Daily Mail: Проклятье вдов 11 сентября
Зуи Бреннан
Это была лотерея, в которой никто не хотел выиграть. В день, когда башни-близнецы в Нью-Йорке были разрушены захваченными самолетами, в нужде остались сотни вдов. Когда ужас 11 сентября стал понятен в полной мере, потекли пожертвования.
В лихорадочные дни после теракта конгресс создал компенсационный фонд в миллиард долларов, и скорбящие жены в одночасье стали миллионершами.
Никто не мог знать, что деньги еще раз разрушат жизни многих из этих женщин, привлекая завистливых и обидчивых родственников и делая их еще несчастнее. Некоторые станут расточительными, зависимыми от растрат вдовами – их платежи питают зависимости, которые не могут заменить потерянных мужей. Другие втянутся в судебные битвы со своей родней, и их жизнь будет разъедать горечь.
Некоторые, очерненные обществом, даже получат денежный водопад, который привлечет чужих мужей. И, самое печальное, некоторые вообще получат очень мало – их супругов сочли достойными лишь грошей при системе, которая благосклонна к богатым.
Тем, кто взял "кровавые деньги", до 7 млн долларов на брата, запретили подавать иски против правительства и авиакомпаний, добиваясь новых компенсаций, их права были у них отняты.
Теперь истории вдов впервые рассказываются в красочном документальном телефильме, показанном по телеканалу Channel 4.
Партнерша одного из погибших в теракте говорит: "Общество должно считать, что об этих семьях позаботились и все прекрасно продумано, не сознавая, что во многих случаях все продумано ужасно".
Муж Эйлин Кирри был одним из 2823 человек, убитых во время теракта 11 сентября. Ее первой мыслью, когда она услышала, что первый самолет врезался в северную башню в 8:46 утра, была мысль о ее муже Роберте, полицейском.
"Я помню, как будто это было вчера, – говорит она. – Я была в пути на работу, когда услышала о теракте, казалось, что это самая длинная поездка в мире. Когда я добралась до своего стола, я позвонила в его участок. Никто не ответил".
Когда Эйлин увидела, как второй самолет, рейс 175 компании United Airlines, врезался в южную башню в 9:03 утра, она начала сходить с ума.
Потом зазвонил телефон. "Это он звонил мне, и я почувствовала: "Слава Богу", – говорит она. – Было 9:24 утра. Он сказал: "Я очень люблю тебя". Я ответила: "Тебе просто надо выбраться оттуда", – а он говорит: "Я должен кое-что сделать".
Полицейский со стажем больше 17 лет, работавший санитаром в свободное время, Роберт сказал жене, что он попытается спасти людей, запертых в северной башне. Это был последний разговор супругов.
"Его тон был очень уверенным, – вспоминает вдова. – Я сказала: "Просто делай все быстро. Я люблю тебя. Увидимся дома вечером". И я думала, что действительно увижу его".
Полчаса спустя Эйлин смотрела в прямом эфире телевидения, как обрушились башни. Она вернулась домой и ждала, что Роберт позвонит опять. Когда наконец раздался звонок, он изменил ее жизнь.
Ее муж погиб в северной башне, когда она обрушилась, хотя его тело не могли найти еще пять месяцев. Его обнаружили в развалинах лестницы, где он пытался доставить в безопасное место женщину в инвалидной коляске.
Когда через несколько месяцев после смерти мужа Фонд компенсаций жертвам оценил его жизнь в 1,5 млн долларов, Эйлин отказалась от денег.
"Скрытное и подлое"
"Конгресс устроил заседание в три часа ночи, когда страна была еще в ужасе, когда на Граунд-зиро еще горел пожар, – говорит она. – Я чувствовала, что это дело скрытное и подлое и действительно направленное на захват самолетов".
Финансовые вознаграждения основывали на возрасте жертвы и ее потенциальных заработках. Высокопоставленный руководитель фонда Кеннет Фейнберг поясняет: "В течение 33 месяцев я встретился примерно с 1,5 тыс. семей".
"Закон требовал, чтобы при исчислении вознаграждений я принимал во внимание боль и страдания. Это было первое требование. Второе требование заключалось в том, что я должен принимать во внимание экономическую ситуацию каждого заявителя".
Он добавляет: "Когда я слышу, как люди говорят: "Господин Фейнберг, вы дали разные суммы всем заявителям, это не по-американски", – я отвечаю: "Может быть, это была не лучшая идея. Может быть, каждый должен был получить одинаковую сумму. Конгресс не разрешил. Но он очень американский".
