрасными музыкантами из Туниса, Алжира, Польши… Думаю, мне никогда не довелось бы встретиться с ними, если бы я жил в Грузии. Увы, это так. В Штутгарте можно найти первоклассных музыкантов самых разных направлений. В Европе я многому научился, стал ощущать себя "гражданином мира". Тем не менее, мне важно понимать, откуда я вышел, знать, куда я непременно возвращусь.
Обосновавшись в Германии, вы выучили немецкий язык? Или для общения с коллегами вам хватает "языка музыки"?
Поначалу этот язык, действительно, был для моих музыкантов единственной возможностью общаться. Но, к счастью, в моем детстве, в Тбилиси, немецкий язык был очень моден, детей водили в немецкие садики, где работали иммигранты из Германии. Я говорил по-немецки, и, оказавшись в Германии, как будто вернулся в детство. Очевидно, возвращение – это, правда, моя основная тема. Ведь я попал в Германию случайно. Если бы мы оказались, скажем, в Америке, все сложилось бы по-другому.
Некоторое время назад The Shin совершил турне по городам России. Вы поехали на эти гастроли как грузинский или как немецкий коллектив? Не секрет, что в последнее время некоторые грузинские артисты отказываются от гастролей в России.
Каждый человек решает этот вопрос по-своему. Мы много думали перед тем, как отправиться в это турне. Но ведь силы, разъединяющие людей, работают без остановки. "Плохие ребята" мира сего без устали накаляют атмосферу. Они хотят, что мы были разобщены. Поэтому мы поехали. Нам повезло, мы попали на Урал, на периферию (хоть я и не люблю это слово), где меньше слышны голоса политиков. Я уверен, что надо ездить и надо говорить, надо рушить стены музыкой и творчеством. Конечно, есть время собирать камни и время разбрасывать их, но время для любви есть всегда. Это звучит идеалистически, но это так. На концерте в Нижнем Новгороде кто-то из зрителей вдруг крикнул: "Back to USSR!" А я ответил: "Не надо "back", не надо возвращаться, надо идти вперед, искать новый общий язык". Между прочим, никто так не понимает грузина, как русский. Когда на концерте я говорю: "Мы еще встретимся, я так думаю!", в зале всегда смеются. Потому что узнают фразу из "Мимино". У нас, во многом, общая кульура.
Ваш латвийский проект, результатом которого стал альбом EsAri, продолжает тему объединения культур.
Этот диск, записанный в сотрудничестве с латвийскими музыкантами, неожиданно для нас получил Гран-при самого престижного музыкального конкурса в Латвии. EsAri – это соединение латвийской строгости и взрывного грузинского темперамента. В прошлом году мы сделали проект, соединяющий аргентинскую, африканскую и грузинскую музыку. Вообще, соединяя несоединимое, мы как будто находим разные части вавилонской башни, собираем гигантский паззл. В этом году мы мечтаем поработать с корсиканской полифонией, таинственным образом связанной с восточно-грузинской и греческой традицией.
The Shin называют джазовым ансамблем…
Джаз – это, прежде всего, система мышления. Мы существуем в разных мировых музыкальных системах, например, в классике и фламенко. 80% моей гитарной техники базируется на элементах фламенко. Именно фламенко подтолкнуло меня к игре на пандури (грузинском струнном инструменте). И оказалось, что развитие этих техник шло параллельно. В наших аранжировках спрятана индийская музыка. На концерте в Израиле мы будем играть вещи из самых разных наших программ. Если мы увидим, что публике интереснее этническая музыка – будем играть ее, а если зрители захотят услышать, например, как The Shin играет Равеля, мы сыграем Равеля, перекинув "мостик" к Индии.