Израиль – кошачье царство. Фотогалерея, и о поиске котов в еврейских книгах

Фото: Flash90 и NEWSru.co.il. Иллюстрация Ирины Голуб

В течение последних 15 лет 8 августа, по инициативе международного фонда Animal Welfare, отмечается День кошек. И хотя во многих странах есть свои национальные "дни кошек", этот день празднуют во всем мире, в том числе в Израиле.

В еврейском государстве почти нет бродячих собак, но бродячих котов великое множество на улицах израильских городов, в поселках и зонах отдыха. Кошки есть везде, где есть человек. Бездомных котов принято подкармливать, оставлять для них воду. По данным общенациональных опросов, почти в каждой третьей израильской семье живут домашние животные, примерно в половине случаев речь идет о кошках.

Предлагаем вашему вниманию фотогалерею о жизни кошек в Израиле и главу из книги "Энциклопедия Библейских Животных" израильского исследователя Михаила Короля.

Подготавливая к изданию Энциклопедию Библейских Животных, включающую в корпус свой более сотни статей о самых разнообразных тварях Господних, я неоднократно задавался простым и закономерным для "юного библейского натуралиста" вопросом: почему в каноническом для иудеев своде Книги Книг нет ни единого упоминания о животном, образ которого, мало того, что неотделим от повседневного быта, но к тому же нашел свою уютную и private нишу в разноязыких мифотворчествах и литературах? Почему в книгах Торы, Писаний и Пророков ни слова не говорится о Felis silvestris forma catus, то есть о коте, о кошке, как дикой, так и одомашненной? Почему на страницах ТАНАХа мы не встречаем древнее (и вполне библейское, с точки зрения лингвистов) слово חתול – хатуль, и по сей день обозначающее конкретное понятие "кот"?

Впрочем, повторяю, речь идет только о канонических иудейских текстах, составляющих ТАНАХ. В одной из апокрифических книг, в "Послании Иеремии", перевод которой на современные языки выполнен с греческого (никаких следов существования этого списка на еврейском языке не обнаружено), интересующий нас зверек все-таки назван в стихе, посвященном ничтожеству языческих изваяний: "На тело их (идолов – М.К.) и на головы их налетают летучие мыши и ласточки и другие птицы, лазают также по ним и кошки" (21). Так этот текст выглядит в синодальном переводе на русский язык. В церковно-славянском переводе мы, естественно, сталкиваемся со словом "котка", а в греческом первоисточнике значится"". Но это вовсе не доказывает, что в ивритском оригинале (если он существовал) по идолу лазает именно "хатуль"... Вот, например, в книге пророка Исайии, как в синодальном переводе, так и в более современном под редакцией Давида Йосифона, мы, казалось бы, находим искомое: "И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками..." (34:14). Но... В церковно-славянском переводе и в Септуагинте эти "дикие кошки" названы "онокентаврами", а в тексте-оригинале значится "ийим" (איים), что, по мнению авторитетных идентификаторов (например, проф. Йегуды Феликса), вовсе и не кошка, а – Canis aureus, шакал...

Зато в Талмуде кот-"хатуль" упоминается раз десять в трактатах Брахот, Шабат, Бава Кама, Хулин, Бхорот, и характеризуется, с одной стороны, как полезное домашнее животное, оберегающее жилище от змей, а с другой – как опасный хищник, от которого следует оберегать детей. Причем вполне закономерно, что в талмудической литературе более часто в значении "кот" используется арамейское словечко, подцепленное евреями в Вавилонии – שונרא (шунара, или шунра). В одном месте находится даже поучение, как правильно надо произносить это слово: "Там, где хатуль называется шунара, – высокая поэзия, а там, где хатуль называется шинара – плохое изменение" (Брахот, 56:2).

Постбиблейское появление кота отмечено и в Пасхальной Агаде – в знаменитой песенке на арамейском наречии про то, как "ата шунара вэ-ахла ди-гадья" (пришла кошка и сожрала козленка). А в еще более поздние времена – в комментариях Раши (рабби Шломо Ицхаки, 1040-1105) к книге "Исход", к стиху, где говорится об ответственности евреев за гибель чужого домашнего животного, взятого на хранение ("А если растерзано будет... за растерзанное он (взявший на хранение – М.К.) не платит" (22:12)). Раши считает, что не все так однозначно, и поясняет: "Если растерзала кошка (хатуль), куница или лиса, – платит, а если – волк, лев, медведь, змея, то не платит". То есть мудрец справедливо полагает, что иного козленка легче уберечь от более или менее предсказуемых когтей "шунары", нежели от жала случайной гадюки.

