Asia Times: Ахмадинеджад – иранский Путин?
Каве Лю Афрасиаби
Иранские СМИ полны толками о "сейсмических колебаниях", начавшихся на прошлой неделе после исторического визита российского президента Владимира Путина в эту страну. Некоторые даже увязывают внезапный уход в отставку Али Лариджани, главного представителя Ирана на переговорах по ядерной программе, с двухдневным пребыванием Путина в Тегеране. Но один вопрос пока не был поставлен: уж не осознал ли Иран в последнее время потребность в "собственном" Путине?
Это предположение нельзя считать слишком смелым – ведь стремительные подвижки после визита Путина, особенно в ядерной и внешнеполитической сферах, указывают, что Иран быстро извлекает уроки из происходящего, которые, как минимум в краткосрочной перспективе, непременно будут полезны администрации президента Махмуда Ахмадинеджада, обремененной сложными проблемами.
Тот факт, что спустя несколько дней после визита Путина Ахмадинеджад назначил вместо Лариджани своего доверенного человека – Саида Джалили – главой делегации на переговорах по ядерной программе, нельзя считать простым совпадением. Учитывая, что Путин унизил Ахмадинежада, изложив свое предложение по ядерной программе не иранскому президенту, а духовному лидеру страны аятолле Али Хаменеи, ничуть не удивительно, что Ахмадинежад предпринял контрудар – укрепил свой контроль над ядерной дипломатией страны.
Однако эту щекотливую, но важную подробность не учитывают критики Ахмадинежада, в том числе 183 членов меджлиса (иранского парламента), которые подписали письмо, где высоко оценивается Лариджани и открыто оспаривается целесообразность его замены в столь критический период. Али Акбар Велаяти – один из ведущих иранских политиков, в прошлом министр иностранных дел, а ныне советник Хаменеи – высказал сходное мнение, хотя и в намного более мягкой форме, в интервью: по его словам, "было бы лучше" не заменять Лариджани на Джалили.
Между тем влияние Лариджани частично восстановлено, хоть и в новой должности (представителя Хаменеи), и его будущий вклад в принятие решений по ядерным вопросам, по-видимому, гарантирован, и к тому же закреплена более важная роль Ахмадинежада, которому, возможно, для отстаивания национальных интересов Ирана придется все больше брать пример с действий Путина.
Итак, поговорим о "путинской модели" и ее вероятность, годности и ценности в иранском контексте. Разумеется, между современными Россией и Ираном есть многочисленные и важные различия: Россия – неотъемлемая часть (христианской) Европы, существующая в условиях авторитарного, полудемократического режима, который имеет секулярный характер, а Иран – теократическая Исламская республика. Однако вопрос не в том, что общего между Россией и Ираном в области политической культуры, – скорее он касается структуры политической власти, которая, очевидно, идет России во благо, и тех ее аспектов, которые можно воспроизвести в государствах типа Ирана.
Таким образом, задним числом нелишне упомянуть о полускрытой "путинизации" Ирана – попытках Ахмадинежада добиться чрезвычайно необходимой централизации процесса принятия решений. По сей день такое централизованное средоточие власти в Иране отсутствует. Под феноменом путинизации я прежде всего подразумеваю нынешние попытки Ахмадинеджада централизовать вынесение решений по ядерному вопросу и одержать верх над множеством влиятельных сил, которые как бы "рассеивают" мощь Ирана на дипломатическом фронте вместо того, чтобы ее наращивать.
Процесс заключения сделок между правительственными фракциями, благодаря которому на Лариджани возложены новые обязанности, очевидно, чреват опасными последствиями. Так, советник по внешнеполитическим вопросам Али Хоррам забил тревогу, подчеркнув необходимость "единодушных высказываний" и " абсолютной слаженности" в делегации, представляющей Иран на переговорах по ядерной программе. Хоррам и ряд других иранских экспертов правомерно обеспокоены, что вскоре делегацию начнут раздирать междоусобные свары, что парализует дипломатические усилия Ирана.
