"Мы готовы вновь спасти Биньямина Нетаниягу". Интервью с Евгением Совой
Известный русскоязычный израильский журналист Евгений Сова вошел в предвыборный список партии "Наш дом Израиль" перед выборами в Кнессет 21-го созыва. Он занял неожиданно высокое третье место и стал заметной фигурой в предвыборной кампании НДИ.
В интервью NEWSru.co.il Евгений Сова рассказывает о переходе из журналистики в политику, говорит о причинах провала коалиционных переговоров и предлагает помощь Биньямину Нетаниягу.
Беседовал политический обозреватель NEWSru.co.il Габи Вольфсон.
Евгений, вы много лет освещали политическую систему, наблюдали, комментировали. И в один момент оказались по другую сторону баррикады. Каким был этот переход?
Не очень простым. Я очень комфортно чувствовал себя там, где находился, был главой ближневосточного отдела RTVi, работал на радио. Кстати, из всех мест, где я был, более всего скучаю по радиомикрофону. Может быть это связано с тем, что радио дает возможность выговориться, возможно наложил свой отпечаток формат, который мы создали на радио РЭКА, где была возможность интерактивного общения со слушателями через Facebook. Как бы то ни было, но именно по микрофону я скучаю более всего. Но не могу сказать, что это ностальгия. А переход был непростым, так как, становясь политиком, ты утрачиваешь свободу, ты не принадлежишь себе. Ты уже не можешь сказать: "Оставьте меня, не трогайте меня, этим я не хочу заниматься". Переход был в несколько этапов. Сначала была непростая предвыборная кампания, потом был этап между выборами и принесением присяги, потом начался этап депутатской работы, и я сейчас не касаюсь того момента, что мы пошли на досрочные выборы. Работа продолжается, причем я говорю даже не о нагрузке. Нагрузка была у меня высокая и в период журналистской работы, и сейчас. Но нужно набраться опыта, нужно очень быстро освоить разные тонкости и процессы. Когда я прихожу на заседание комиссии Кнессета по образованию, то должен предварительно ознакомиться с кучей документов, понять действия чиновников разных рангов, понять, чего хотят разные депутаты. Многие, к сожалению, приходят, чтобы покрасоваться перед телекамерами. Это опыт, который приходит достаточно быстро. Быстрее, чем в журналистике. Там, чтобы чего-то добиться и зарекомендовать себя, порой нужны годы. Здесь это происходит гораздо быстрее.
Когда вы шли в политику, знали, зачем это делаете? Понятно, что все мы хотим развивать свою карьеру, продвигаться куда-то. Но что-то помимо этого было?
Этот вопрос я задавал себе неоднократно, и ответ на него мне дали люди, которые пригласили меня в политику. Авигдор Либерман сказал: "Пришло время таких людей, как ты". Имелось в виду тех, кто прожил здесь не год и не два. Я служил здесь в армии, учился в университете, здесь родились мои дети. Я понимаю и проблемы людей в возрасте 35-45, то есть моего поколения, и людей 65 и старше, то есть поколения наших родителей, тех, кто приехал в 90-х годах в нашем возрасте. Сегодня они выходят на пенсию. И неважно, были ли наши родители инженерами, врачами, кем угодно.
Чего бы вы лично хотели добиться в Кнессете?
Очень многого. В первую очередь, в социальной сфере.
Например.
У нас есть четыре направления деятельности.
Я спрашиваю о вас, Евгении Сове.
Я не хочу говорить о себе лично. Речь не обо мне. У нас есть четкая программа партии, и менее важны мои личные амбиции. Я многое хочу поменять, например, в системе просвещения. Я считаю, что отношение к учителям должно быть совсем иным. Но я не могу ничего решать, так как не имею возможности претендовать на пост министра просвещения. Но если говорить о моих желаниях, то они в большой степени совпадают с тем, о чем говорит партия, с теми четырьмя направлениями, о которых мы говорим: безопасность, религия и государство, внутренние дела и, конечно, система здравоохранения. Я был в курсе готовящегося предложения выдвинуть кандидатуру Леонида Эйдельмана на пост министра здравоохранения.
Об этом позже. А пока продолжим о вас. Вы получили третье место в списке, прошли выборы, партия набрала пять мандатов.
Пять с половиной.
Пусть так. Идут переговоры, и все срывается. Почему? Зачем?
