The Washington Post. Генри Киссинджер: Что требуется от ХАМАСа
Генри Киссинджер
Шаги в рамках мирного процесса должны соответствовать сложившимся условиям
Невозможно забыть образ Ариэля Шарона, лежащего в коме в израильском госпитале. В том, что воин, сражавшийся – порой беспощадно – во всех войнах Израиля, слег тогда, когда он готовился вот-вот объявить о драматической переоценке израильского подхода к миру, есть некая острота. Этот боевой генерал преодолел свое жесткое прошлое, чтобы показать обеим сторонам, что для серьезного мирного процесса нужно идти на жертвы.
Серьезный мирный процесс предполагает взаимную готовность к компромиссам. Однако традиционная дипломатия работает наиболее эффективно тогда, когда есть общее согласие по целям, а минимальным условием является признание сторонами легитимности друг друга, права сторон на существование.
Подобных взаимных обязательств между Израилем и палестинцами нет. До соглашений Осло 1993 года Израиль отказывался вести диалог с Организацией освобождения Палестины, потому что в ее уставе было прописано уничтожение Израиля, а ее политика включала частое обращение к терроризму. После Осло Израиль был готов вести переговоры с ООП, но только по вопросу об автономии оккупированных территорий, а не по вопросу о суверенитете. В 2001 году Ариэль Шарон стал премьер-министром и неожиданно согласился на создание палестинского государства, поначалу смирившись с этим как с необходимостью, а затем сделав это стратегическим требованием. Перед тем как слечь, Шарон готовился создать объективные условия для такого исхода путем односторонних израильских действий, включая вывод сил из сектора Газа и крупных частей Западного берега.
Палестинцы пока сопоставимых по масштабу шагов не предприняли. Даже относительно примирительные арабские заявления, такие как декларация саммита в Бейруте в 2003 году, отрицают легитимность Израиля как неотъемлемое качество его суверенитета; они требуют выполнения определенных предварительных условий. Почти все официальные и полуофициальные арабские и палестинские СМИ и школьные учебники представляют Израиль как нелегитимного империалистического незваного гостя в регионе.
К тому, что ХАМАС стал доминирующей партией в ПА, не стоит относиться как к радикальному откату. Позиция ХАМАСа отражает те установки, которые все эти десятилетия мешали полному признанию легитимности Израиля со стороны ООП, удерживали Ясира Арафата от признания раздела Палестины в Кемп-Дэвиде в 2000 году, породили две интифады и последовательно поддерживали терроризм. Большая часть дебатов в палестинском лагере шла о том, нужно ли уничтожить Израиль немедленно путем постоянной конфронтации или делать это поэтапно, чтобы переговоры служили периодическими перемириями. Реакция "Фатха" на победу ХАМАСа на выборах была попыткой отодвинуть ХАМАС на радикальный полюс. Между тем лишь небольшое число умеренных принимало идею о настоящем и длительном сосуществовании.
Вот почему даже компромиссов удавалось достигать только с помощью словесной эквилибристики, с применением прилагательных, которые позволяли трактовать их каждой стороне по-своему. Хороший пример – вопрос беженцев в "Дорожной карте". Она призывает к "согласованному, справедливому, честному и реалистическому разрешению проблемы". Для палестинцев "честное" и "справедливое" решение – это возвращение беженцев во все части бывшей Палестины, включая нынешнюю территорию Израиля, то есть ее заполонение. Для израильтян эта фраза подразумевает то, что возвращающиеся беженцы должны селиться только на палестинской территории.
Приход ХАМАСа к власти подводит нас к той точке, когда мирный процесс должен быть приведен в соответствие с условиями на месте. Старый план, согласно которому палестинские выборы приведут к власти умеренного светского партнера, не может быть реализован в ближайшем будущем, пока у руля стоит ХАМАС. От ХАМАСа потребуется эволюция, сравнимая с эволюцией Шарона. Масштаб этой перемены в Шароне редко получает адекватную оценку. На протяжении почти всей его карьеры стратегической целью Шарона было включение Западного берега в Израиль путем политики поселений, которая не допускала палестинского самоуправления на значительных смежных территориях. В неустанном стремлении к этой цели Шарон часто навещал Америку со скатанными в трубочку картами под мышкой, с помощью которых он информировал собеседников о своей стратегической концепции.
Позднее Шарон вместе с растущим числом соотечественников пришел к выводу, что управление Западным берегом деформирует историческую цель Израиля. Вместо создания еврейской родины еврейское население со временем станет меньшинством. Сосуществование двух государств на территории Палестины стало императивом. При Шароне Израиль, казалось, был готов освободить 95% территории Западного берега, отказаться от значительного процента своих поселений, многие из которых были выстроены там Шароном, эвакуировать десятки тысяч еврейских поселенцев и компенсировать палестинцам удержание части земель эквивалентными участками израильской территории. Значительный процент израильтян готов включить арабскую часть Иерусалима в такое урегулирование как возможную столицу палестинского государства.
