Le Figaro: Три вопроса о будущем Израиля
Александр Адлер
Внезапный уход (во всяком случае, политический) израильского премьер-министра Ариэля Шарона поднимает ряд серьезных проблем. В этой статье мы хотели бы ответить на три вопроса, требующие ясных ответов.
Вопрос первый: делает ли уход Шарона несостоятельным его внутриполитический проект? Мы твердо отвечаем: нет. Недавно проведенные опросы не свидетельствуют о падении популярности новой центристской коалиции "Кадима". Но и до этого имелось важное обстоятельство, позволявшее предсказать эту стабильность: в Израиле, как и во многих демократических странах Запада, идеологическая идентичность партий, сложившихся в XX веке, весьма устойчива. Уже многие годы социологические опросы и текущая политическая практика свидетельствуют об активнейшем взаимном сближении правоцентристов и левоцентристов.
В те 75% израильтян, которые одобряют уход из сектора Газа, входит по меньшей мере треть избирателей, ранее поддерживавших "Ликуд". Драматический характер предстоящих парламентских выборов, вызванных расколом крупнейшей правой партии между сторонниками и противниками Шарона, лишь подтвердил тенденцию, возникшую после парламентских выборов 2001 года, когда победитель Шарон не "раздавил" "Аводу", а предоставил ей видное место в правительстве национального единства, которое на всем протяжении кризиса обеспечивало защиту Израиля от интифады "Аль-Аксы".
Это политическое сплочение, гарантировать которое мог, конечно, только Шарон (хотя и в тандеме с Пересом), уже не нуждается в своих отцах-основателях. По сути дела, речь идет о долгом процессе, который сейчас подходит к завершению. С другой стороны, жизнеспособность этого нового объединения определяется его способностью переманивать на свою сторону значительную часть правых – вот почему у заместителя главы правительства Эхуда Ольмерта есть все шансы привести "Кадиму" к победе.
Уход со сцены Шарона означает также постепенное снижение влияния его партнера Шимона Переса и приход нового правящего класса в лице 50-летних политиков: познавшие правительственную чехарду, они хотят вернуть государству преемственность в действиях и волюнтаризм в разработке перспектив – то, чего страну лишила политическая нестабильность, по существу, ничем не оправданная.
Вопрос второй: может ли в этих условиях быть осуществлен проект эвакуации еврейских поселений с Западного берега Иордана? Мы считаем, что да – и не столько потому, что тут нетрудно достичь национального консенсуса, сколько потому, что эта желанная эвакуация очень быстро примет форму военного маневра. Сегодня совершенно исключено, что палестинское руководство, даже самое умеренное, сможет прийти к компромиссному соглашению с Израилем. Делать ставку на таких умеренных и разумных людей в палестинском лагере, как Абу Мазен или Шари Нусейба, бессмысленно: это приведет лишь к тому, что они будут изолированы и скомпрометированы.
Вот почему Израиль уже не должен вести переговоры о своих будущих границах, как это было в 2001 году в Кемп-Дэвиде. Здесь проявления обструкции со стороны палестинцев и давление международного сообщества, в большинстве своем поддерживающее арабов, останутся доминирующим фактором. Не может быть также речи о проведении какого-то референдума с целью получения санкции на эвакуацию примерно 80% поселений с Западного берега Иордана. Правительству придется действовать самостоятельно. Оно будет подвергаться нажиму как со стороны еврейских ультраправых элементов, так и со стороны палестинцев, что, возможно, приведет к вспышкам насилия.
В этой драматической обстановке новой левоцентристской коалиции придется доказывать свою состоятельность. Затяжные переговоры с арабским миром или бесконечное затягивание спора с поселенческим лобби может лишь "взорвать" израильский политический центр. Поскольку в Израиле центризм – это политика разумного риска, есть шанс прийти к решению, по крайней мере временному. Если палестинцы получат некую цельную и жизнеспособную территорию, которая включила бы в себя, как об этом объявил Ольмерт, восточные кварталы Иерусалима, конструктивный прагматизм может обернуться успехом, особенно если израильское правительство решится на конфликт с поселенцами.
Вопрос третий: сможет ли Ольмерт добиться мира? Конечно, нет. Мира не будет до тех пор, пока Ближний Восток не обретет прочность, а это предполагает решение по крайней мере трех задач: стабилизация в Ираке, победа Башара Асада и его друзей-прагматиков над жестким крылом сирийского режима и маргинализация (фактически – отстранение от власти) Ахмадинежада в Иране.
Все эти цели достижимы. В этом смысле шароновская стратегия одностороннего размежевания может вписаться в робкие попытки создания региональной коалиции во имя прогресса, которая сделала бы возможным последовательное умиротворение трех вышеперечисленных стран и ослабила в каждой из них исламских экстремистов. Но лишь после завершения этого процесса можно будет думать об окончательном урегулировании, при котором новая независимая палестинская территория стала бы частью более широкого целого. А до тех пор Израиль будет обречен действовать очень решительно, имея перед собой неясные перспективы.