Le Monde. После своих военных успехов Россия опасается увязнуть в Сирии
"Москве удалось зарекомендовать себя в качестве центрального игрока в сирийской игре, однако амбиции Башара Асада препятствуют любому политическому решению", – пишет корреспондент Le Monde в Москве Бенуа Виткин.
"(...) Несмотря на неоднократные заявления президента Владимира Путина – первое из которых было сделано в марте 2016 года, менее чем через шесть месяцев после начала его вооруженной интервенции, – российский контингент в Сирии (сегодня это около 3 тыс. человек, не считая наемников из группы Вагнера) не собирается возвращаться домой. Свою миссию он завершит незаметно, если когда-нибудь вообще ее завершит. Потому что после военных побед начинает проявляться страх увязания", – отмечает автор статьи.
"Текущие трудности не умаляют первоначальных успехов. Прибытие в сирийское небо в 2015 году российских истребителей "МиГ" и "Сухой" изменило ситуацию на земле. В результате преднамеренной стратегии интенсивных бомбардировок, их операции привели к свержению повстанцев – которых квалифицируют как "террористы" независимо от их политической принадлежности – и вернули режиму Асада контроль над стратегическим коридором "полезной Сирии" вдоль оси Дераа-Дамаск-Алеппо", – говорится в статье.
"(...) В геополитическом плане выигрыш также неоспорим. Сирийский конфликт позволил России, ставшей изгоем за ее действия на Украине в 2014 году, восстановить свой статус незаменимой великой державы, и не только благодаря своей способности создавать помехи. За шесть лет она зарекомендовала себя как центральный игрок в сирийской игре, способный разговаривать как с Ираном, так и с Израилем и, прежде всего, держать в страхе страны Запада", – указывает Виткин.
"(...) Однако с конца 2018 года и относительной стабилизации фронтов уравнение стало более сложным. Ощущать себя арбитром хаоса еще недостаточно, чтобы разрешить конфликт или смягчить противоречивые интересы главных действующих лиц, – пишет Le Monde. "Позиции наиболее вовлеченных игроков (Россия, Иран, Турция) достигли точки равновесия, – считает Александр Шумилин, глава Центра "Европа – Ближний Восток" Института Европы РАН. – Действия одного могут повлечь за собой проблемы для другого или ухудшение общей ситуации. Это тупик".
"Подобный тупик едва не перерос в открытую войну в начале 2020 года, когда Анкара решила ввести свои войска, чтобы остановить продвижение сирийского режима в районе Идлиба. С тех пор переговорный процесс в Астане утратил часть своих первоначальных амбиций и превратился в инструмент деэскалации. Среди союзников Дамаска существует лишь минимальный консенсус. Кремль пытается преобразовать свою военную победу, но добиться мира труднее, чем выиграть войну, – отмечает журналист. "У Москвы становится все меньше рычагов, поскольку применение силы больше не является исключительным инструментом, – поясняет Максим Сучков, научный сотрудник (не-резидент) Института Ближнего Востока (США). – Большинство инструментов сейчас в руках Башара Асада".
"Таков парадокс российского вмешательства: несмотря на то, что Асад нуждался в русских для своего выживания, Александр Шумилин считает, что теперь "отношения почти полностью изменили направление. Наиболее зависимой оказывается Россия, потому что у нее нет никакой альтернативы". Конечно, сирийский диктатор не восстановил контроль над всей страной, но отныне его обхаживают ранее враждебные страны, в основном из Персидского залива. Это позволяет ему освободиться от опеки России, в то время, как Москва нуждается в сотрудничестве с ним для достижения своих целей: сделать сирийский режим презентабельным, чтобы привлечь Запад к участию в восстановлении страны; добиться политического решения по поводу сирийских мятежных группировок, которое позволило бы Москве выйти на первое место", – комментирует автор статьи.
"Москва испытывает сильное недовольство в отношении Дамаска, – говорит Александр Шумилин. – Создается ощущение, что он саботирует усилия России". Одним из примеров этого "саботажа" является то, что Конституционный комитет, объединяющий под эгидой ООН режим, представителей оппозиции и гражданского общества, не смог изменить ни одной статьи сирийской конституции из-за препятствий со стороны Дамаска, – напоминает автор публикации. "Россия увязла в ситуации с Асадом, и тот решил воспользоваться этим для укрепления своей власти, – анализирует Максим Сучков. – Не уверен, что у Москвы имеется множество оригинальных решений для того, чтобы выбраться из этой колеи".
"Тем временем базы Тартус и Хмеймим должны расширяться, чтобы поддержать российское присутствие в Сирии. По мнению различных источников, пребывание на местности одновременно неизбежно и дорого – от 2,5 до 4 млн долларов в день. Что касается человеческих потерь, то, по неполным данным, они составляют от 117 до 191 военнослужащего, к которым следует добавить более 250 наемников из группы Вагнера, присутствие которых Кремль никогда не признавал. Цена представляется особенно высокой, поскольку перспективы довольно небольшие, – рассуждает Виткин. "Единственная надежда Москвы состоит в том, чтобы сохранить свое влияние. Речь уже не идет о том, чтобы добиться конкретных достижений или каких-либо изменений", – отмечает Александр Шумилин.
