Россия получила иранские БПЛА. Комментарий израильского эксперта

Доктор Раз Цимт, эксперт по Ирану, сотрудник Центра исследования Ирана "Альянс" при Университете Тель-Авива и Института исследований в сфере национальной безопасности, прокомментировал ирано-российские отношения на фоне войны в Украине.

Специально для Oriental Express. Беседовал Михаэль Бородкин.

Что нам известно о поставках иранских беспилотников в Россию? Эта сделка осуществима?

По последним сведениям, первая партия уже поставлена. Хотя первоначально некоторые эксперты сомневались, есть ли у Ирана возможности предоставить такие беспилотные летательные аппараты России в большом количестве, я говорил, что это осуществимо. Возможности Ирана не безграничны, но они выпускают беспилотники, и поставка нескольких сотен БПЛА им вполне по плечу.

В последние годы Иран добился прорыва в области производстве БПЛА, причем как в технологических аспектах, так и в вопросах поставок этих вооружений своим союзникам. Они предоставили эти ноу-хау как ливанской "Хизбалле", так и йеменским хуситам, поэтому неудивительно, что они воспользовались возможностью передать беспилотники и России.

Можно ли сказать, что отношения между Россией и Ираном претерпели драматические изменения на фоне войны в Украине?

Я бы не сказал, что изменения драматические. Но несколько лет назад иранское руководство приняло стратегическое решение – "взгляд на Восток". Это решение основано на оценке, согласно которой, в обозримом будущем не стоит рассчитывать на улучшение отношений с западными странами, причем не только с США, но и с европейцами. Хотя после сделки 2015 года казалось, что с Европой сотрудничать можно, но после выхода Трампа из соглашения стало ясно, что европейцы не помогут обойти санкции. В итоге иранские лидеры решили отказаться от попыток сблизиться с Западом и перенести основное внимание на альтернативные державы – Россию и Китай. Война в Украине создала новую возможность для развития этого сотрудничества. У России есть свой интерес в сближении с Ираном, это не только беспилотники, но и желание ознакомиться с иранским многолетним опытом жизни под экономическими санкциями.

Но следует помнить, что Иран и Россия во многом остаются соперниками или конкурентами. Главный пример этого соперничества за последние месяцы – это резкий рост поставок дешевой российской нефти в Китай, из-за чего иранский экспорт в КНР сократился на 20-30%. В Сирии обе страны не только сотрудничают, но и борются за будущее влияние. Так что, помимо сближения и попытки формирования единого антиамериканского фронта, в отношениях между Ираном и Россией остаются серьезные противоречия.

В связи с этим я бы советовал с определенным скептицизмом воспринимать сообщения о гигантских сделках между Россией и Ираном, поступавшие после визита президента РФ Владимира Путина в Тегеран. Особенно это касается многомиллиардных инвестиций России в нефтегазовую отрасль Ирана. Сомневаюсь, что Россия может сейчас осуществить такие инвестиции.

Это верно и в отношении перехода к расчетам в рублях и риалах и внедрения новых платежных систем?

Да. О переходе на рубли и риалы речь идет уже десять лет, если не больше. Попытки уже предпринимались, в том числе, в торговле с Китаем. Но рубли и риалы сейчас не в том состоянии, чтобы соперничать с долларом в качестве платежного средства. В то же время, Россия и Иран действуют в тяжелых условиях санкций и ищут все возможные решения для обхода этих ограничений. Но иранское руководство понимает, что экономические возможности России не настолько велики, чтобы сулить радужное будущее.

Насколько Иран стремится в БРИКС?

Здесь другой момент. Для Ирана присоединение к любой международной организации станет шагом вперед в реализации их так называемой "экономики сопротивления". "Экономику сопротивления" часто ошибочно воспринимают как курс на изоляцию и самообеспечение. Это не так, на самом деле цель не только в развитии иранского производства, но и в максимальной диверсификации для снижения эффекта западных санкций. Одна из мер – установление связей с другими рынками, желательно такими, которые менее подвержены американскому давлению.

Вместе с тем, я считаю, что иранскую экономику спасет только одно, и это отмена западных санкций, а все остальные меры не позволят улучшить положение в стране. Сама по себе отмена этих санкций еще не панацея, так как у иранской экономики хватает структурных недостатков, но без нее развитие просто невозможно. Даже Китай, помогающий Ирану, покупая нефть, резко сократил экономические связи с Исламской республикой после выхода США из ядерного соглашения. Даже Китай вводит некоторые ограничения на торговлю с Ираном, в частности, некоторые суммы, выплаченные за нефть, остаются в китайских банках, и Иран не имеет свободного доступа к ним. Но Тегеран, исходя из предположения о том, что санкции – это надолго, ищет другие решения.