Итак, пусть не столь богато, как в иных культурах, но все же образ котика зафиксирован в литературных еврейских памятниках. Но только не в Книге Книг.

Вопрос "почему Библия игнорирует кошек?" задавался и ранее, и был на него дан ответ (к сожалению, скоропалительный...) уважаемого раввина-философа Адина Штейнзальца: "В одном комментарии на книгу Бытия рассказывается такая история. Когда Всевышний наказал Каина за братоубийство вечным странничеством, тот попросил Его хоть как-то обеспечить свою безопасность. И Всевышний дал Каину для защиты собаку. Каин – сын первых людей: Адама и Евы. Таким образом, наше предание возводит приручение собаки к самому началу человеческой истории, что, кстати сказать, вполне соответствует мнению современной науки. Что же касается кошки, то ее приручение произошло много позднее – вот она в Библию и не попала. Зато в талмудические времена кошки были уже отчасти приручены; впрочем, и тогда они были еще достаточно дикими".

Увы! Подобная аргументация не устраивает меня минимум по двум причинам. Во-первых, как же быть тогда с лисами и шакалами, львами и медведями, коршунами и филинами, муравьями и дождевыми червяками? Как быть еще с десятками упомянутых в Библии живых существ, которых никогда, ни в какие времена, никто даже и не пробовал приручать, но которым посвящены – кому скупые строки, а кому и цветистые сюжеты? Во-вторых, исторический медицинский факт: приручение кошки произошло пусть не евреями, но в местах их пребывания (и не замеченным быть не могло!) задолго не то, что до составления Вавилонского Талмуда, но и до исхода народа Израиля из Египта. Анатолийские фигурки женщин, играющих с кошками, датируются пятым тысячелетием до н.э., с этим же временем соотносят останки кисок, найденные в иерихонских жилищах. В третьем же тысячелетии до н.э. произошло чрезвычайно важное событие в сфере культурной жизни семейства кошачьих (Felidae): обитатели дельты Нила сумели приручить степную нубийскую кошку, распознав в ней потенциального стража зерновых запасов от грызунов и ласковую домашнюю игрушку... И не только. Уже во времена Второй Династии сформировался культ Баст, богини радости и веселья, солнца и тепла. Благодаря тому, что она была всевидящей, Баст была назначена телохранителем бога солнца Ра. Отношения с Ра этим не ограничиваются: она считается также как дочерью, так и женой бога солнца. Вторым мужем Баст считают демиурга Птаха, покровителя ремесел и искусств. Дети ее – кровожадный бог гроз Махес (он, кстати, удостоился эпитета "дикосмотрящий лев") и, по некоторым версиям, Хонсу, бог луны и времени. Качества Баст – красота, нежность, изящество, обаяние – были признаны краеугольным камнем любви и плодородного брака. Баст поклонялись также как повелительнице урожая и покровительнице детей. Понятно, что носительнице таких качеств ничего другого не оставалось, как предстать пред поклонниками в виде, конечно же, кошки. Естественно, что изображалась Баст в виде стройной женщины с кошачьей головой... Центром культа богини-кошки становится град Бубастис на востоке дельты Нила. Во время весенних праздников статую Баст торжественно выносили из храма и для всеобщего обозрения катали вдоль берегов Нила на специальном плоту.

По мере того, как положение Баст становится все более и более почетным в пантеоне богов (она со временем отождествляется уже с богинями-львицами Семхет и Тефнут, а также с Мут, "матерью" неба, а также с Хатор, "матерью" солнца", а также с самой Исидой, и, в результате, почитается как Солнечное Око Ра) образ кошки приобретает новые черты – царственность и величие. В "Книге мертвых" рассказывается о сражении Баст со змеем Ими-Ухенеф. И в этом бою богиня, выступая как эманация Ра, побеждает. А чуть позже и сам солнечный Ра удостаивается почетного титула: "Ты Ра – великий кот, мститель богов" – так гласят надписи на гробницах фараонов XIX и XX династий.

