Le Monde: Иран – в центре ближневосточной игры
Даниэль Верне
Весной группа бывших министров иностранных дел западных стран, в том числе американка Мадлен Олбрайт, француз Юбер Ведрин и немец Йошка Фишер, предложила устроить "большой торг" между Ираном и США. Иначе говоря, провести переговоры между этими двумя странами по широкому кругу тем. Авторы текста призывали учесть потребность Ирана в признании и его роль в поддержании безопасности в регионе, но при этом убедить его отказаться от разработки ядерного оружия. Речь шла о том, чтобы помочь США избежать губительной для трансатлантических отношений дилеммы: бомбить Иран или смириться с бомбой.
Президент Буш отверг это предложение, сочтя, что в противном случае будет вынужден выдать похвальную грамоту режиму мулл. Он сказал только, что США будут участвовать в возможном диалоге с Ираном, если тот откажется от обогащения урана – первого этапа на пути к созданию бомбы.
Пять постоянных членов Совета Безопасности (Китай, США, Франция, Соединенное Королевство и Россия) и Германия сделали Тегерану это предложение в июне. Иранцы обещали дать ответ во вторник, 22 августа. Вероятнее всего (статья написана до вручения Ираном официального ответа членам Совета Безопасности. – Прим. ред.), они не примут предложения, но и не откажутся от него. Они предложат обговорить... условия переговоров.
Ибо после войны между Израилем и "Хизбаллой" иранцы считают свои позиции сильными как никогда. Американцы не хотели признавать за ними ключевой роли в региональной безопасности? Тогда они доказали, что обладают дестабилизирующим потенциалом, который не ослабили ни американские угрозы в их адрес, ни израильская военная операция против их протеже – "Хизбаллы". И что, таким образом, без их помощи невозможно будет определить контуры "нового Ближнего Востока". Когда французский министр иностранных дел Филипп Дуст-Блази в разгар войны в Ливане заявил о "стабилизирующей роли" Ирана, он лишь констатировал – правда, несколько неуклюже – этот очевидный факт.
Западные страны не могут игнорировать тегеранский режим ни в Ираке, где иранские шииты дают советы своим единоверцам, ни в Афганистане, где помощь Ирана может оказаться полезной ввиду активизации талибов, ни в израильско-палестинском конфликте, где устойчивость прекращения огня отчасти зависит от доброй воли "Хизбаллы", ни в мусульманском мире в целом, где иранский президент Ахмадинежад – человек, который хочет уничтожить Израиль и не склоняется перед американцами, – является самой популярной фигурой, несмотря на традиционную враждебность между арабами и персами. Сейчас Париж, который был очень активен в деле об иранском атоме, поворачивается лицом к Тегерану, чтобы получить гарантии безопасности для французских солдат UNIFIL – так же, как в прошлом году он зондировал позицию Ирана по поводу платформы "Хизбаллы" на выборах в Ливане.
По меньшей мере с 1986 года, когда во Франции были совершены теракты, Жак Ширак, который тогда был премьер-министром, испытывает глубокую неприязнь к шиизму, который он считает религией одержимых. Но из политических соображений он перешагнул через свои предубеждения, хотя отказывается возобновить диалог с Сирией с тех пор, как президент Башар Асад проявил лично к нему неуважение.
Как распорядится Иран своей стратегической позицией? Попытается ли он превратиться в собеседника, согласившись на поставленные ему условия в связи с его ядерной программой, или будет делать ставку на свою способность вредить?
Вопрос встает и перед Западом. Как западные лидеры поступят в случае, если Иран откажется прекратить работы по обогащению урана: введут санкции или проявят слабость, вступив без всяких предварительных условий в широкий диалог, которого добивается Тегеран?