Прежде всего, о третьем месте. Для меня это было большой неожиданностью. Я говорил с лидером партии перед приходом о местах, знал некий интервал, знал, что на меня рассчитывают, но не мог предположить, что речь пойдет о третьем месте. Не хочу говорить об эйфории, но это и огромная ответственность. Многие любят по разным поводам использовать термин "лидеры партии". Нашим лидером является Авигдор Либерман, но третье место обязывает.
Но первая каденция не сложилась.
Теперь поговорим о том, почему. Как вы знаете, я не был в переговорной группе, в нее входили Одед Форер и Алекс Кушнир. Будучи депутатом, я конечно знал о том, что там происходит. Сейчас, месяцы спустя, могу сказать со всей ответственностью: главным виновником провала коалиционных переговоров был министр туризма Ярив Левин. Этот человек вел переговоры от имени Биньямина Нетаниягу. Насколько я понимаю, вел их надменно, вел их без стратегической мысли. По словам моих коллег Кушнира и Форера, уже на первой встрече им было сказано, мол чего вы хотите с пятью мандатами, посидите в сторонке, мы с вами потом вопросы закроем. Все наши пять требований не были секретом для "Ликуда". Мы о них говорили за месяц, за два, мы с ними шли на выборы, все кандидаты говорили, Авигдор Либерман говорил, что мы не в кармане Нетаниягу, хотя и поддерживаем Нетаниягу. Мы и сегодня готовы поддержать его на посту премьер-министра. Я хочу напомнить, что Либерман неоднократно спасал Нетаниягу на посту премьера. В 2009 году Либерман мог пойти с Ливни, но он пошел с Нетаниягу. В 2013 году, что бы ни говорили в "Ликуде", но если бы Либерман не пошел с Нетаниягу, то мы получили бы Лапида премьер-министром, и 2016 год, когда половина "Ликуда" понимает, что Нетаниягу хочет правительство с Ливни и Герцогом, Либерман после тяжелейших переговоров входит в правительство и спасает Нетаниягу. Мы и сегодня готовы его поддержать.
Давайте о "сегодня" чуть позже.
Секунду, это очень важно. В "Ликуде" сегодня распускают дезинформацию, переходят на личности, а я могу совершенно официально заявить, что мы спасали Биньямина Нетаниягу и готовы сделать это вновь.
Вернемся к коалиционным переговорам. Вы могли получить почти все. Оставим то, что говорят в "Ликуде". Мы оба знаем, что на переговорах вы могли получить почти все: финансирование пенсионной реформы, бюджеты для министерства алии и интеграции и т.д. Вы обвалили все из-за закона о призыве. И не просто из-за закона о призыве, а из-за подпараграфа в этом законе о том, где будут записаны квоты: в законе или в решении правительства. Оно того стоило?
А почему вы решили, что мы могли получить все? Кто вам сказал?
Оставим то, что говорит "Ликуд". Биньямин Нетаниягу более всего на свете хотел создать правительство. Для того, чтобы вы вошли в коалицию, он готов был дать вам все, кроме того, чего дать не мог. Он не мог заставить гурского ребе согласиться на ваши требования.
Не только в этом дело. Я вас поправлю. Единственное, что интересовало Биньямина Нетаниягу – это возможность создать коалицию, которая будет его спасать. Когда мы попросили посмотреть на соглашения, формирующиеся с ультраортодоксальными партиями, нам отказали. Сказали, мол, потом. Мы понимали, что наше согласие на присоединение к коалиции с ультраортодоксальными партиями, должно быть оговорено прояснением наших будущих отношений.
Почему?
Потому что если вы вспомните каденцию до моего прихода в НДИ, то увидите, как росли аппетиты ультраортодоксов. Помните закон, приравнивающий изучение Торы к службе в армии?
Они отказались от его проведения.
Но пытались. А закон о призыве – это не прихоть НДИ. Начнем с того, что требование о принятии этого закона навязано нам БАГАЦем. Верховный суд потребовал принять закон. И поэтому, когда сегодня все валят на нас – это неверно. Но в политике важно, когда ты что-то говоришь, настоять на своем. Закон прошел в первом чтении при поддержке "Еш Атид", и мы сказали, что не готовы в этом вопросе уступать, так как для нас закон о призыве – это больше, чем закон о призыве. Это лакмусовая бумажка наших отношений с харедим внутри возможной будущей коалиции. Нас обвинили в том, что мы играем в игры, и изобретаем трюки. Мы ничего не изобретали. Мы отлично понимали, что, если уступим в этом, от нас потребуют и дальнейших уступок. Последние часы перед крахом коалиционных переговоров я провел в канцелярии Либермана. Переговоры шли все время. Мы предлагаем им техническое решение: выйдите из зала, проголосуем за закон при поддержке оппозиции, а потом за три дня обсудим все остальные вопросы коалиционных соглашений. Они не согласились. И мы тогда не знали, какие требования ультраортодоксальные партии предъявили Нетаниягу. Мы не знали тогда того, что было опубликовано "Кан 11": "Яадут а-Тора" требовала, чтобы при планировании долгосрочных проектов, при составлении сметы в процессе участвовал бы представитель раввината, который оценивал бы возможность отмены работ по шаббатам.