Какова сейчас ситуация на переговорах о новой сделке и отмене санкций?

Очень трудно судить, так как ситуация меняется. Спроси вы меня неделю назад, и я бы ответил, что шансов на сделку почти нет. Но после возобновления переговоров четыре дня назад стало известно о прогрессе. Главный вопрос – это отношение к сделке высшего руководства Ирана, то есть, Али Хаменеи и Высшего совета национальной безопасности. Именно им предстоит принять решение о том, возвращаться к сделке или нет. Я считаю, что Хаменеи не имеет принципиальных возражений против сделки, но он колеблется. Иранские лидеры понимают, что, даже если сделка будет заключена, а санкции отменят, никто не обещает, что в 2024 году в США не появится республиканский президент, который снова отменит договоренности. Даже если санкции снимут, возвращение европейских компаний в Иран останется под большим вопросом. Так что Хаменеи предстоит непростое решение, стоит ли сворачивать большой прогресс в ядерной программе, достигнутый за последние три года, ради отмены санкций, которая может оказаться краткосрочной.

Мне кажется, что это последняя попытка представителей иранского правительства выбить максимально устраивающие их условия, чтобы потом показать этот формат договора Хаменеи и убедить его поддержать соглашение, позволяющее за пару лет поправить ситуацию в экономике за счет продажи нефти и возможного размораживания средств в западных банках.

Перейдем к эскалации напряженности в секторе Газы. Можно ли говорить о причастности Ирана, ведь "Исламский джихад" – проиранская организация?

"Исламский джихад", действительно, главный союзник Ирана в Газе, и поэтому у Тегерана проблема. Они не имеют большого влияния на группировку ХАМАС, которая правит в секторе Газы, так как ХАМАС всегда предпочитал сохранять максимальную независимость и опираться на поддержку нескольких сил, а не одного Ирана. ХАМАС и Тегеран даже разрывали отношения, когда в Сирии группировка не поддержала Асада, а потом еще и поддержала Саудовскую Аравию в войне в Йемене. С тех пор отношения были восстановлены, но влияние Ирана на ХАМАС ограничено. Иран при этом имеет большое влияние на "Исламский джихад", но эта группировка, полностью зависящая от иранской поддержки, остается куда более слабой и менее влиятельной.

Что же до эскалации, то я не вижу здесь иранскую инициативу. Не стоит забывать, что "Исламский джихад" все-таки палестинская группировка в первую очередь. Они наверняка советовались с Тегераном, хотя бы потому что Иран будет потом оплачивать восстановление ресурсов группировки. Но приказ начать теракты иранский режим не отдавал, это было внутреннее решение "Исламского джихада". Так что Иран, конечно, приветствует эту эскалацию, и только рад тому, что Израиль возится с Газой, но не был инициатором.

Следует различать ситуацию в Газе и Ливане. Иран рад столкновению "Исламского джихада" с Израилем и поддерживает эскалацию, так как ничего не теряет здесь, но, например, Тегеран должен очень хорошо подумать, поддержать ли столкновение "Хизбаллы" с Израилем. Для иранского режима "Хизбалла" – это главный инструмент ответного удара в случае израильской атаки на ядерные объекты, и тратить все ресурсы группировки из-за другого предлога им бы не хотелось.

Какова сейчас внутренняя ситуация в Иране? Видим ли мы рост протестных настроений?

Я не вижу серьезных вызовов для стабильности режима. Время от времени проходят демонстрации протеста. В мае были беспорядки в некоторых районах на юго-западе страны из-за резкого подорожания товаров первой необходимости. Через две недели начались волнения в Абадане на юге, где обрушилось многоэтажное здание. Недавно были наводнения, в Иране и других странах, но только в Иране погибли более 90 человек, что дополнительно усилило антиправительственные настроения. Ситуация непростая, экономика, инфраструктура в плохом состоянии, и это питает протесты.

Но в Иране нет объединения антиправительственных сил, способных превратить эти акции протеста в нечто более серьезное. Наоборот, мы видим ужесточение давления со стороны властей, аресты политиков и знаменитых кинематографистов, ужесточение контроля над соблюдением исламских норм одежды, в первую очередь, это касается женских головных уборов. Это показывает, что режим не боится оппозиции и готов применять силу для закрепления своей власти.

При этом мы видим также проникновение западного влияния. Например, в последние годы распространилась привычка держать дома собак, хотя традиционно в Иране они считались нечистыми животными, и время от времени власти начинают бороться с этим явлением. Недавно, на фоне ужесточения исламских норм поведения, снова появились инициативы запретить или резко ограничить выгул собак. Но это говорит нами о том, что все больше иранских граждан, особенно молодых, не так строго придерживаются религиозных правил поведения.