The New York Times: Будущее Грузии похоже на повторение прошлого
Клиффорд Дж. Леви
Теперь Саакашвили начали сравнивать с лидером, который избрал другой путь для возрождения своей страны, – российским президентом Владимиром Путиным
Получивший образование в Америке, свободно владеющий четырьмя языками и знающий цену рыночной демократии, Михаил Саакашвили, как ожидалось, должен был повести дело иначе. Когда в 2003 году после бескровной революции его избрали президентом Грузии, он воспринимался как спаситель постсоветского пространства. Казалось, его наколдовала комиссия из вашингтонских аналитиков и европейских правозащитников.
Однако на этой неделе, когда в Грузии действует чрезвычайное положение после разгона правительством крупных демонстраций и применения силы с целью закрыть оппозиционную телекомпанию, Саакашвили выглядел, даже в глазах некоторых наиболее верных сторонников, человеком, который управляет страной с самодурством автократов, которых он когда-то презирал. Может быть, так проявился его истинный нрав? Или бремя и реалии президентской власти каким-то образом изменили его характер?
В последние годы Грузия приобрела огромное значение, намного превышающее ее скромную величину. Одна из главных причин в том, что под управлением Саакашвили ее считали образцом для стран, пытающихся оставить в прошлом десятилетия деспотизма и упадка.
Теперь Саакашвили начали сравнивать с лидером, который избрал другой путь для возрождения своей страны, – Владимиром Путиным, президентом соседней России – страны, которая ранее была владычицей Грузии, а в наши дни частенько становится ее противником. В среду грузинское правительство заявило об отмене чрезвычайного положения начиная с пятницы, но это, по-видимому, не очистит репутацию Саакашвили, которому всего 39 лет и которого называют просто "Мишей".
"По-моему, Миша тяготеет к авторитаризму", – говорит американский юрист Скотт Хортон, специализирующийся на вопросах прав человека. Хортон был преподавателем Саакашвили, когда тот в середине 1990-х учился в Юридической школе при Колумбийском университете, затем взял его на работу в юридическую фирму в Нью-Йорке и сохранил с ним дружеские отношения. "Сформулирую так: есть поразительное сходство между Мишей и Путиным в том, как они понимают прерогативы и власть президента", – сказал Хортон. Подобно Путину, добавил он, Саакашвили оттеснил парламент на обочину политической жизни и взял за обычай презрительное отношение к оппозиции.
Хортон не считает, что Грузия – бывшая республика СССР, расположенная на Кавказе, на границе Европы и Азии – перерождается в диктатуру или что Саакашвили не менее суров, чем Путин. Однако в Тбилиси и на Западе союзники Саакашвили спорят, не превратился ли грузинский президент в еще одного жесткого правителя в регионе, где их полным-полно.
Высокопоставленный американский дипломат Мэтью Дж. Брайза, приезжавший в Тбилиси на этой неделе, чтобы попытаться убедить Саакашвили отменить чрезвычайное положение, сказал журналистам, что сочувствует Саакашвили, поневоле испытывающему тяжелое давление обстоятельств. Но, продолжил Брайза, тот факт, что Саакашвили закрыл оппозиционную телекомпанию, вызвал в Вашингтоне "волну шока".
Именно в Вашингтоне Саакашвили в последние годы расцветает, став регулярным участником мероприятий, где произносятся речи о политическом курсе, а также присутствуя в коридорах власти. Он был настолько популярен среди американских официальных лиц, стремившихся услышать о его успехах – борьбе с коррупцией, высоких темпах экономического роста, судебной реформе – что Саакашвили шутил: мол, проходя через Конгресс, я привлекаю к себе больше внимания, чем Бритни Спирс.
В последние дни, с характерной для него прямотой, Саакашвили перешел в контратаку, утверждая, что акции протеста оппозиции несут серьезную угрозу для хрупкой грузинской демократии, что Россия пытается дестабилизировать обстановку в его стране, а телекомпания пропагандировала свержение его правительства. Телекомпания – она называется "Имеди" – по-прежнему закрыта. В среду власти сообщили, что по запросу прокуратуры суд аннулировал ее лицензию на вещание.
Президент отметил, что вскоре после объявления чрезвычайного положения он также призвал к досрочным президентским выборам в январе, тем самым обеспечив оппозиции шанс отстоять ее позицию.
"Прежде чем кто-то начнет обсуждать вопрос, на кого из эксцентричных, авторитарных правителей или, более того, диктаторов похож грузинский президент, я хотел бы вам напомнить, что я – президент Грузии – добровольно, по собственному желанию сокращаю мой собственный президентский срок, – сказал он в обращении к нации. – И я прибегаю к способу, который является беспрецедентным для нашего региона и большинства стран мира".
Советники Саакашвили говорят, что несправедливо вторить критике, звучащей с Запада, где политики и журналисты всех мастей обычно осознают, как важно, защищая демократию, не выходить в своих действиях за определенные рамки. В этом регионе царят грубые нравы, отметили они, и политические грязные уловки и интриги являются нормой. (Саакашвили сказал, что оппозиция обвиняет его прямо-таки во всем – от убийств и "чуть ли не до поедания младенцев".)
Более того, отметили советники, правительство не только имеет дело с безответственной оппозицией, но и борется с двумя отколовшимися областями на границе с Россией: эти области получают помощь из Москвы и постоянно находятся на грани развязывания полномасштабного вооруженного конфликта. "Гораздо проще смотреть на вещи шаблонно, – говорит депутат парламента Георгий Бокерия, один из ближайших сторонников президента. – Вот президент, ему не понравилась демонстрация, он ее разогнал, он закрыл телекомпании, которые ему не нравились. Демократии конец. Это удобная точка зрения, но она не соответствует истине".
Оппозиция утверждает, что Саакашвили обманул грузин и Запад, выдавая себя за демократа. Саломе Зурабишвили, бывший министр иностранных дел правительства Саакашвили, а ныне лидер оппозиции, говорит, что Саакашвили не терпит критики и не желает делиться своей властью. "Их подход таков: "мы большинство, и потому мы знаем, какие решения правильные, и мы не обязаны разъяснять наших решений", – говорит она. – Это чисто большевистское мышление. Я не хочу сказать, что мы живем в большевистской стране, но этот менталитет – старомодный, а не демократический взгляд на вещи".
"Если говорить о Путине, то, по крайней мере, все знают, что он за человек, и никто в нем не обманывается", – добавила она.
Но Бокерия назвал такие взгляды нелепостью.
"Издалека ситуация выглядит очень плохо, поскольку против нас работают все механизмы пропаганды, – заметил он. – Кроме того, требуется время, чтобы разобраться в последовательности событий, в их динамике. Но Саакашвили – все тот же демократ, каким он был раньше".