И что?
Ничего. Мы считаем, что этого быть не должно.
Почему?
Потому что это делает проекты еще более дорогостоящими. Мы не хотим провокаций или делать кому-то назло. Но когда речь идет о проекте стоимостью в 10 миллиардов, добавлять туда еще миллиард, чтобы работы не проводились в шаббат – это нарушение статуса-кво. И это было одно из десятков требований.
О которых стало известно только потом.
Разумеется.
А тогда все рухнуло из-за закона о призыве. Из-за подпараграфа этого закона.
Проблему закона о призыве можно было решить очень просто. Биньямин Нетаниягу должен был пригласить в свою канцелярию Яакова Лицмана и сказать ему: "Мне партия "Наш дом Израиль" в коалиции нужна не меньше, чем ваши 16 мандатов".
Но очень трудно спорить с тем, что у партии "Наш дом Израиль" было всего пять.
Это то, что нам говорили ультраортодоксы. "У вас пять мандатов, чего вы требуете?"
Это не классический пример политического торга?
Нет. Потому что, когда нам говорили "Думайте о своих пожилых пенсионерах и о том, что вы можете для них получить", я отвечал, что у этих так называемых пожилых пенсионеров есть дети и внуки, которые служат и будут служить в армии. И нам это важно.
Иными словами, если на одну чашу весов положить то, что вы могли получить, войдя в коалицию, а на другую – отношения с ультраортодоксами, второе перевешивало.
Нет. Потому что совершенно не очевидно, что мы получили бы все то, о чем вы говорите. Если вы сегодня спросите Форера и Кушнира, они вам тоже скажут, что вопрос повышения социальных надбавок не был закрыт. Нужны были встречи с представителями минфина, нужно было понять на сколько платежей разбивают эту реформу. Вспомните 2016 год. Тогда реформу разбили на четыре платежа. Откуда появилась пресловутая фраза о "31 шекеле"? Реформа, которую провел Либерман в 2016 году говорила о добавке за первые десять лет стажа. Десять лет умножить на 2%, получалось 20% от суммы в 1590 шек. 2%, которые Кахлон дал в первый платеж – это 31 шекель. Нам до сих пор вспоминают этот 31 шекель, хотя люди, которые не получают социальную надбавку, получили по 340 шекелей в месяц. Мы поняли, что с нами и сейчас проделывают тот же трюк. Разбить на платежи и так далее. И Кахлон тогда уже знал о серьезных проблемах в минфине. Он знал, что ему будет очень трудно дать деньги НДИ. И говорю совершенно официально: ясного ответа на наши требования не было.
Пойдем дальше. Что будет после следующих выборов? Те же харедим, те же 16 мандатов, то же соотношение сил. Чего вы добились?
Мы добиваемся создания широкого правительства национального единства. Причем премьер-министром в этом правительстве может быть Биньямин Нетаниягу. Мы хотим освободить Нетаниягу от власти ультраортодоксов. Дери, Лицман, Гафни и Смотрич не должны определять политику правительства. Я очень уважаю Смотрича: он откровенно говорит, что стремится к государству Галахи.
Он сказал не совсем это.
Совсем. Он хочет, чтобы здесь было государство Галахи и судебная система времен царя Соломона. А мы хотим, чтобы люди, которые работают, служат в армии и платят налоги, были бы представлены в правительстве. Вот и все. Сейчас сложилась уникальная ситуация. Вместо того, чтобы протянуть руку возможности создания правительства национального единства с НДИ и "Кахоль Лаван", Нетаниягу публично заявляет, что его цель – 61 мандат без Либермана. Но если это его цель, зачем он пошел на выборы в декабре 2018-го? У него был 61 мандат без Либермана.
Каденция заканчивалась.
