The Boston Globe: Роль России в иранском кризисе
Рэй Такей и Николас Гвоздев
Это стало неким осенним обрядом – каждый сентябрь администрация Буша представляет в ООН на рассмотрение очередной проект резолюции о санкциях против Ирана. Однако в этот раз Вашингтон больше напуган тем, что вторжение России в Грузию – и последовавшее за ним похолодание в отношениях между Россией и Западом – положило конец любой возможности сотрудничества между США и Россией в спорах вокруг ядерной программы Ирана. Эти опасения раздуты.
Вторжение России в Грузию, возможно, и не внесет ощутимых корректировок в ее политику в отношении Ирана. Действительно, президент России Дмитрий Медведев дал ясно понять, что несмотря на жесткую риторику, которой обменивались Москва и Вашингтон, Россия продолжает поддерживать меры по предотвращению освоения Ираном ядерного оружия.
Главной причиной такой последовательной политики является тот факт, что и Иран, и Россию в общем удовлетворяет проводимая США и Европой политика применения нарастающих и в большей степени символических санкций ООН в отношении Тегерана. Москва понимает, что пока дипломатический процесс в действии, Америка не сможет нанести военный удар, способный дестабилизировать ситуацию на Ближнем Востоке. В то же время теократический режим приспособился к политике санкций, эффект которых практически нейтрализуют цены на нефть.
И хотя Тегеран будет благодарен России за вето на любые резолюции о применении санкций в будущем, его устраивает позиция России, которая позволяет смягчать решения ООН и одновременно углублять свои коммерческие связи с Ираном. С другой стороны Москва поддержала три предыдущих решения Совета Безопасности в отношении Ирана и одновременно заключала прибыльные торговые сделки и расширяла дипломатические связи с Ираном. Абсурдность сегодняшней ситуации состоит в том, что Россия упрекает Иран в нарушениях ядерной безопасности, одновременно оказывая техническую поддержку в строительстве атомной станции в Бушере, которая является критическим элементом в иранской атомной промышленности.
Со своей стороны Россия довольно комфортно чувствует себя, занимая нейтральную позицию между Ираном и Соединенными Штатами. Это не только дестабилизирует международный нефтяной рынок – удерживая цены на нефть на более высоком уровне по сравнению с тем, какими они должны были бы быть – кроме того, большие запасы природного газа, имеющиеся на территории Ирана, практически недоступны для европейцев, что укрепляет зависимость Европы от Москвы. В то же время, пока Иран укрепляет свои экономические связи с ключевыми азиатскими державами, он становится все более зависимым от России и Китая в реализации своих крайне важных торговых и инвестиционных программ. Россия может только выиграть от постепенной переориентации Ирана в сторону Востока.
Это вовсе не говорит о том, что Иран не выигрывает от российско-грузинского конфликта, однако преимущества, которые получает Иран, едва ощутимы. Тегеран преподносит грузинский кризис в качестве урока государствам в Персидском заливе. Послание, исходящее с трибун Исламской Республики, заключается в том, что грузины ошибочно поверили американским обещаниям помощи и поплатились за свою наивность. Эмираты Персидского залива, которые также поверили обещаниям США обеспечивать безопасность, будут достаточно мудры и достигнут соглашения со своим многонаселенным и мощным персидским соседом. В регионе, где Америку считаются непредсказуемой и ненадежной, такое послание вызывает мощный резонанс.
Контуры российской политики стали ясными в ходе недавнего саммита Шанхайской организации сотрудничества. Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад не смог убедить Москву и ее партнеров расширить спектр гарантий безопасности для Тегерана или заручиться поддержкой России в вопросе пересчета цен на нефть из долларов в евро. Медведев и его министр иностранных дел Сергей Лавров вновь призвали Иран к гибкости и началу переговоров по вопросу ограничения деятельности в ядерной сфере. Кроме того, Москва также выразила готовность поддерживать иранскую ядерную программу, направленную в мирное русло.
Учитывая тот факт, что технологии, используемые в гражданских целях, могут послужить и основой для военной ядерной программы, полезность последнего заявления России не очень понятна.
Так что же оно означает?
Россия не желает играть активную роль в разрешении иранского кризиса на условиях, приемлемых для Америки. Если следующий президент намерен решить иранскую ядерную головоломку, он должен принимать во внимание, что возможности ООН в решении данной проблемы на пределе, и единственным способом продвинуться вперед является начало прямых переговоров с Тегераном.
