La Stampa: ООН – заложница США
Корреспондент
ООН приняла резолюцию, которая угрожает Ирану санкциями, но ООН не требует от Израиля прекратить огонь в Ливане: это означает, что Объединенные Нации стали заложниками США? Да – в том смысле, что против воли одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ничего нельзя предпринять. Нет – в том смысле, что аналогичным правом вето обладают Великобритания, Франция, Россия и Китай, и последние две страны готовы заблокировать карательные меры в отношении Ирана. Таким образом, ООН скорее является заложницей своей организационной структуры, того факта, что решения единственного мирового форума, где можно обсуждать подобные кризисы, зависят от воли стран-членов. Однако одновременно именно драма Ливана подтвердила значение этой организации, ибо альтернативного органа, куда можно обратиться в случае возникновения таких кризисов, не существует.
Пойдем по порядку. Генеральный секретарь Кофи Аннан потребовал прекратить огонь сразу же после начала боевых действий в Ливане, но Совет Безопасности не пошел за ним – генсек ООН не обладает властью навязывать решения странам-членам. Вашингтон хотел дать возможность Израилю продолжить наступление на "Хизбаллу" и своим вето мог заблокировать любую инициативу. Генеральная Ассамблея ООН могла бы большинством голосов принять резолюцию с осуждением действий еврейского государства и потребовать прекращения боевых действий, но это было бы лишь политическим актом, не имеющим обязательной силы. Соединенные Штаты на протяжении десятилетий обвиняют ООН в предвзятом отношении к Израилю, потому что большинство в ООН составляют неприсоединившиеся страны, среди которых большое число арабских и мусульманских государств. Поэтому Вашингтон почти всегда использует право вето, чтобы заблокировать в СБ ООН инициативы против еврейского государства.
Резолюция по иранской ядерной программе, а, по мнению многих обозревателей, она является причиной, по которой Тегеран был заинтересован в разжигании кризиса в Ливане, прошла по воле Соединенных Штатов, но еще и потому, что Россия и Китай решили не применять вето и не угрожать этим своим правом. Москва и Пекин, вместе с тем, добились того, что возможные санкции не будут автоматическими. В итоге, если после 31 августа Иран не прекратит обогащать уран, как требует резолюция 1696, СБ ООН должен будет вернуться к обсуждению возможных мер наказания. И вот тогда Россия и Китай могут воспользоваться своим вето, чтобы заблокировать все, и тогда мы перейдем к вопросу, не является ли ООН заложницей Путина и Ху Цзиньтао.
Правда заключается в том, что ООН – инструмент в руках стран-членов, которые могут использовать его как захотят. Генеральный секретарь и его бюрократический аппарат не могут приказать 191 государству, представленному в Нью-Йорке, как им поступать, и потому ООН все чаще становится компенсационной камерой международных проблем. Иногда переговорный процесс приводит к результатам, как это было во время первой войны в Персидском заливе. Порой – приводит к параличу, как в период, предшествовавший интервенции в Ирак в 2003 году.
Ситуации конфликта, возникающие в ООН, повторятся и в любых других аналогичных организациях. На протяжении какого-то времени, например, неоконсерваторы тешили себя иллюзией заменить ООН Альянсом демократий, позабыв о том, что большой спор по Ираку возник между четырьмя демократиями: США и Великобритания выступали за интервенцию, а Германия и Франция – против.
Таким образом, если бы Альянс существовал в марте 2003 года, он раскололся бы точно так же, как Совет Безопасности ООН.
Дело в том, что при обсуждении международных кризисов предпринимаются попытки достичь согласия между 191 государством, чего можно добиться лишь путем компромисса. Кстати, мы, европейцы, а нас лишь 25, так и не смогли договориться по Евроконституции.
Что касается ливанского кризиса, то все сходятся во мнении по одному важному вопросу: программа его урегулирования уже изложена в резолюции 1559, которую ООН приняла еще пару лет назад. Но за это время страны-члены не выполнили ее, потому что у них были другие проблемы или другие национальные интересы, которые надо было отстаивать. В эти часы госсекретарь Райс вернулась в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке, чтобы провести переговоры по новой резолюции, которая должна положить конец боевым действиям, – кроме ООН, госсекретарю больше некуда идти.