Ну и что? Хочет 61 мандат без Либермана? Хочет Гафни, Лицмана, Дери и Смотрича в союзники? Пожалуйста. Только зачем? Проводить правую политику или политику ультраортодоксов? Это не правое правительство. Мы правая партия. И мы можем своим присутствием в коалиции спасти премьер-министра, а это единственное, что его интересует сегодня – он хочет остаться премьером. Он не может быть министром, так как находится под следствием, может быть только главой правительства.
Под следствием он может быть министром.
Но если после слушаний будет принято решение передать его дела в суд, тогда что?
Тогда не может.
Правильно, не может. А премьер-министром может. И мы поддержали его. То, что Нетаниягу называет нас левой партией – это чушь собачья. НДИ никогда не уйдет влево. НДИ – это правая партия, и мы всегда будем в коалиции, где есть правые идеи и правые партии.
Тогда в чем идея того, о чем говорил Либерман, заявив, что не исключает возможности рекомендовать Ганца на пост премьер-министра?
Это еще один фейк. Объясню. Либерман говорит о широком либеральном правительстве при участии трех партий: "Ликуд", НДИ и "Кахоль Лаван". Он сказал, что ему неважно, кто будет руководить таким правительством, ему важно, чтобы такое правительство было создано. Его спросили, не исключает ли он Ганца. Он ответил, что, если Нетаниягу не будет против, то может быть и Ганц. А теперь самое важное: мы не войдем в правительство с левыми партиями.
Что такое в настоящий момент левые партии?
Ницан Горовиц и Эхуд Барак – левая партия.
"Авода"?
При определенных условиях, если будет создано правительство национального единства с "Ликудом" и "Кахоль Лаван", "Авода" может быть его частью. Но важно понять, что мы не будем частью левого правительства. Уже не говоря о том, что Ганц помимо своих естественных союзников – "Аводы" и "Демократического лагеря" – спит и видит ультраортодоксов в своем правительстве. Нас в таком правительстве не будет.
Но вас не будет и в правом правительстве с участием ультраортодоксов.
Начнем с того, что у Нетаниягу, скорее всего, не будет 61 мандата без нас. И у него не будет выхода кроме как протянуть нам руку и сказать, что он согласен на правительство национального единства.
И тут не согласится Ганц.
У него не будет выбора. Мы его заставим.
Не очень понятно как, но я спрашиваю о другом. Если вам не удастся заставить Ганца пойти на создание правительства национального единства, войдете ли вы в коалицию с Нетаниягу без "Кахоль Лаван"?
Мы войдем только в то правительство, в котором не будет ультраортодоксальных партий. Мы считаем, что правительство с харедим – это не правое правительство и не войдем в него.
Партия НДИ никогда раньше не ставила условием "правительство без харедим". Что случилось?
Во-первых, всегда есть первый раз. Во-вторых, аппетиты ультраортодоксов выросли настолько, что они перестали замечать общество. При всем уважении к их 16 мандатам и шести мандатам религиозных сионистов, это еще не большинство. И они не замечают, что их аппетиты стали вызывать раздражение. Мы готовы были согласиться с частью их требований, но должны быть какие-то границы.
"А-Ямин а-Меухад" – это ультраортодоксы?
Там технический блок. У нас есть проблема со Смотричем и Рафи Перецем, в меньшей степени с Айелет Шакед. Я считаю, что она кукла, которую используют на правом фланге. У нас нет проблем с ее взглядами. Как бы то ни было, в Кнессете сегодня существует устойчивое мнение, согласно которому третьих выборов не будет. Премьер-министр, которого интересует лишь вопрос о том, сможет ли он остаться в своем кресле, скажет сегодня все что угодно и сделает все что угодно для того, чтобы обеспечить себе коалицию. И когда он говорит о коалиции 61, которую ему могут обеспечить Гафни, Лицман, Дери и Смотрич – это не правое правительство. Мы не играем в эти игры. Мы хотим помочь Биньямину Нетаниягу, мы хотим его спасти, как спасали не раз. Но для этого Биньямин Нетаниягу должен понять, что мы не враги его. И мы действительно не враги Биньямина Нетаниягу. И партия НДИ не ушла влево, мы никогда не уходили влево. Мы никогда не поддерживали идею территориальных уступок, не поддерживали эвакуацию поселений. Ничего этого не было и не будет. Поэтому обвинять нас в левизне, по меньшей мере, лицемерно. Но мы и против того, что делают ультраортодоксальные партии. Они почувствовали слабость Нетаниягу и жестко торгуются. Со своей стороны они делают хорошую работу, хотя, как мне кажется, они перегнули палку, поскольку потеряли больше чем мы, не войдя в правительство.
