Анна Наринская: "После геноцида люди лучше не становятся". Интервью
Журналист и исследователь Анна Наринская привезла в Израиль свой документальный фильм "Найди еврея" – исследование советских мифов о сионистском заговоре, об антисемитской пропаганде, о негласных и вполне узаконенных при этом притеснениях евреев в СССР. "Найди еврея" снимался до полномасштабного вторжения России в Украину и до нападения ХАМАСа на Израиль, когда тему притеснения евреев в Советском Союзе можно было отнести к вполне безобидным и говорить о них можно было с иронией. Сегодня Анна Наринская включена минюстом РФ в список иноагентов и живет в Германии, где ей иногда не самым добрым образом говорят о ее еврействе. О том, что хотела сказать своим фильмом Анна Наринская российскому зрителю, который фильм не увидит, и о том, как воспринимают его на Западе, автор "Найди еврея" рассказала в интервью Newsru.co.il.
Беседовала Алина Ребель.
Анна, ваш фильм называется "Найди еврея". Когда вы его снимали, и предположить невозможно было, что даже название окажется трагикомически пророческим. После 7 октября и событий в Махачкале, когда толпа ворвалась в аэропорт, чтобы линчевать прилетевших из Тель-Авива евреев, стало понятно, что мир снова находится на витке вот этого оголтелого антисемитизма. Что с ним опять произошло?
Знаете, мировой антисемитизм немного другого качества. Не такой, как в русском, русско-советском мире. Но в целом всколыхнулись старые настроения, которым посвящена часть моего фильма. Советская пропаганда, которая была направлена на разоблачение "израильской военщины", возникла после Шестидневной войны. Тогда антисемитизм в Советском Союзе получил официальное оправдание. При Сталине евреи назывались безродными космополитами и считались плохими, потому что у них нет чувства родины, они безродные, они корнями не приросли к березкам, а значит они все время глядят куда-то в сторону. А после Шестидневной войны, когда Израиль, как Советский Союз посчитал, оказался ему нелоялен, возникла вся эта антиизраильская пропаганда. То есть Израиль, чтобы не раздражать Советский Союз, должен был принести себя в жертву.
Примерно так же воспринимает сегодня мир войну после 7 октября.
Да, безусловно. Я не хочу преуменьшать трагедии, заключенной в словах "найди еврея", которая разворачивалась в 70-е годы в Советском Союзе. Тогда нас уже искали в турбинах, потому что государственный советский антисемитизм лишал людей элементарных прав – невозможно было поступить в учебное заведение, невозможно было сделать нормальную карьеру. Конечно, по сравнению с тем, что произошло 7 октября, кажется, что ничего страшного. Но на самом деле эти люди были абсолютно лишены прав. И я хорошо это помню.
Вы тоже с этим столкнулись?
Конечно. Я поступала в 1984-м году в Московский университет. Все прекрасно понимали, что, как еврейка по паспорту, я поступить на дневное отделение не могу. Это была данность, к которой все даже как-то уже легко относились. И никто не ужасался, не возмущался, что для талантливых девочек и мальчиков, которые могли бы учиться в ведущих вузах, путь был закрыт. Это было так называемое чёрное двадцатилетие, когда евреев не брали ни в какие хорошие технические вузы, не брали на дневные формы обучения престижных факультетов. Подобная расовая дискриминация в Америке считается немыслимым преступлением. До сих пор Америка об этом вспоминает как о чём-то совершенно ужасном. В России же это по-прежнему просто такой вот исторический факт.
Россия вообще не то чтобы стремится к работе над ошибками. Слишком спешит совершать новые.
С одной стороны, да. С другой, я и фильм сняла ироничный потому, что не люблю заламывание рук. Он получился смешной и веселый, хотя я ни в коем случае не хочу преуменьшать те испытания, которые выпали на долю наших родителей и даже отчасти людей моего поколения. С другой стороны, еврей – это такая метка чужого в мире. Бывали разные периоды, конечно, иногда это немного ослабевало, нивелировалось, но абсолютно это не пропадало никогда. И сейчас очевидно, что наступил новый виток этого антагонизма. Например, Германия, где я сейчас живу, выделяется как страна очень лояльная к евреям, помнящая свою вину. Но это не отменяет проявлений антисемитизма. Буквально несколько месяцев назад меня спросили на улице, не еврейка ли я. То есть человек определил меня исключительно по внешности, поскольку на мне нет никаких опознавательных знаков. Так что да – нас снова ищут в турбинах.