Прогрессу во многом мешало то, что палестинцы яростно настаивали на границах 1967 года и возвращении беженцев: и то и другое – невыполнимые предварительные условия. Границы 1967 года были установлены как демаркационные линии режима прекращения огня 1948 года. В то время ни одно арабское государство не признало легитимность Израиля в рамках этих границ и не было готово считать их международными. Возвращение к границам 1967 года и отказ от поселений около Иерусалима станет огромной психологической травмой для Израиля, так как будет угрожать его существованию.
Самым логичным исходом является обмен израильских блоков поселений вокруг Иерусалима – требование, которое поддержал президент Буш, – на некие равноценные территории в сегодняшнем Израиле со значительным арабским населением. Отказ от этого подхода или других имеющихся альтернативных концепций, которые могли бы внести огромный вклад в стабильность и демографический баланс, отражает намерение оставить подстрекательские вопросы навсегда открытыми.
ХАМАС недвусмысленно четок в своих намерениях, и он сформирует следующее правительство на территориях. Поэтому серьезные, полноценные переговоры невозможны, пока ХАМАС не перейдет тот же концептуальный Рубикон, который перешел Шарон. Как и в случае с Шароном, этого не произойдет, пока ХАМАС не убедится, что никакой альтернативной стратегии нет – а это задача сложная, так как взгляды Шарона – по сути светские, а взгляды ХАМАСа подпитываются религиозными убеждениями.
Со временем ХАМАС может принять институциализованное сосуществование, потому что у Израиля есть возможность добиться в одностороннем порядке большей части того общего результата, который здесь описывается. В принципе, в поддержку комплексных переговоров можно сказать многое, особенно если США будут играть ведущую роль и если другие члены "квартета", ответственного за "Дорожную карту", – США, Европа и Россия – готовы дойти до внешних пределов гибкости. Это потребует от палестинского руководства какого-то нового шага, не похожего на то, что оно делало до сих пор, и готовности умеренных арабов подавить свое радикальное крыло и взять на себя ответственность за умеренное светское решение.
Опасность переговоров по финальному статусу заключается в том, что оно, не обусловленное предшествующими договоренностями в "квартете", может превратиться в подстрекательские усилия по навязыванию Израилю условий, несовместимых с его длительной безопасностью и не соответствующих параметрам, установленным президентом Биллом Клинтоном в Кемп-Дэвиде и в его выступлении в январе 2001 года, а также в письмах президента Буша Шарону в апреле 2004 года. Переговоры по финальному статусу в нынешних условиях, вероятно, провалятся из-за сложностей, упомянутых выше: считают ли стороны эти переговоры шагом к сосуществованию или этапом на пути к окончательной победе?
Означает ли это конец всей дипломатии? Что бы ни случилось, кто бы ни руководил Израилем и палестинской администрацией, из-за близости стороны будут вынуждены взаимодействовать по ряду вопросов, включая КПП, разрешения на работу и использование воды. Эти отношения де-факто могут оформиться в своего рода согласованную международную схему, по ходу испытывая искренность утверждений ХАМАСа о готовности обсуждать перемирие.
Возможным исходом таких усилий может стать временное соглашение с неограниченным сроком действия. Обе стороны приостановят продвижение самых жестких положений – о постоянных границах, о беженцах и, возможно, о финальном статусе арабской части Иерусалима. Израиль выведет свои силы до границ, оговариваемых в различных формулах, появившихся после Кемп-Дэвида и поддержанных американскими президентами. Он демонтирует поселения, выходящие за рамки установленной разделительной черты. Подконтрольное ХАМАСу правительство будет обязано осудить террор. Ему также придется согласиться выполнять договоренности, заключенные ранее ООП. Будет введена система безопасности, ограничивающая численность вооруженных сил в зарождающемся палестинском государстве. Прекратится поддерживаемая официально пропаганда по подрыву сил противника.
Подобная долгосрочная договоренность будет основана на прецеденте израильско-сирийского договора, который с 1974 года регулирует дислокацию сил на Голанских высотах, несмотря на диспуты по ряду других вопросов и непризнание Сирией Израиля.
Получится ли подвести ХАМАС к такому исходу или любому другому разрешению в ходе переговоров, зависит от единодушия в "квартете" и, самое главное, в умеренном арабском мире. Также пока неизвестно, будет ли израильское правительство после выборов 28 марта иметь престиж Шарона и полномочия на сохранение стратегии Шарона, о верности которой объявил и.о. премьер-министра Эхуд Ольмерт. Требуется дипломатическая программа, позволяющая Израилю реализовать те положения "Дорожной карты", которые можно выполнить в одностороннем порядке, а мировому сообществу – стремиться к международному статусу, который прекратит насилие, но сохранит перспективу дальнейшего прогресса на пути к длительному миру.