Вы имеете в виду, их достижения на коалиционных переговорах?
Да. Они потеряли больше чем мы. Если бы мы согласились на изменение закона о призыве и вошли бы в коалицию, нас бы все равно втоптали в грязь, потому что открылись был соглашения с ультраортодоксами. Мы были в ловушке.
Я наблюдаю за вашим участием в предвыборной кампании, и складывается впечатление, что ваша ниша – это роль представителя молодого поколения, сражающегося с "религиозным диктатом". Это так?
Нет, я не сражаюсь с религиозным диктатом. Мы в партии уважительно относимся к традиции. Меня, на самом деле, задевает, когда говорят, что мы занимаемся антисемитской пропагандой. Не надо использовать слово "антисемитизм". Мы в Израиле, и какая бы борьба ни шла на выборах, антисемитизм тут ни при чем. Но кроме этого, хочу сказать, что я с большим уважением отношусь к традиции. Моя пресс-секретарь по имени Иегудит соблюдает субботу, моя старшая дочь учится в религиозной школе "Шуву", я категорически против провокаций. Мне много раз предлагали поехать в субботу в Бней Брак и устроить там акцию протеста. Я всякий раз отказывался. Последнее что нам нужно – это провокации в отношении ортодоксов. Но с другой стороны, я не хочу, чтобы министр внутренних дел Арье Дери решал, будут ли открыты магазины в промзоне Ашдода на северном въезде в город. 25 лет там магазины были открыты, и не должен министр внутренних дел решать, что открыто, а что закрыто. Пусть городские власти в каждом городе сами решают.
На презентации вашего списка Либерман огласил длинный перечень требований для вступления в коалицию.
Он не очень длинный.
Изучение основных предметов в ультраортодоксальных школах – это условие?
Да, но я думаю, что если нам удастся привести к созданию правительства, о котором мы говорим, с этим не будет проблем.
Вы можете обозначить ваши "красные линии"? Требования, без удовлетворения которых вы не войдете в коалицию.
У нас есть четыре направления, возможность влиять на которые мы надеемся получить через министерские портфели. Прежде всего, ситуация в сфере безопасности. Правительство, которое будет создано, должно иначе относиться к ситуации в Газе. Ситуация, при которой на нас обрушиваются 700 ракет, а мы молчим и продолжаем платить дань ХАМАСу – ненормальна. У правительства нет стратегии в отношении ХАМАСа, а самое главное – фактор сдерживания, достигнутый в ходе операции "Нерушимая скала", давно стерся и перестал существовать. Ситуацию надо менять.
Второе?
Все, что касается сферы МВД. Причем это отчасти касается и вопросов религии и государства. Многие из этих вопросов находятся в ведении МВД. Мы говорим о решении вопросов, связанных с заключением брака, работой транспорта по шаббатам там, где это возможно.
Что имеется в виду под решением вопросов, связанных со вступлением в брак?
Если будет создано широкое правительство без ультраортодоксальных партий, то надо будет изыскать решение проблемы для людей, которые не могут вступить в брак в Израиле.
Вы не говорите о гражданских браках.
Я говорю именно о гражданских браках. Люди должны иметь возможность жениться в своей стране. Почему человек, если он не еврей по Галахе, должен ехать на Кипр? Нужно решить проблему.
Вы не говорите "мы обязуемся провести закон о гражданских браках".
Я говорю "мы будем стремиться к принятию закона о гражданских браках". Этого достаточно? Партия с пятью мандатами не может обещать, что она проведет что-либо. Она может обещать стремиться провести то или иное решение, тот или иной закон. Проводит партия власти. Поэтому когда сегодня "Ликуд" ставит нам в вину, что мы голосовали против гражданских браков, надо понимать, что "Ликуд" проваливал те же законы, поданные оппозицией, а мы действовали на основе соглашений с "Ликудом" и ультраортодоксальными партиями. Сегодня я говорю, что мы будем стремиться к решению проблем заключения брака и транспорта по шаббатам в рамках широкого правительства национального единства. Большего я не могу пообещать. Я не могу гарантировать, что партия, у которой сегодня пять мандатов, а будет 10-12, сумеет провести тот или иной закон. В Кнессете 120 человек.
Закон о гражданских браках касается и однополых пар тоже?
