The Washington Post: Гражданских войн прибавилось. Противоборствующих сторон тоже
Шанкар Ведантам
Несколько дней тому назад бойцы ХАМАС взяли штурмом оплоты движения ФАТХ – сил, верных президенту ПА Махмуду Аббасу – в секторе Газа и фактически установили контроль над одним из двух столпов формирующейся палестинской государственности. Фатховцы нанесли ответный удар на Западном берегу Иордана – другом, так сказать, столпе Палестины – и развязали кампанию похищений и запугивания против ХАМАС, радикальной исламистской организации.
ХАМАС и секулярное движение ФАТХ Аббаса, как предполагалось, должны были управлять палестинцами вместе через коалиционное правительство. Поэтому эти бои попахивают гражданской войной. Израиль и США немедленно вмешались в столкновения на стороне ФАТХ. Египет – он граничит с сектором Газа, так что крах тамошней власти может иметь ужасающие последствия для этой соседней страны – также вмешался: сегодня он проведет арабо-израильский саммит. По слухам, ХАМАС оказывают поддержку Иран, ливанская военизированная группировка "Хизбалла" и египетская организация "Братья-мусульмане".
Возможно, палестинский конфликт не отвечает пороговому критерию гражданской войны, сформулированному Дэвидом Сингером, но он заставляет вспомнить о важном выводе, который сделал этот политолог, анализируя войны в целом: в отличие от ситуации в последние два столетия, сегодня внутренние вооруженные конфликты с гораздо большей вероятностью перерастают в международные.
Как обнаружил Сингер, в случае очень многих гражданских войн весьма вероятно, что другие государства и "субнациональные" группы людей не только вмешаются в военные действия, но и сделают конфликт более многогранным и разносторонним.
Посмотрите на гражданскую войну, которая сейчас бушует в Ираке: сунниты воюют с шиитами из-за религиозных противоречий; США и силы коалиции ведут геополитическую войну; у Ирана и Турции есть территориальные, экономические и этнические резоны для втягивания в войну; "Аль-Каида" и остатки "Бааса" – партии Саддама Хусейна – руководствуются идеологическими соображениями; и, как минимум, некоторые иракские националисты занимаются старомодной борьбой за независимость.
В Колумбии, где гражданская война затянулась на десятки лет, множественные конфликты возникают одновременно вокруг торговли наркотиками, отмывания денег и восстаний коренных народов.
"В наше время можно назвать много гражданских войн, где участвуют не только две стороны", – говорит Сингер, ученый-политолог из Мичиганского университета в Анн-Арборе. Сингер и его коллеги составляют и поддерживают в должном порядке одну из самых обширных в мире баз данных по военной истории.
"В Конго и Колумбии часто можно было насчитать три главные силы, если не четыре или пять, – объясняет он. – Жизнь стала гораздо более запутанной. Наблюдается гораздо более пестрое разнообразие игроков – тут и власти, и те, кто против властей, и те, кто по рангу ниже властей, и транснациональные корпорации, и новые группы наемников, имеющие доступ к деньгам, оружию и живой силе".
Сингер считает, что множественность и запутанность претензий, предъявляемых различными сторонами в гражданских войнах, сильно препятствует урегулированию этих конфликтов. (С этим тезисом согласны не все. Есть мнение, что множественность целей и воюющих сторон иногда может способствовать ускоренному урегулированию, поскольку каждая сила испытывает нажим в разных направлениях.) В одном из своих исследований Сингер и его соавторы Мередит Рейд Саркис и Фрэнк Уэлон Уэймен обнаружили, что гражданские войны, особенно "с международным уклоном" – одна из главных причин столь небезопасной обстановки в нашем мире. Число таких войн увеличивается фактически в той же мере, в какой становятся реже открытые вооруженные конфликты между крупными державами.
"Главная причина недавнего всплеска в общем количестве войн – тот факт, что гражданские войны сейчас бьют все рекорды по частоте, – отметили политологи. – Однако вдобавок к значительному увеличению числа гражданских войн с 1960-х годов данные также указывают, что в гражданских войнах все чаще присутствуют международные компоненты".
Проанализировав войны за последние 200 лет, Сингер, Саркис и Уэймен обнаружили, что в каждом десятилетии, начиная с 1960-х, возникало больше гражданских войн – и, в том числе, больше "интернационализированных" гражданских войн – чем в десятилетия с начала XIX века. За период по 1960 год лишь 12% из 129 гражданских войн были "интернационализированными". С 1960 по 2000 год, по подсчетам ученых, возникло 85 гражданских войн, и почти 31% из них – с участием международных сил.
Одной из возможных причин может быть радикальное увеличение количества суверенных государств за последние два века: в 1816 году их было 23, а сегодня – примерно 190. То есть в мире сейчас как никогда много различных "повесток дня". Сингер отмечает, что все более интернациональный характер гражданских войн означает, что граждане богатых западных стран уже не могут находить утешение в сокращении количества традиционных войн.
Верно, что Франция и Германия вряд ли будут снова воевать между собой, но за каждое десятилетие после окончания Второй мировой войны число погибших на войнах приближается к среднему количеству погибших на войне за последние 200 лет или даже превышает эту цифру. Ученые подсчитали, что за каждые 10 лет после 1945 года на войне было убито более 2 млн человек.
По словам Сингера, цель его проекта – в том, чтобы тщательно вести статистику войн, дабы этими данными могли руководствоваться политики и общественность, вынося внешнеполитические решения. Но, как он отметил, из информации он также сделал один вывод для себя.
"Решение пойти воевать почти никогда не является правильным или этичным, – сказал он в интервью. – Очень многие из моих коллег относятся к войне как к рациональному инструменту национальной безопасности. Я так не считаю – а, между прочим, я служил на флоте и прошел две войны".
