Time: В поисках Бейрута
Кристофер Олбриттон
Эта война поставила Бейрут с ног на голову. Обычные пробки на дорогах исчезли, раздражающего шума гудков машин больше нет. Напротив, парки, где обычно никого не бывает, заполнены людьми, сбежавшими от бомбежек на юге, востоке, севере, в общем, повсюду в Ливане.
Легендарная яркая ночная жизнь города тоже практически сошла на нет, но черный юмор ливанцев не покидает. В баре Torino's, в модном районе Гемайзе его владелец Маякл написал на доске, где обычно пишут блюда дня – Raad-1- название ракеты, которую используют для обстрелов Израиля. А под этим – "Шломо, Go Home!"
Этим утром я отправился в южный пригород Бир Аль-Абед со своим другом Ранией, который иногда выступает для меня переводчиком. Это бедный шиитский район, жители которого в основном поддерживают "Хизбаллу". Но сейчас людей там нет, он практически опустел, магазины заколочены, машин на улицах нет. Бир Аль-Абед расположен неподалеку от штаб-квартиры "Хизбаллы", поэтому, как и большинство районов в южной части города, он почти неделю подвергается бомбежкам.
Мосты и виадуки превратились в руины. На месте некоторых перекрестков теперь кратеры, многие из которых заполнились водой после того, как была разрушена подземная водопроводная сеть.
Перемещаясь по улицам пешком и на машине, я заметил одну особенность Бейрута: не всегда можно отличить старые военные разрушения от недавних. Бейрут – полуразрушенный город, местами обладающий очарованием упадка.
Пока я находился в Бир Аль-Абеде, израильтяне сбросили пару небольших бомб в 500 ярдах в соседнем квартале. В воздухе появились серые клубы дыма, заполнившие мои ноздри запахом пыли и кордита. Водитель, который нас сюда довез, 40-летний Ахмад Хаммуд, даже не поморщился. Он живет в соседнем районе, и его больше беспокоит судьба его семьи. "Я вывез свою семью после первых же ударов", – говорит он. Но сам он остался. "Я подумал, что будет неправильно уезжать нам всем, потому что это означало бы, что мы сдались Израилю".
В конце концов он решил покинуть Бир Аль-Абед, потому что дети умоляли его об этом. "Жена сказала мне, что мой старший сын очень волнуется, а младший перестал есть от страха. В доме моих тещи и тестя нет места, поэтому я сплю в машине".
Его беды не оттолкнули его от "Хизбаллы", и он даже рад наземному вторжению Израиля. "На земле они слабее, а мы сильнее, – говорит он. – Против военных бомбардировщиков мы ничего не можем. Позор – уничтожать людей, не обладающих равной военной силой. Израиль не сражается с нами, он нас уничтожает".
В некогда модной части города Хамре все иначе. Транспорта мало, но он все еще ходит. Магазины открыты, а по улицам идут по своим делам люди. Владелец магазина рассказывает мне, что люди запасаются батарейками. По его мнению, война не имеет никакого отношения к "Хизбалле" и безопасности Израиля. Он считает, что это – война за туристов. Когда Израиль полностью разрушит инфраструктуру Ливана, это положит конец ливанскому туристическому бизнесу. Те туристы, которые сейчас едут в Ливан, вместо это хлынут в Израиль. Я старюсь сдержать свой скептицизм.
Среди ливанцев и иностранцев я чувствую настоящую панику. Иностранцы и молодые люди, которые не видели войны, до смерти напуганы. А ливанцы, которые пережили прошлую войну и хорошо ее помнят, тоже крайне обеспокоены.
Я два года проработал в Багдаде, жители которого постоянно живут в страхе насилия и произвола. Бейрут еще не стал Багдадом, но, если так пойдет и дальше, скоро им станет.
Ночью я смотрел репортаж ливанского телевидения о бомбардировках. Там показывают окровавленных детей, взволнованных людей, суматошно пытающихся доставить своих сограждан в больницы. Я вижу плачущих женщин и испуганных детей. Но Бейрута я больше не вижу.