Иждивенцы уборщиков и далее вплоть до биржевых маклеров получили от 250 тыс. до 7 млн долларов. Среднее вознаграждение составило 1,6 млн долларов, не облагаемых налогами, но вдовы людей с высокими доходами мгновенно стали мультимиллионершами. В данном случае 65 семей оспаривали решение в суде, тогда как восемь, возможно, погруженных в печаль, вообще не подали заявлений.
"Я не вешаю ярлык на внутреннюю нравственную ценность какой-либо жертвы, – говорит Фейнберг. – Я не говорю, что погибший "мистер Джонс" как человек стоил больше, чем "миссис Смит".
Однако именно так восприняла Эйлин сообщение о том, что ее муж оказался в нижней части платежной шкалы. "Я злюсь, потому что компенсации людям должны были быть равными, – говорит она. – Я твердо в этом уверена".
Невысокого роста, держащаяся с достоинством женщина 45 лет, Эйлин также возражала против лишения ее права на иск против властей и авиакомпаний и отказалась от вознаграждения. Дети Роберта от первого брака хотели взять компенсацию и начали судиться уже с Эйлин. Они утверждали, что, если она проиграет иск против фонда, они могут остаться ни с чем.
"Нож в спину"
"Когда я получила иск по почте, это было просто как нож в спину", – говорит она. После трехлетней борьбы дети Роберта выиграли иск, и она была вынуждена вступить в фонд, получив в итоге 3 млн долларов на семью.
Фейнберг полагал, что, получив свои деньги, родственники смогут продолжить жизнь, но женщины вроде Эйлин были слишком опечалены для этого.
"Этот мужчина был для меня сокровищем. Он был очень любим, – говорит она. – Но это выглядело так, как будто мне велели заткнуться и взять деньги".
Те, кто охотно взял компенсацию, тоже обнаружили, что она не принесла большого утешения. Кейси Трант попала в национальные выпуски новостей, когда ее феерические траты превратили ее в знаменитость. Эта привлекательная блондинка, по сообщениям, потратила 5 млн долларов за последние пять лет, в том числе 300 тыс. фунтов на дизайнерские туфли, 1 тыс. фунтов на инъекции ботокса друзьям и тысячи долларов на операцию по увеличению груди.
Джеймс Лэнгтон, писатель, следящий за судьбой вдов 11 сентября, говорит: "Кейси – одна из самых одиноких людей, какие мне встречались. Она говорила мне, что, просыпаясь посреди ночи в окружении всех этих приобретений, она просто остается в пустоте, потому что это на самом деле не то, чего она хочет. Она хочет своего мужа назад".
Кейси, которая была центром целого шоу Опры Уинфри и объектом критики на пике своих феерических трат, описывает страшный вакуум, который она пытается заполнить.
"Я внутренне умираю, – говорит она. – Каждый день, когда я читаю то, что меня беспокоит, я так расстраиваюсь, что ухожу, я делаю покупки, потому что это единственное, из-за чего чувствую себя хорошо". Она борется с депрессией и смотрит в лицо неясному будущему со своими детьми, 23-летней Джессикой, 17-летним Даниелем и 14-летним Алексом.
История еще одной женщины завладела общественным воображением по другим причинам. Когда муж Мадлен Берджин Джон погиб в результате теракта 11 сентября, она осталась вдовой пожарного.
Она получила компенсацию в миллион долларов и вышла замуж за офицера связи и лучшего друга Джона в пожарной службе Джерри Кенига, который ради нее оставил свою жену Мэри после десяти лет брака.
Мэри полагает, что компенсация, полученная Мадлен, была составляющей ее привлекательности для ее женолюбивого мужа. "Я не знала, когда их отношения начались, но через три недели после 11 сентября все признаки были налицо, – говорит она. – Так что я предположу, что это случилось почти сразу же".
Мэри, живущая одна на ферме, которую они с мужем украшали как дом своей мечты, добавляет: "В каком-то смысле, я бы сказала, что она "купила" его. И если бы у меня было 5 млн долларов, я бы распорядилась ими получше, чем он".
Самые горькие семейные раздоры связаны с родственниками жертв, не состоявших в браке, которые не подготовились к своей смерти, так как были в расцвете лет. "Одной из наших проблем было то, что лишь у 20% жертв были завещания", – говорит Фейнберг.