Конечно. Любая группа населения, страдающая от дискриминации, должна иметь возможность ситуацию исправлять. А невозможность вступить в брак в собственной стране – это дискриминация. Еще один очень важный для меня момент – это все, что происходит в аэропорту Бен Гурион. Людей, приехавших в гости, просто разворачивают и не пускают в страну. Я говорю о евреях, приехавших в гости к родственникам евреям. Отмена визового режима с Россией, Украиной и Беларусью превратилась в русскую рулетку. Я в последние недели получаю множество обращений. Иммиграционная служба в аэропорту Бен Гурион находится в ведении МВД. Мы считаем, что там тоже нужно наводить порядок.
Третье?
Министерство абсорбции. Я не буду сейчас об этом говорить расширенно. Но необходимо многое сделать.
Это министерство было вашим много лет.
И очень многое сделано, я считаю. Посмотрите на то, чего добилась Софа Ландвер, каких успехов.
Каких?
Сокращена очередь на социальное жилье, в Ашдоде построена больница. Я считаю, что Софа Ландвер была одним из лучших министров абсорбции. И когда Биньямин Нетаниягу прикладывает большие усилия, чтобы переманить Софу Ландвер в "Ликуд", и это ему не удается, и он начинает кампанию "Что НДИ сделали в министерстве абсорбции?", я думаю, что ему должно быть стыдно перед Софой Ландвер, за которой "ухаживал" и которую пытался переманить. Ярмарки трудоустройства, врачи, которые продолжают приезжать, несмотря на трудности, все это работа Софы Ландвер, а не замечать этого означает просто проявлять неуважение к Софе Ландвер.
Четвертое – это здравоохранение?
Да, конечно. Эта тема стал актуальной месяца полтора назад. К нам стали обращаться люди – спрашивать, почему мы не занимаемся проблемой минздрава. Мы стали проверять, общаться с людьми в этой области и выяснилось, что в минздраве большая проблема, так как большинство врачей, приехавших из бывшего СССР в 90-х годах, вышли на пенсию. Когда мы поняли, что тема врачей, медсестер, тема подготовки медицинских кадров, настолько широкая, у нас родилась идея реализовать то, о чем Либерман говорил уже много лет назад: назначить министра-технократа. Мы предложили профессору Леониду Эйдельману, к счастью он согласился. Это не политическое назначение, а профессиональное. Я надеюсь, что до конца августа мы созовем большую пресс-конференцию, на которой профессор Эйдельман представит свои предложения, а через 100 дней после вступления в должность он представит свою программу и обязуется, что через два года в Израиле не будет ни одного человека, лежащего в коридоре больницы.
Вы упомянули 10-12 мандатов. Это ваша цель?
Я не хочу говорить о мандатах, это дележ шкуры неубитого медведя. Наш кампейн не строится на тех или иных прогнозах. Но есть четкая статистика. НДИ на выборах всегда получает больше, чем в опросах. Отсюда и наш оптимизм.
Скажем, четыре министерских портфеля. Вы видите себя министром?
Это не персональный вопрос. Я не хочу говорить о своих амбициях. В настоящий момент я делаю все для того, чтобы партия "Наш дом Израиль" набрала как можно больше мандатов. А еще я хочу восстановить справедливость, потому что когда об НДИ говорят как о левой партии, это жуткое искажение фактов. Но мои личные амбиции, число министерств и тому подобное – это все сейчас совершенно неактуально. Давайте вернемся к этому разговору после 17 сентября. Разумеется, мы хотим быть в правительстве, разумеется мы хотим влиять. Я надеюсь, что в "Ликуде" поймут ошибочность попыток представить НДИ левой партией. Нетаниягу должен понять, что узкая коалиция не даст ему стабильности в кресле премьер-министра. Глава правительства, который, будучи в панике, вел переговоры с Ави Габаем, предлагая ему пост министра обороны, а Шели Яхимович – пост министра финансов, сбился с курса. Мы поможем ему вернуться на верный путь.
На этом "верном пути" он предложит Либерману ротацию?
Это не стоит на повестке дня. Либерман в одном из интервью очень четко заявил, что для того, чтобы претендовать на пост премьер-министра, нужно иметь не менее 24 мандатов, пятой части Кнессета. Мы не собираемся ставить премьер-министра "к стенке", требуя ротацию. Мы хотим помочь ему, мы не враги Биньямина Нетаниягу, мы хотим освободить его из рук Лицмана, Дери и Смотрича.
