"Маарив": Как принималось в пятницу решение о наземной операции – взгляд изнутри
Завтра утром резолюция о прекращении огня должна вступить в силу, и война закончится. Эхуд Ольмерт знает, что это станет началом новой войны – за его политическое будущее.
В пятницу днем Эхуд Ольмерт, Амир Перец и их два помощника собрались на совещание в иерусалимской резиденции премьер-министра. Ситуация выглядела очень скверно. В то утро после серии переговоров с представителями армии Перец решил "насесть" на Ольмерта, пока тот не даст своего согласия на наземную операцию. Обсуждение в ООН зашло в тупик, солдаты находятся на севере в "подвешенном состоянии", никакого продвижения нет. "Эхуд, нужна операция. Только наземная операция и военный нажим позволят сдвинуть дело с мертвой точки и положить конец войне. Так больше продолжаться не может", – сказал Перец.
Ольмерт знал, что Перец прав. Они созвонились с Нью-Йорком, где тоже не было никакого сдвига. "Нам необходимо принять однозначное решение, – сказал Перец. – Мы не можем больше оставлять наших солдат на фронте без движения. Если мы сейчас свернем операцию, в ООН они будут плясать у нас на голове".
Группа политических советников, в которую входят Йорам Турбович, Шалом Турджеман, Арон Абрамович и Амос Гилад, доложила, что никакого продвижения нет. Атмосфера была напряженной. Ольмерт согласился с министром обороны. Бригадный генерал Эйтан Дангот и генерал Гади Шамани записали содержание бесед в протокол. В 16:40 Дангот позвонил начальнику Генштаба, чтобы сообщить о начале операции. "Есть разрешение", – сказал он. Ольмерт и Перец обменялись взглядами. Оба знали, что распорядились жизнями солдат, но, с другой стороны, возможно, это решение спасло жизни многих.
Из резиденции главы правительства Перец вылетел на север. Ольмерт начал серию телефонных звонков. Из сообщений своих представителей председатель совета национальной безопасности США Стив Хардли понял, что игры закончились. Он переговорил с Кондолизой Райс и Джоном Болтоном. Политическая машина набирала обороты. Одновременно начались две гонки: солдаты израильской армии спешили продвинуться как можно ближе к реке Литани, а в дипломатических кругах спешили как можно быстрее закончить работу над проектом соглашения о прекращении огня.
В 21:30 по израильскому времени, спустя пять часов после разрешения о начале военной операции, американцы зачитали Ольмерту поправки, внесенные в первоначальный проект резолюции. Недолгая проверка показала, что внесенные изменения весьма значительные. Перец поставил в известность начальника Генштаба Дана Халуца о развитии событий на политическом фронте. "Такое соглашение отвергать нельзя", – сказал Ольмерт. Перец согласился. Армия попросила дополнительное время. Было решено дать армии 48 часов, которые в конечном итоге были продлены до 60 часов, чтобы у армии была в запасе еще одна ночь.
Ольмерт глубоко уверен в том, что договор благоприятен для Израиля. Он считает, что поступить иначе было невозможно. Он знает, что самое тяжелое из обвинений в его адрес – это похищение солдат. В закулисных разговорах Ольмерт говорит, что не было другого варианта, что невозможно продолжать воевать до тех пор, пока не освободят солдат, что невозможно жертвовать жизнями еще 200 солдат. Тем более, что нет никакой точной информации о похищенных солдатах. Неизвестно даже, живы ли они.
Ольмерт согласился освободить около 20 ливанских заключенных, в числе которых, возможно, значится Самир Кунтар.
Ольмерт отвергает всяческую критику в свой адрес по поводу ведения военных действий. "Я – гражданский человек, – говорит он своим людям. – Я даю работать военным. Когда армия говорит, что треть пусковых установок находится к северу от Литани, необходимо подумать, стоит ли жертвовать жизнями стольких солдат, чтобы достичь частичного успеха". Как глава государства Ольмерт определил цели операции. "Наземная операция", по его словам, не цель, а средство. "Это то, что должна была сделать армия. Но, –
говорит Ольмерт, – армия думала, что сможет добиться необходимых успехов без наземной операции. Только в прошедшую среду поступила программа наземных действий. Представьте себе, что было бы, если бы я навязал Армии три недели назад наземную операцию и призыв резервистов, а после этого 300 из них погибли бы. Только представьте себе".
"Я не командовал ни ротой, ни батальоном, в отличие от своих предшественников – Шарона, Барака и Рабина, – говорит глава правительства в конфиденциальных разговорах. – Моя функция – указывать цели, а армия должна сказать, как их достичь. Ни одни генерал из тех, кто участвовал со мной в обсуждениях, не предложил программы. Единственный, кто с самого первого дня что-то предложил, был Фуад (министр инфраструктур Беньямин Бен-Элиезер – прим. ред). Все остальные высказывались против наземной операции, включая начальника Генштаба и генералов".
Глава правительства отвергает претензии в свой адрес, сводящиеся к тому, что можно было отложить войну на несколько дней или недель, чтобы хорошо к ней подготовиться, и только потом действовать. "Это полная чушь, – говорит Ольмерт в разговорах со своими людьми, – через два дня мы бы полностью лишились международной легитимации. Нам бы сказали, что нам следует успокоиться и не сходить с ума. Я порекомендовал бы, чтобы никто не говорил мне, как управлять страной в такой ситуации. Настолько хорошо, как я, никто не может договориться с Бушем, Путиным, Проди и Кофи Ананом. Международная поддержка для нас была в тот момент очень существенна".
Ольмерт поумерил свой пыл в отношениях с Перецем. Похоже, что они сработались и поняли, что не могут себе позволить вступать в перепалки до того, как побежден враг. Ольмерт пресекает любые разговоры о том, способен ли Перец быть на посту министра обороны. По его словам, Перец действует достойно, и работают они слаженно. С другой стороны, Начальник Генштаба не удостаивается теплого отзыва со стороны главы правительства, хотя и является в своем роде блестящим человеком. Но Халуц не был с Ольмертом, когда надо было настоять на наземной операции и мобилизации резервистов. Он полагался на ВВС, и итог всем известен.
Бен Каспит, "Маарив"
