Wall Street Journal: Новая жизнь во Христе: Путин и РПЦ консолидируют власть
Эндрю Хиггинс
В условиях укрепления национализма Кремль пришел к вере
Это было в холодном сибирском городе Чита в 3000 милях от Москвы. Сергей Таратухин, лишенный сана православный священник, упал на колени перед епископом Читы. Он умолял позволить ему вновь надеть церковное облачение и обещал исправиться.
"Государство поддерживает Церковь, а Церковь поддерживает государство", – говорит Сергей Ковалев, при советской власти занимавшийся правозащитной деятельностью. Три десятилетия тому назад Ковалев сидел вместе с заблудшим сибиряком Таратухиным в "Перми-36" – части советского ГУЛАГа. Ковалев хорошо помнит своего бывшего товарища по заключению: Таратухина посадили за антикоммунистическую агитацию, а в лагере все время помещали в изолятор после мужественной, но безрассудной попытки разоблачить стукачей из спецслужб, которые шпионили за заключенными.
Пока Таратухин и Ковалев находились в "Перми-36", Путин начинал работать в КГБ – организации, которая находилась в авангарде усилий советской власти по подавлению религии. Сегодня Путин регулярно посещает церковь и носит нательный крест. Он побывал у святынь Иерусалима и в русском монастыре на горе Афон – греческом полуострове, весьма почитаемом православными христианами. В мае Путин способствовал заключению договоренности, которая положила конец расколу между РПЦ и "конкурирующей организацией", созданной антикоммунистически настроенными эмигрантами из России после революции 1917 года.
На встрече в Кремле перед недавними парламентскими выборами Путин сказал бородатым священникам в черных рясах, что православие всегда играло особую роль для формирования российской государственности, российской культуры, российской морали.
Теперь две трети россиян считают себя православными – эта цифра примерно вдвое превышает аналогичный показатель на 1991 год, когда распался СССР. Из данных соцопросов следует, что большинство отождествляет себя с Церковью из соображений национализма. Согласно недавнему опросу, лишь 4% респондентов сказали, что видят в православии источник нравственных ценностей.
Сегодняшние тесные отношения между Церковью и государством во многих аспектах возрождают отношения, существовавшие до революции 1917 года, когда царизм провозглашал идеи "православия, самодержавия и народности". Сегодня в России нет царя, а ее конституция гласит, что Церковь отделена от государства. Но Путин все более приобретает статус, подобный царскому; патриарх и другие сторонники восхваляют президента как "национального лидера", наделенного почти мистическим правом на правление в течение неопределенного срока.
Этот альянс также уходит корнями в советский период российской истории, когда КГБ преследовал священнослужителей-диссидентов и осыпал милостями теми, кто лояльно относился к государству. КГБ завербовал многих представителей духовенства в качестве агентов или информаторов. Люди, работавшие в архивах КГБ, говорят, что среди агентов был и нынешний патриарх Алексий II.
На просьбу прокомментировать обвинения, выдвигаемые против Церкви и патриарха, Всеволод Чаплин, духовное лицо высокого ранга из московской "штаб-квартиры" РПЦ (т.е Московской Патриархии. – Прим. ред.), сказал, что внутри Церкви не было "специально засланных туда сотрудников КГБ". Это, по его словам, является "мифом". Чаплин добавил, что контакты с советскими властями "не были аморальными", если они не приносили вреда конкретным людям или Церкви. Церковная комиссия изучала вопрос о сотрудничестве с КГБ, но не предала свои выводы огласке.
Ковалев говорит: "У нашего патриарха и нашего президента биография одинаковая. Они оба из одной фирмы – из КГБ".
Россия приняла христианство лишь тысячу с небольшим лет назад; она принадлежит к восточной православной традиции, которая откололась от Западной Церкви в XI веке и выдвигает идеал "симфонии" – сотрудничества между Церковью и государством.
Порой деятели российской Церкви пытались бросать вызов государственной власти, но их усилия подавлялись. Когда в XVI веке глава московской Церкви митрополит Филипп выступил с критикой злоупотреблений Ивана Грозного, Филиппа предали инсценированному суду, признали виновным в колдовстве и велели ему покаяться. Он отказался. Царь приказал его убить. В XVIII веке Петр Великий подчинил Церковь государству, так как видел в ней помеху на пути модернизации, а также препятствие для своей власти. Позднее коммунистический режим объявил атеизм государственным принципом. Тысячи священников были убиты или отправлены в лагеря.