Итак, киска стала священным животным. Со всеми вытекающими последствиями. Закон охранял кошек и требовал к ним бережного и заботливого отношения. По свидетельству Диодора Сицилийского (I век до н.э.) "если кто убьет кошку, то должен умереть сам. Одного несчастного убийцу кошки, римского гражданина, сам царь Птолемей не мог избавить от смертной казни". А еще раньше, в V веке до н.э., Геродот записал ценное историческое наблюдение: "И если пропадет хоть одна кошка, то египтянами овладевает глубокая печаль. Если же кошка умрет сама собою, то все обитатели дома обривают себе брови в знак траура. Мертвых кошек помещают в священные комнаты, бальзамируют и потом пересылают в город Бубастис". Легенда гласит, что такое кошкопоклонничество привело в 525 году до н.э. к падению города Пелусия, который осаждал персидский царь Камбиз. Не сумев штурмом взять городские стены, Камбиз пошел на злодейскую хитрость: велел воинам прикрепить к щитам живых кошек. Египтяне, убоявшиеся даже ранить священных тварей, сдались без боя...

Что касается кошачьих мумий, то их при раскопках в Бубастисе и Бени-Хасане было обнаружено десятки тысяч! И вот что важно отметить: эти кошачьи некрополи географически расположены в землях, именуемых в Пятикнижии Моисеевом страной Гошен. Именно там проживал народ Израиля до Исхода в XIV веке до н.э. То есть древние евреи очень даже хорошо были знакомы с прирученными и обожествленными кошками. Даже не столько с ними, сколько с их забальзамированными тушками. Сдается мне, что в результате естественных наблюдений понятия "кошка" и "мумия" стали для народа, вышедшего из Египта, синонимами. Если так, то, по законам Моисея, кот становился трижды неприемлемым для еврейской морали: во-первых, это стопроцентно некошерное животное; во-вторых, это объект поклонения, то есть идол, в-третьих, кошка-мумия – это олицетворение мертвечины, ритуальной нечистоты, к чему очень рекомендуется не прикасаться. Поэтому, чем меньше про кошку будет произнесено или написано, тем лучше. Вот теперь и поразмышляем об этимологии древней малопроизносимой и запрещенной к написанию (не прикасаться даже стилом!) лексемы "хатуль". В современном иврите у этой нее обнаруживаются однокренные слова: глагол х-т-л в форме "пиэль" – хитель, что означает "бинтовать, пеленать, обматывать", и производное от него существительное хитуль в современном значении "подгузник" и в более старом – "бинт, повязка". Между прочим, хитуль один-единственный раз в Библии таки упомянут: "Сын человеческий, мышцу фараона, царя египетского, сокрушил Я; и вот не перевязана она, чтобы дать ей исцеление, не наложен хитуль (бинт) для поддержания ее, для укрепления ее – чтобы взять меч" (Йехэзкэл 30:21). Ага! Опять Египет! И связь между кошкой и бинтом устанавливается элементарно: мертвый кот при мумификации тщательно перебинтовывается и становится мехуталь (перебинтованным), то есть – хатуль – что есть легитимный, с точки зрения грамматики, страдательный залог. Вот и получается, что из самого слова проступает образ потемневшго и полуистлевшего кокона с ушастой головой...

По инерции, хотелось бы напомнить читателю, что метафизические черты семейства кошачьих нашли достойное отражение в средневековой тенденции отождествления котов с дьяволом, чертями и прочей нечистой силой. Маятник поклонения качнулся в другую сторону, и котов во времена "Молота ведьм" с не менее, чем в Бубастисе, священным трепетом предавали огню… И только в Викторианскую эпоху вернулись к котам относительная безопасность и благополучие. А отзвуки мифологий оставили в русском языке ряд замечательных приметных поговорок: "трехцветный кот – удача в доме", "семицветный кот – счастье", "кота убить – семь лет удачи не видать", "чтобы зубы не болели, скажи на чих кошки "будь здорова!", "кто кошек любит, тот и жену полюбит".