Партнер Лайзы Гольдберг Мартин Маквильямс наверняка испугался бы запутанного наследства, которое он оставил своей крошечной дочери Саре, и разрушительной финансовой борьбы, с которой столкнулась его мать, санитарка. Пара не состояла в браке, и пожарный Маквильямс не оставил завещания.
Увидев по телевидению разрушения у пожарного участка, где работал ее муж, Гольдберг весь день ждала новостей и вечером в день теракта открыла дверь троим его коллегам.
Они рассказали ей, что Мартин погиб под завалами, когда бежал из северной башни. "Я помню только, что у меня подкосились ноги, – говорит она, – казалось, что кто-то полоснул меня ножом и выпустил кишки".
Вскоре Гольдберг поняла, что семья мужа не оказывает ей поддержки. "Думаю, я поняла, что у меня проблемы, в первую же неделю, – говорит она. – Перешептывания, вещи, которые говорились. Я не могла разбираться тогда, но я знала, что что-то грядет".
"Один из пожарных сказал: "Сфотографируй все, что у него есть, всю его одежду, все в его доме". Я спросила: "Зачем?" По мере развития ситуации я начала понимать: мне никто не звонил, мне не оказывали уважения, полагающегося жене".
Без автоматических прав
Имущество Маквильямса оценили в 2 млн долларов, но будучи его сожительницей, Гольдберг не имеет автоматических прав, как вдовы других пожарных.
Ее ребенок, Сара, получит все как ближайшая родственница Маквильямса, но его семья хотела контролировать деньги.
Когда Лайза подала от имени Сары заявление на деньги из Фонда компенсаций жертвам, мать Маквильямса подала возражение. Она злобно заявила, что у ее сына не было отношений с Гольдберг, хотя в доме Гольдберг можно увидеть множество их счастливых семейных фотографий.
Пара планировала переехать из маленькой квартиры в больший дом, и домашнее видео запечатлело их играющими со своим ребенком. Купая дочь и качая ее на сильных руках, Мартин лучится родительской гордостью и домашним счастьем.
Через пять лет после 11 сентября Гольдберг превратилась лишь в тень той женщины, что стояла рядом с ним на этих снимках, несмотря на борьбу за счастливое детство их дочери – энергичной и красивой девочки, любящей танцевать.
"Сара – это лучшее, что у меня есть с тех пор, как его не стало, – говорит она. – Она часть его, он не оставил меня здесь одну. У нее есть фотографии папы, и я рассказываю ей истории. Иногда она просит меня рассказать про папу. Его рубашки, которые он носил, я повесила на плечики. Он во многом часть нашего дома".
Каждый месяц Лайза должна обращаться в суд, чтобы получить доступ к средствам своей дочери на такие удовольствия, как поездки. Она должна собирать чеки, чтобы подкреплять свои требования.
Однако ее судебная баталия продолжается, она пытается добиться через конгресс закона, гарантирующего ей доступ к пенсии Мартина, как и другим вдовам.
"Я потеряла пять лет на эту несправедливость, – говорит Лайза. – Дело не в деньгах. Мое существование с этим мужчиной стерли из памяти. Это самое трудное, с чем мне приходится жить, после того, что его действительно нет".
Она добавляет: "Я знаю последнее, что он сказал мне, и главным образом этим я держусь. Когда он уходил в то утро, он поцеловал меня и сказал: "Я тебя люблю". Не у всех это было, и на этом я держусь".
Сквозная нить этих женских историй в том, что деньги не самая большая ценность. Никто не знает это лучше Эйлин Кирри. Она перестала разговаривать с детьми мужа, а ее новое богатство не принесло радости.
Новая спортивная машина стоит на подъездной дорожке, вызывая зависть соседей, но сплетники не знают, что это машина, которую ее муж мечтал купить к их выходу на пенсию, и теперь она пользуется ею преимущественно для поездок на его могилу.
"Пять лет спустя отношение людей изменилось, – объясняет она. – Ты в аквариуме, и на тебя льются зависть и мстительность. Недавно я удивилась, когда выезжала с подъездной дорожки, а мои соседи говорили что-то злобное вроде "а вот опять она".
Эйлин свыклась со смертью мужа и разрушением своей семьи, она обычно игнорирует злые замечания, которые навлекает на себя. И все же есть то, за что она отдала бы все деньги на свете.
"В то утро, было рано, я еще не встала и просто сказала: "Увидимся", – вспоминает она. – Если бы только мне дали пять минут, чтобы как следует проститься".