Когда в 1990 году Советский Союз начал разваливаться, демократы-реформаторы из окружения президента Бориса Ельцина обнаружили, что перед ними стоит "очень серьезный и болезненный выбор", говорит Сергей Станкевич, в то время являвшийся одним из главных советников Ельцина и возглавлявший группу, которая вырабатывала политику в области религии. По словам Станкевича, вопрос стоял о том, что делать со священством, которое скомпрометировало себя связями с КГБ.
"Это были не просто один-два человека. Под контролем находилась вся Церковь, – говорит Станкевич. – Мы знали это наверняка, так как заглянули в архивы", где духовные лица, участвовавшие во множестве операций, фигурировали под кодовыми именами. Это были различные операции – от кампаний, призванных заткнуть рот священникам-диссидентам, до срежиссированных КГБ усилий по противодействию критике антирелигиозных репрессий в СССР, исходившей от деятелей Зарубежной Церкви.
Одним из тех, кому позволили ознакомиться с архивами, был Глеб Якунин, православный священник-диссидент, просидевший пять лет в советской тюрьме. Часть срока он отбывал в "Перми-37" – исправительно-трудовом лагере неподалеку от того, где содержались под стражей Таратухин и Ковалев. Позднее Якунин был избран в парламент. Он говорит, что всегда подозревал, что сотрудничество с режимом имело широкие масштабы. Но документы, подтверждающие это, "произвели впечатление шока". Церковь была "практически филиалом, организацией-побратимом КГБ", говорит Якунин, получивший доступ в архивы в бытность членом парламентской комиссии, осуществлявшей расследование.
Станкевич – православный христианин, посещающий церковь, – говорит, что разделил смятение Якунина, но возражал тем, кто призывал к "революционной чистке". Такое, по его словам, отсрочило бы всякую надежду на возрождение христианства на несколько десятилетий. Но это решение имело свою цену: Церковь, как говорит Станкевич, осталась "в слишком близком соседстве с властью".
Чтобы возвестить, что религия вернулась, новые власти в начале 1990-х закрыли общественный туалет на Красной площади, находившийся на месте разрушенной церкви, и построили вместо него часовню. В часовню пришел Ельцин и поставил свечку.
Новый религиозный пыл распространился за пределы Москвы и в 1993 году достиг Таратухина в Сибири. Он бросил работу водителя троллейбуса и стал священником. По словам Таратухина, он впервые заинтересовался религией, когда отбывал срок в "Перми-36" за "антисоветскую деятельность".
Поначалу его карьера священнослужителя не заладилась. Таратухина назначили под начало пожилого священника в Чите, но он обнаружил, что этот человек – "атеист и пьяница". Таратухин вновь пошел водить троллейбус. Спустя четыре года, после смерти читинского священника, он вернулся в Церковь и получил приход в Краснокаменске, где находится исправительная колония номер 10.
Российские спецслужбы тоже увлеклись религией. В 1995 году в Читу приехал генерал-полковник КГБ Виктор Войтенко, чтобы возглавить часть, охраняющую границы с Китаем и Монголией; эту деятельность курировала ФСБ, организация-правопреемница КГБ. Войтенко повел своих подчиненных в единственную на тот момент церковь в городе, чтобы отпраздновать День пограничника, и познакомился с епископом. Как вспоминает Войтенко, у них вышел разговор об идее восстановить собор, взорванный большевиками в 1930-е годы.
По мере того, как Церковь расширяла свое влияние, многие из политиков-демократов, которые прокладывали путь для ее возрождения, впали в немилость. Станкевич, советник Ельцина, бежал в Польшу, опасаясь ареста. Священник-диссидент Якунин был лишен сана после того, как не согласился отказаться от своего депутатского мандата и постоянно призывал священников-кагэбэшников покаяться. В Чите Войтенко выдвинул свою кандидатуру на парламентских выборах и одержал победу над депутатом предыдущего созыва – ветераном антикоммунистического демократического движения.
Политический ветер задул с другой стороны, что совпало со всплеском национализма, во многих случаях имеющего религиозную окраску. Администрация московского Донского монастыря разместила на своей территории танк и ракетно-пусковую установку, чтобы напомнить верующим о роли Церкви в войне с гитлеровской Германией. Церковь также активно лоббировала в парламенте наложение ограничений на деятельность конкурирующих христианских течений. "Россия абсолютно не похожа на Америку", – говорит один из высших иерархов РПЦ митрополит Кирилл, руководивший этими усилиями. По его словам, "в религиозной жизни нет места для идей свободного рынка".
В канун нового тысячелетия президент Ельцин ушел в отставку и передал власть Путину. Алексий II освятил специальную церемонию в Кремле по передаче чемоданчика с секретными кодами, управляющими ядерным арсеналом России.