Спросили агрессивно?
Спросили очень злобно. Этот человек, кажется, был под какой-то наркотой. Но тут важно другое – сумасшествие чаще всего реагирует на повестку. Я помню, в 1985 году, когда в Советском Союзе проходил фестиваль молодежи и студентов, и должны были приехать иностранцы, мне встретилась сумасшедшая тетка, которая кричала, что приезжают иностранцы, чтобы отравить наши колодцы. Конечно, она сумасшедшая. Но это сумасшествие возникло не в вакууме, извините за каламбур. Поэтому даже если этот человек, который определил мое еврейство по форме носа, был под воздействием каких-то наркотиков, это агрессия его возникла тоже не в вакууме, а потому, что она постоянно витает в воздухе.
Несмотря на то, что в фильме вы говорите о весьма трагичных вещах, та часть, которая посвящена теориям сионистского заговора, подана в очень ироничной, игривой даже форме. С одной стороны, об этом вроде как действительно невозможно говорить всерьез. С другой, вы уверены, что российская аудитория считает эту иронию?
Именно поэтому в финале фильма появляется титр "Всем любителям теорий заговора посвящается". Кстати, это продюсеры телеканала "Пятница", который мне заказал фильм, решили его добавить, мне-то как раз казалось, что все и так очевидно. Но они посчитали, что какие-то очень-очень наивные зрители решат, что я реально рассказываю о том, что сионисты действительно вписывали символ звезды Давида в новогодние снежинки. Но вы знаете, я показывала этот фильм разным аудиториям, и с ним были проблемы, но вот чтобы воспринимали эти истории буквально, никогда не было. Я все-таки убеждена, что нельзя считать людей дураками. Если ты считаешь людей дураками, зачем ты вообще что-то для них делаешь? Ну, не делай, не разговаривай с дураками. Когда я делала выставку "Найди еврея", на которой основан этот фильм, в газете "ArtNewspaper" вышла самая дорогая моему сердцу рецензия, в которой написали, что это редкий случай, когда евреи не представлены как жертвы. Для меня это было очень важно.
Потому что удалось не изображать очередную трагедию еврейского народа?
Да, для меня Холокост очень личная история. Мой отец чудом спасся. В первые дни войны его, пятилетнего малыша, дед буквально впихнул в поезд силой. А потом и дед, и вся его семья – дети, жена – были расстреляны немцами. Так что я совсем не легкомысленно отношусь к Холокосту и к трагедии еврейского народа. Я просто считаю, что евреи показали себя не только как жертвы этого невероятного преступления, но еще и как невероятные стойкие люди, как люди, которые умели выжить, и не просто умели выжить, которые умели освоить ситуацию, и которые умели рассказать про свой опыт.
Например, через мультфильмы. Вы рассказываете в фильме, что любимые советские мультфильмы – Чебурашка, кот Леопольд – все они несли в себе печать этого еврейского опыта.
Именно так. В фильме исследователь Маша Кац это очень точно формулирует: ни в Чебурашке, ни в коте Леопольде никто не подсовывал еврейскую тему в качестве фиги в кармане. Просто так работает искусство – люди, которые создают произведение, неизбежно транслируют свой опыт. В образе Чебурашки проявился жизненный опыт делавшей его команды – Качанова, Шварцмана. Это опыт человека, которому говорят, что он неведомый миру зверь, что он никуда не может пристроиться, и который ходит вместо паспорта с огрызком от бумажки, которую наклеивают на апельсины. Эти люди никогда не забывали о своем еврействе, им о нем не давали забыть. И вот свой опыт жизни внутри не принимавшего их общества они таким образом воплотили.
А что вас вдруг натолкнуло на идею такой выставки, а потом фильма?
Как почти все, что я сделала в жизни, идея возникла во время застольных разговоров. Мы сидели за столом, и кто-то рассказал про Старика Хоттабыча и о том, что в качестве заклинания в оригинале он произносит субботнюю молитву на иврите. Я никогда в жизни не слышала раньше об этом. Мне стало дико интересно, и я увлеклась поисками этих скрытых знаков. И дальше стало понятно, что какие-то из этих знаков были осознанно использованы, а какие-то возникали подсознательно. Это то, что Псой Короленко называется "плавающим еврейством" – когда люди просто транслируют свой опыт, и этот еврейский опыт очень узнаваем. Это необязательно какая-то намеренно использованная пасхалка. Это, например, Зиновий Гердт, который в советском кино всегда играл еврея, даже если по сценарию его персонаж и не был евреем. Это и есть тот самый скрытый знак. Ведь у произведения искусства есть две стороны – то, что заложено автором, и то, как его воспринимает зритель. И вот об этих посылаемых и воспринимаемых знаках, о спрятанной еврейскости мой фильм. Об этом отлично написано в книге Вайля и Гениса – о том, что евреи были одним из главных советских секретов. Все знали, что они есть, но никто не осмеливался о них говорить.
