Валериу Жереги: "Любая тоталитарная идеология устраивает холокосты" (ИНТЕРВЬЮ)
На недавно окончившемся в российском городе Смоленске кинофестивале "Новое кино. ХХI век" приз зрительских симпатий и еще несколько призов и премий получил фильм молдавского режиссера Валериу Жереги "Сотворение любви" (по повести Якова Тихмана "Мотл-Шотхен") – удивительно красивая притча о забытом властями еврейском местечке в Украине, о любви и ненависти, о сталинском режиме и Холокосте, о смерти и бессмертии.
В картине снялись Михаил Козаков и Александр Панкратов-Черный, а Мотла сыграл израильский актер Саша (Исраэль) Демидов.
Фильм уже вышел в широкий прокат на Украине, в конце этого года ожидается его участие в Хайфском кинофестивале.
Валериу, главная, символическая идея сюжета вашего фильма – "сотворение любви", соединение душ. Зачем для этого нужен кто-то третий, сват-"шотхен"?
Пара, которую соединяет в фильме сватовство Мотла, – странные молодые люди, на первый взгляд – не совсем нормальные, может быть, обреченные на одиночество. Но Мотл – сват от Бога, он подбирает половинки душ, которые друг друга дополняют, сливаются и воплощаются в прекрасных детях. Если понимать шире, "сотворение любви" в моем фильме – во всем: в природе, окружающей местечко, в мирном сосуществовании религий – есть сцена, где поп, патер и раввин собираются у колодца, чтобы поговорить о вечном.
Я создавал в фильме мир, где царит любовь, которую созидают все люди вместе и каждый по отдельности, и которую не могут разрушить ни война, ни смерть. Мы, съемочная группа, старались как можно любовней и бережней в декорациях воссоздать еврейский быт, и, к моей гордости, даже известный кинохудожник Борис Бланк, член жюри Смоленского кинофестиваля, сказал после показа: "Как это вам удалось показать нас, евреев, лучше нас самих?". Я не могу не отметить и исполнительницу одной из главных женских ролей Раду Иксарь. Эта молдавская актриса, на мой взгляд, великолепно вжилась в легендарный, буквально нарицательный образ еврейской матери, готовой на все ради любви к своим детей.
Может показаться, что Вы сняли некую мистерию-буфф, где все пляшут и поют – неважно, расстреливают они при этом или умирают. Вы сознательно гиперболизировали происходящее?
Я пытался всеми доступными мне средствами создать особый мир, в реальности уже исчезнувший, где живут мои персонажи, где хотел бы жить я сам и где какое-то время живет зритель. Это не реализм. Хотя если разбирать факты, то все так и было, никаких выдумок, только правда: и местечко Зиньков, и расстрел, и сожжение людей в сарае, и штольня, где евреев замуровали.
Есть, с другой стороны, и символические образы – например, мальчик-комсомолец, вечный Мальчиш-Кибальчиш без возраста, который пылает юношеским энтузиазмом, и в этом энтузиазме успел столько всего натворить, что его просто невозможно воспринимать как-то иначе, повзрослевшим, "вошедшим в разум". Точно такой же собирательный, символический образ – женщина-эсэсовка. Она не произносит в фильме ни одного слова – это молчаливое олицетворение фашизма, всей его злой силы. Жители Зинькова рассказывали, что немцев у них во время оккупации было мало, они сами почти ничего не делали – все злодеяния творили местные полицаи, которых немцы наделили властью. Сейчас в Зинькове осталась только одна слепая бабушка-еврейка: все, кто выжил, разъехались в другие города и страны…
В последнее время стало модно говорить о так называемой "эксплуатации Холокоста", о том, что, якобы, чуть ли не сами евреи выдумали Катастрофу…
Мне кажется, что те, кто так говорит, не утверждают, что Холокоста не было. Их "царапает" другое: почему, мол, только трагедию евреев называют Катастрофой, Холокостом? А что, не убивали белорусов, украинцев, русских? Этих возмущающихся, в общем-то, берет зависть от того, что только евреи смогли с такой любовью, уважением отнестись к памяти своих погибших, к своей истории, пусть горькой и трагической, что только евреи смогли поднять и поддерживать эту тему, не боясь обвинений в "пафосе", "спекуляции", "эксплуатации темы". А остальные, может быть, не меньше пострадавшие, народы только брюзжат: "А как же мы?". Так соберитесь и сделайте! Приведите в порядок памятники, пишите книги, снимайте фильмы! К тому же Холокост – это не только фашисты. Любая тоталитарная идеология устраивает холокосты. У меня в фильме есть момент, где коммунистический деятель стоит над местечком на пригорке и восклицает: "Тут будет памятник товарищу Сталину!", а потом сын эсесовки изображает на том же месте гитлеровский жест приветствия.
Расскажите о вашей работе с исполнителями главных ролей. У вас снялись настоящие звезды – Михаил Козаков, Александр Панкратов-Черный…
Я сам пригласил и Козакова, и Панкратова-Черного, и они пришли. С Александром мы вместе учились во ВГИКе и с тех пор тридцать лет подряд при каждой встрече говорили – вот, хорошо бы что-то сделать вместе. И я всегда обещал ему, что та роль, которую я ему предложу, будет не похожа ни на какую другую. И действительно, он так вжился в роль турка, что даже собственная супруга не узнала его на премьере: увидела афишу и говорит мужу: "Смотри, как этот актер на тебя похож!". А Михаилу Козакову я отдал сценарий вечером, а утром Михаил мне позвонил и сказал, что за ночь прочел его трижды, что именно такого сценария он очень давно ждал, и попросил дать ему роль Наума, местечкового богача. А я и сам как раз на роль Наума и хотел его пригласить. Я только и спросил: "Слушаться будете?". И Козаков сказал: "Буду делать, что скажете".
А дети-актеры – у вас в фильме много малолетних героев – слушались вас?
Да, безусловно. Я с каждым отходил от съемочной площадки на пару шагов и просто объяснял, что хочу увидеть. И ребенок шел и играл. Не было никаких проблем. Ни с отрицательным персонажем, "Кибальчишом", – его, кстати, играл мальчик из Зинькова, ни с моим собственным сыном Кристианом, который играл сына эсесовки. Кстати, это довольно сложная роль: с одной стороны, этот маленький немец – послушный сын и маленький солдат, с другой – у него есть собственные мысли и чувства, он влюбляется в деревенскую девочку и становится уже не врагом евреев, а сочувствующим.
А как вы нашли главного героя – Мотла-Шотхена?
Его сыграл израильский актер Саша (Исраэль) Демидов. Я пробовал его и утвердил на роль по рекомендации продюсера, и не разочаровался. Он многое привнес в фильм. Саша – человек другого поколения, другой среды, он сложился как актер в традиции ивритского театра, но как раз именно это раскрыло и для меня, и, надеюсь, для российского зрителя некие скрытые стороны еврейства, которые не ограничиваются только еврейским бытом и религиозными обрядами, по поводу которых меня консультировали специалисты. Саша привнес нечто такое, чего нельзя прочитать в книгах и даже рассказать: еврейское жизнелюбие, лукавство, страсть, искренность. Жаль, что не все эпизоды с его участием вошли в фильм, даже в его оригинальную режиссерскую, двух-с-лишним-часовую версию. Продюсер по своей инициативе (для проката в Украине) еще больше сократил картину, но я надеюсь, что на Хайфском кинофестивале зрители увидят ее полную версию.
Беседовала Вероника Гудкова
