Неделя в кино: "Олененок" и "Нулевое июня" – трудная работа правоты

В конце уходящей недели киноманы мира стали свидетелями сенсационного и ожидаемого развития сюжета сенсационного сериала "Олененок" Ричарда Гэдда, который побил рекорды стриминговый платформы Netflix. "Олененок" рассказывает реальную историю шотландского комика Ричарда Гэдда, которого на протяжении многих лет преследовала сталкерша. Этот сериал вышел 11 апреля и произвел эффект разорвавшейся бомбы. Малоизвестный до шоу Гэдд сам написал сценарий, снял и сам же сыграл главную роль в картине. Страшная история психологической созависимости между жертвой и агрессором и того, как абьюз разрушает личность, не сходит с первых полос газет. Казалось бы, спустя месяц после премьеры накал должен был увять, но на этой неделе известный британский журналист Пирс Морган объявил, что к нему в студию придет женщина, которая стала прототипом главной героини "Олененка". Та самая сталкерша, одержимая Марта (так ее зовут в фильме), которая за два года отправила Гэдду десятки тысяч сообщений, писем и мэйлов, которая преследовала его семью и его самого, которая превратила его жизнь в ад. Так сначала жизнь превратилась в кино, а потом у сериала появился неожиданный и не менее ужасающий спин-офф – почти часовое интервью с Фионой Харви. Надо отдать должное Гэдду и актрисе Джессике Ганнинг, которая сыграла Марту в "Олененке", – сходство киногероини с ее реальным прототипом просто поразительно. Фиона, правда, утверждает, что Гэдд ее оболгал, что она никогда не писала ему десятки тысяч писем и не была им увлечена, но часовой разговор с Морганом разоблачает ее попытки оправдаться. Слишком очевидно она путается в деталях, слишком старательно отказывается не только от своих отношений с Гэддом, но и от собственных слов, слишком настаивает на деталях, которые тут же опровергает сама. Появление Фионы Харви в программе Моргана неслучайно – оно не для того, чтобы оправдаться, и не для того, чтобы пригрозить Netflix иском за клевету (у Netflix на руках целый пакет официально подтвержденных доказательств). Это еще одна серия, а, возможно, и целый сезон этой мучительной истории об одержимости, новая попытка привлечь к себе внимание, своеобразное возвращение убийцы на место преступления. Это новый виток сюжета – и реального, и, теперь уже, медийного.

"Нулевое июня"

Между тем, в кинотеатрах Израиля идет фильм "Нулевое июня" режиссера Джейка Пэлтроу – невероятно израильский фильм очень американского режиссера. "Нулевое июня" – история суда над нацистским преступником Адольфом Эйхманом. Тема для кинематографа не новая, да и в общественном сознании уже более чем заезженная. Однако Джейку Пэлтроу (брата Гвинет Пэлтроу, между прочим) удается невероятное: снять фильм не об ужасах Холокоста, а о том, чем стал процесс над Эйхманом для становления государства Израиль.

История суда и приговора рассказана от лица трех действующих лиц – репатрианта из Ливана, подростка Давида (Ноам Овадия), начальника охраны Эйхмана в израильской тюрьме Хаима (Йоав Леви), выжившего в Холокосте и теперь офицера израильской полиции Михи (Том Хади). Именно это многоголосие создает особую, очень израильскую интонацию фильма. Герои торопятся рассказать свою историю, перебивая друг друга, иногда беспардонно выхватывая внимания зрителя. Это многоголосие не только композиционное, но и кинематографическое – три истории рассказаны в разном ритме, с разных углов съемки, с разным музыкальным сопровождением и даже цветовая гамма меняется при переходе от Давида к Хаиму, от Хаима к Михе и обратно. Давид – оболтус, успешно подворовывает и не особо усерден в учебе, а потому отец его отправляет работать на маленький завод. Смышленый мальчишка быстро завоюет доверие хозяина завода, бывшего подпольщика, не скрывающего своего отношения что к Эйхману, что к арабам, йеменцам, британцам и даже евреям, не разделяющим его резких взглядов. Этот завод исполнит необычный и пугающий работников заказ – они должны построить печь-крематорий, единственное придуманное израильскими властями подходящее решение, чтобы избавиться от тела Эйхмана после казни, не нарушив нормы гуманитарного права и при этом не создав место поклонения для неонацистов в виде могилы. Это для старших товарищей Давида, многие из которых пережили Холокост, казнь Эйхмана – самое значимое событие в истории Страны и их личной судьбе. Юный Давид же прикоснется к истории случайно, совсем того не осознавая, чувствуя себя аутсайдером во всем этом охватившем Израиль нарративе. "Или история прикоснулась ко мне", – скажет в старости Давид, осознав, что та самая печь была самым важным, что он сделал в жизни. Остальные два голоса – выживший в Освенциме Миха и начальник охраны Эйхмана Хаим – историю проживают изнутри. Миха – один из дознавателей по делу Эйхмана – отправляется в Польшу по просьбе еврейского агентства "Сохнут", чтобы рассказать американским донорам о пережитом. Здесь Пэлтроу замедляется и меняет ракурс. Рассказ Михи весь снят фокусом от первого лица – словно зритель видит происходящее глазами героя. По запущенным дворам гетто летают опавшие листья, бойницы окон стоят безмолвно, безразличные к голосу Михи, а камера следует за рассказом – то останавливается на окне дома, в котором Миха жил, то резко разворачивается, оглядываясь на преследовавшего его когда-то нациста, то падает в листья вместе с потерявшим сознание под плетью палача Михой-узником. И, наконец, именно Миха озвучит смысл процесса над Эйхманом – только когда процесс начался, израильские евреи, не пережившие Холокост, поверили выжившим. Как, собственно, и весь мир. И последняя, самая драматически напряженная и сложная сюжетная линия, – сутки охранника Хаима, который отвечает за безопасность и впоследствии казнь Эйхмана. Лицо, преступления, эмоции Эйхмана остаются в тени. Как бы ни всматривался Хаим в него, как бы тщательно ни обыскивал его камеру, как бы ни сближала его с преступником зажженная для него сигарета, он безуспешно силится заглянуть в глаза Эйхмана. На контрасте между хладнокровным и выдержанным Эйхманом и раненым в аварии, потеющим и напряженно суетящимся Хаимом и выстроена третья линия фильма, удивительно точно описывающего трудную работу справедливости. "У вас, израильтян, все чудно, – бросит Хаиму приглашенный к Эйхману турок-цирюльник. – Это вы у него в плену". Ведь тогда, как и сейчас, Израилю будет невыразимо сложно доказать и привести в исполнение, казалось бы, очевидный приговор.

Обзор подготовила Алина Ребель