Вы сказали, что в разных аудиториях у вас были разные проблемы с восприятием фильма. Расскажите.
В России я его почти и не успела показать. Но я много с ним ездила по Европе и Америке. И, конечно, самый эмоциональный отклик вызывает часть про Шестидневную войну и про советскую пропаганду, про израильскую военщину. Когда я показывала "Найди еврея" в американских университетах, еще до 7 октября, мне студенты задавали вопрос, а что, собственно, неправильного в этих советских роликах? Для них это так и есть – евреи агрессоры в этой войне.
И что вы отвечали на это?
Здесь нет и не может быть какой-то однозначной формулы. Но мне приходилось объяснять, в чем советская пропаганда перевирает факты. Например, в одном из роликов, включенных в фильм, евреи сравниваются с нацистами, а для западной аудитории нацизм по-прежнему какая-то очень значимая вещь. Поэтому мне было несложно объяснить, почему это сравнение недопустимо. А дальше мне приходилось разбирать эти ролики, показывать, какие пропагандистские приемы там используются, объяснять, где там неправда. А с другой стороны, меня критиковали евреи.
За что?
За то, что недостаточно показаны страдания евреев. К примеру, я упоминаю дело врачей, но не разбираю его подробно, я не упоминаю расстрел антифашистского комитета. Но я не предполагала, что фильм в основном буду показывать в Европе, а не в России, где мало что долгие годы знали о Холокосте, но знали о деле врачей. А вот в Германии меня спрашивают, где в моем фильме Холокост. А на самом деле в фильм не вошла одна важная вещь, которая для него мне показалась слишком сложной.
Какая?
Это идея, которую высказал ученый Марк Липовецкий, который говорил, что любовь евреев к русской культуре, причем не просто любовь, а участие в ней, бесконечное комментирование Достоевского и других классиков, это такая скрытая еврейская практика. Как и крещение в 70-е годы. Это такая попытка договориться с культурой, которая евреев отвергала, попытка ее приручить, стать ее главными адептами, комментаторами, трансляторами. В этом было много в том числе и мухляжа – ведь именно еврейские литературоведы в какой-то степени виноваты в том, что антисемитизм Достоевского замалчивался, интерпретировался как некий продукт времени. И в результате совершенно не оценен в своей безобразности. Это такое сочетание понимания, что мы все равно другие, но при этом попытки завоевать себе место в так называемой великой русской культуре.
Российские евреи очень отличаются от советских?
Конечно. У нынешних поколений нет памяти о том, что мы пережили. В современной России ограничения и государственная ненависть были направлены на другие группы. К сожалению, видимо, следующие поколения российских евреев снова с этим столкнутся. Да и не только в России – во всем так называемом цивилизованном мире еврей, особенно придерживающийся произраильских настроений, снова чувствует себя иным. Снова будет испытывать эту выделенность, одиночество. Казалось, что так уже никогда не будет, но все снова вернулось.
Да, оказалось, что повторять мантру never again – не панацея.
Увы, сейчас стало очевидно, что просто помнить о страшном преступлении против еврейского народа недостаточно. В Германии, поверьте мне, о нем реально помнят. Причем многие, может быть, уже и забыли бы, но есть определенные законы, которые это регулируют. При этом тот же человек, который скажет, что 7 октября возникло не в вакууме, будет со склоненной головой приезжать в музей на месте концлагеря. В сущности они не видят противоречия между поддержкой ХАМАСа и уважительным отношением к жертвам Холокоста. Более того, они будут говорить, что народ, переживший геноцид, не может устраивать геноцид. Как будто геноцид это преподанный урок, как будто люди после геноцида становятся лучше. Начнем с того, что после геноцида никто лучше не становится. Что уж говорить о том, как используется слово "геноцид" в отношении войны в Газе. Но это тяжёлый и длинный разговор. Мне кажется, что фильм "Найди еврея" как раз посреди всего этого. Он должен показать, что и это можно пережить, и остаться собой, и не отказаться от своего еврейства, даже если это еврейство – это что-то, что ты совсем не можешь определить.