Связь между государственной безопасностью и верой была символически скреплена в 2001 году, когда была воссоздана полуразрушенная, долгое время не действовавшая церковь Софии Премудрости Божией на Лубянке, у штаб-квартиры ФСБ. В Чите, отделенной от Москвы шестью часовыми поясами, началось строительство нового собора, за которое ратовал Войтенко, бывший сотрудник КГБ. Городские власти пожертвовали земельный участок. Бизнесмены под нажимом чиновников, а также государственная железная дорога пожертвовали 5 млн долларов.
К югу от Читы, в Краснокаменске, паства Таратухина медленно расширялась. По его словам, его доходы в приходе были невелики, но он любил свое дело, а подрабатывал на стороне, освящением.
"Я вел тихую мирную жизнь, – говорит он. – Но тут привезли Ходорковского".
Ходорковский, осужденный за мошенничество и уклонение от уплаты налогов, появился в исправительной колонии осенью 2005 года после судебного разбирательства в Москве, которое его защитники презрительно называют показательным процессом, имевшим политическую подоплеку. Встревоженная прибытием столь знаменитого заключенного – и вниманием прессы, которое сопутствовало этому событию, – администрация тюрьмы попросила Таратухина защитить ее здание, освятив его. Таратухин отказался, заявив, что не может "освящать грех".
Священнику позволили встретиться в тюрьме и поговорить с Ходорковским. Таратухину понравился миллиардер, сын еврея и православной христианки. В интервью иностранным и российским журналистам, которые дежурили у колонии, Таратухин объявил Ходорковского "жертвой политических игр".
"Я думал: "Чего тут бояться?" – вспоминает он.
Вскоре Таратухина вызвал к себе в Читу его вышестоящий "начальник", епископ Евстафий. Епископ сказал, что читал высказывания Таратухина в интернете и слышал о его отказе освятить колонию. Епископ назначил мятежного священника в другой приход в отдаленном месте в сотнях миль от Краснокаменска и велел ему придержать язык.
Таратухин не молчал. Он жаловался, что его отправили в "политическую ссылку", а также отмечал, что Ходорковский, до своего ареста много жертвовавший на Церковь, когда-то находился в дружеских отношениях с патриархом Алексием II.
Разъяренный епископ подписал распоряжение о лишении Таратухина сана.
В Московской Патриархии говорят, что Таратухина вышибли из Церкви за "политическую деятельность и очернение церковных иерархов", и его судьба находится в руках епископа Читы. Епископ Евстафий, разъезжающий по Чите в автомобиле Toyota Land Cruiser с тонированными стеклами, за рулем которого сидит шофер, отказался дать интервью.
Таратухин, уверенный в том, что ничего дурного не сделал, связался с правозащитниками и Якуниным, попросив их о помощи. Якунин распространил заявление, осуждающее лишение Таратухина сана.
Оставшись на мели, Таратухин устроился на завод стройматериалов, но у него пошатнулось здоровье, и он уволился. Сторонники Ходорковского прислали ему немного денег, но эта сумма быстро кончилась.
В мае Таратухин пришел к епископу Евстафию и сказал ему, что хочет покаяться. Затем он публично принес покаяние на воскресной службе в новом соборе. Епископ пробормотал молитву. Старушки расплакались.
Марина Савватеева, возглавляющая комитет по поддержке Ходорковского, узнала о том, что Таратухин диаметрально изменил свою позицию, по телевидению. По ее словам, она расстроилась, но отнеслась к этому с сочувствием, так как "власть в России очень мстительна".
Войтенко, представляющий в парламенте Читу, называет союзников Ходорковского продажными людьми, которые стараются ради денег, а не ради принципов. Недавно Войтенко был переизбран в Думу в составе списка "Единой России", во главе которого стоял Путин. В кабинете Войтенко висят портрет Путина и икона Богоматери. По словам Войтенко, священники, которые вмешиваются в политику, "очень опасны".
Таратухин на этих выборах не ходил голосовать и больше не хочет иметь ничего общего с политикой. Он говорит, что священникам не следует раскачивать лодку. Сан священника ему пока не возвращен, но покаяние частично облегчило его жизнь: недавно он получил должность ответственного за сбор мусора, уборку снега и другие черные работы в новом соборе Читы. Зарабатывает он чуть меньше 200 долларов в месяц, этих денег едва хватает на еду.
Таратухин думает, что его телефон прослушивается, и опасается, что Церковь никогда не простит его до конца. Он пытается смотреть на вещи позитивно. "Сейчас не 1937 год, – говорит он, подразумевая год, когда сталинский Большой террор достиг своего пика. – Я не сижу в тюрьме. Меня не расстреляли".