Но, возможно, такого не случится, и умелая политика Ахмадинеджада, Хаменеи и других увенчается достижением единодушия по ядерному вопросу – если только духовный лидер одобрил действия Ахмадинеджада по принуждению Лариджани к отставке. Теперь Ахмадинеджаду следует устоять под лавиной критики, которой подвергается его решение, и убедить всю страну, что он и его команда дипломатов в силах достичь желанной цели. Пока его деятельность оценивается, в лучшем случае, в промежутке от "неоднозначно" до "удовлетворительно" (см. статью "Ahmadinejad scores 'fair' in mid-term report" на Asia Times Online, выпуск от 11 октября 2007 года).
Излишне упоминать, что существуют крупные – возможно, даже непреодолимые – препятствия для "путинизации" политического процесса в Иране в той или иной форме: тут и сложная система множественных центров власти, имеющих концентрическую структуру, и высшие иерархи иранского духовенства, выступающие против передачи значительных полномочий в руки светских лидеров. Тем не менее, тяжелое бремя внутриполитических, экономических и внешнеполитических проблем и приоритетов требует "путинизации" и подводит под нее теоретическую базу.
С чисто "организационной" точки зрения было бы разумно расширить полномочия исполнительной власти, возглавляемой президентом. Возможно, что именно поэтому – а не из узкофракционных или подобных соображений – Хаменеи согласился на замену Лариджани.
Однако в контексте "политической сделки" – другой внешнеполитической модели международных отношений – тот факт, что духовный лидер санкционировал замену Лариджани в делегации и одновременно косвенно восстановил его влияние под своим крылом, свидетельствует: для Ирана "путинская модель" не так уж привлекательна и уж тем более маловероятна, поскольку уже существуют солидные "встроенные" в систему механизмы, ограничивающие и сдерживающие власть Ахмадинежада.
И все же можно догадаться о направлении, в котором будет развиваться политическая система Ирана: как бы ни называли этот феномен эксперты, Ахмадинежад стал основательнее контролировать страну и в будущем еще расширит свой контроль, поскольку исполнительная власть, активная и энергичная, обязана своей динамичностью как своим внутренним, самостоятельно порожденным инициативам, так и внешнему влиянию, в том числе влиянию Путина. В конце концов, как учит нас история, кризисные периоды способствуют централизации власти. Даже история США знает несколько таких примеров, начиная с Авраама Линкольна в годы войны Севера и Юга в середине XIX века. В этом смысле Иран – не исключение из правил.
Однако под "путинизацией Ирана" мы понимаем не просто усилия верхов добиться большей централизации власти, хотя они, безусловно, являются ключевым и наглядным аспектом данного процесса. Процесс намного шире, он включает в себя "культ личности президента", дотоле невиданный в Исламской республике. Это может воскресить в памяти ужасные картины сталинизма, – вот лишний резон для Ахмадинежада и его команды, чтобы избегать слишком близких аналогий и никогда не забывать о значимых отличиях путинской модели от сталинской.
В том, что касается внешнеполитических сделок, Путин куда ловчее Сталина, – таков ключевой элемент "путинской модели", который не должны упускать из виду иранцы, желающие воспроизвести стиль руководства Путина. В итоге сущностью путинской модели является именно стиль ведения политики.
Каве Лю Афрасиаби, доктор наук, – автор книги "После Хомейни: новые направления внешней политики Ирана" (Westview Press), соавтор (совместно с Мустафой Кибароглу) работы "Переговоры с ядерным популизмом Ирана" (Brown Journal of World Affairs, Volume XII, Issue 2, Summer 2005). Его перу также принадлежат работы "Сохранить ядерный потенциал Ирана в латентном состоянии" (Harvard International Review) и "Ядерная программа Ирана: факты против вымыслов".
