Die Welt: Президент обвиняет Иран в поклонении терроризму
Норберт Ессен
На протяжении многих лет Шимон Перес, будучи членом правительства, определял судьбу Израиля. Теперь он стал президентом страны. В интервью с WELT ONLINE он говорит о гражданском обществе, переговорах с ХАМАС и опасности, которую представляет собой Иран.
Шимон Перес встречает своих гостей в еще более спокойной обстановке. Новый президент Израиля хорошо вписывается в шикарную обстановку в стиле 60-х, в котором выдержана резиденция президента в Иерусалиме: дерево и бетон. В Израиле в преддверии 6-дневной войны это было скорее вопросом не стиля, а нехватки стройматериалов. В резиденцию, которая за последний год президентства его предшественника практически опустела, снова вернулась жизнь – образ жизни, в котором Перес находит свой покой. Он уже устал управлять, раздавать поручения, говорит он в самом начале беседы. Он больше не хочет стремиться к вершинам, а предпочитает примирять позиции.
Примирять все позиции, господин президент? То есть искать пути диалога и с радикально-исламским ХАМАС?
ХАМАС сам не хочет говорить с нами! Мы освободили сектор Газа от поселенцев и военных, и, несмотря на это, сторонники движения продолжают там стрелять. Если ХАМАС действительно стремится к переговорам, ему следует прекратить стрельбу.
Но можно ли вести переговоры с остальной Палестиной? Без ХАМАС, без Газы?
Это решение должно быть принято самими палестинцами. Мы ведем переговоры с президентом Махмудом Аббасом. За него проголосовали 60% избирателей, и он является их законным представителем.
Как конкретно это будет выглядеть на предстоящем саммите?
Аббас может сразу же начать с политических дебатов, уже сейчас, в Иерихоне. Одновременно с этим должно быть положено начало экономическим изменениям. Изменения в политике происходят сегодня именно благодаря изменениям в экономике. Политика определяет границы, экономика регулирует отношения. ХАМАС остается в изоляции. Он теряет надежду на получение помощи.
Предотвращает ли международное финансирование гуманитарную катастрофу, не является ли это прямой помощью ХАМАС?
Эти деньги освобождают ХАМАС от ответственности за собственный народ, но не снимают с него ответственности за принятие решения относительно постановки цели. ХАМАС говорит об устранении Израиля, а также США, Запада и всего современного. Расстрелять всех – это несерьезная концепция.
Если бы политические переговоры могли бы начаться незамедлительно, значило бы это, что было бы возможно провести переговоры относительно принятия окончательного решения?
Во время осеннего саммита речь может пойти об окончательных рамках такого решения. Что вовсе не означает, что конец будет опережать начало. Палестинцы сегодня сами признают, что у них возникают проблемы с обеспечением безопасности в собственных городах.
Не в этой ли связи вдруг снова неожиданно заговорили о конфедерации с Иорданией?
Это должны решить сами палестинцы и иорданцы. Но тесное сотрудничество между соседями – неотъемлемая часть современного мира.
На фоне такого оптимистического настроя считаете ли вы, что от Ирана исходит угроза?
Определенно. Ахмадинежад поклоняется террору больше, чем Аллаху, а разрушение Израиля для него важнее интересов Ирана. Но это наталкивается на волну протестов и внутри самого Ирана. Таким образом, банковский бойкот возымел свое действие. Поэтому переговоры между США, странами СНГ и Евросоюза сегодня важнее их диалога с Ираном.
СНГ? Содружество Независимых Государств помогает Ирану строить реактор, поговаривают даже о планах по размещении российской военно-морской базы на территории Сирии.
Это не новый виток холодной войны. Путин не хочет ввязываться в ближневосточный конфликт. Он добивается политического веса, он не хочет, чтобы Иран заполучил в свои руки бомбу. Холодная война означает растрачивание миллиардных сумм.
В том числе и миллиардов американских долларов, которые идут в Саудовскую Аравию в виде супероружия?
Я не советник администрации США. С точки зрения соотношения сил между тем, что расценивается как умеренное, то есть националистическое и радикальное, то есть религиозное, эту суперсделку следует рассматривать как мероприятие. И она вызывает много споров.
Во время речи, произнесенной вами при вступлении в должность, вы говорили о пропасти между политикой и общественностью в Израиле. Как вы хотите это изменить?
У нас очень активная общественность. Но еврейскому народу очень трудно угодить. Эйнштейн связывал это с его наглостью. Постоянные дебаты приводят к тому, что сковывают политику, но укрепляют гражданское общество. Недовольство при этом является двигателем изменений и, в конце концов, улучшений.
Мировое сообщество зачастую расценивает это по-другому: Израиль – нарушитель спокойствия.
В этом-то и проблема. Но не наша, а мирового сообщества. При этом не все оценивают Израиль с таких позиций. В тех странах, которые сами ведут войну, люди демонстрируют больше понимания. Например, в США, Англии или даже во Франции. В Центральной Европе все по-другому. Такие страны, как Швеция, испытывают проблемы в оценке, но все равно выносят свой вердикт. И тогда встает вопрос о том, что нас с ними связывает. С Германией у нас отличные отношения на уровне руководства, а вот отношения на уровне населения находятся под сильным влиянием предрассудков. С Саддамом Хусейном, который отправил на бойню миллионы своих сограждан, у европейцев было меньше проблем. Но, как я уже сказал, это не наша проблема.
Господин президент, что вы считаете самым большим успехом вашей жизни?
Было бы лучше, если вы этот вопрос задали бы мне завтра, а не сегодня. Мне не очень нравятся вопросы, которые касаются меня лично. Но позвольте мне сказать кое-что о том, что я называют еврейской позицией. Я горжусь тем, что мы ищем мира, я горжусь тем, что мы считаем других людей сотворенными по образу и подобию Божию и что 10 заповедей на протяжении тысячелетий являлись той мерой, которая стала основой и для западного мира. И люблю Израиль таким старым, как эти 10 заповедей, и таким же молодым, как iPod. Израиль, который недоволен нынешней ситуацией и оптимистично смотрящий вперед, на то, к чему мы стремимся.