Интервью с близкими погибшего солдата Павла Слуцкера

На рассвете 25 июня палестинские террористы осуществили диверсию в районе между КПП "Суфа" и "Керем-Шалом". В результате нападения погибли двое военнослужащих: 20-летние юноши Ханан Барак, из Арада, и Павел Слуцкер, из Димоны. Несколько солдат и офицер были ранены, ефрейтор Гилад Шалит был похищен и до сих пор удерживается боевиками в качестве заложника.

Имя Гилада Шалита сегодня известно всему миру, его спасением занимаются дипломаты и государственные чиновники арабских и европейских государств. Ради того, чтобы вызволить 19-летнего ефрейтора из палестинского плена в сектор Газы впервые за последний год были введены войска и бронетехника.

О погибших солдатах уже больше недели почти ничего не пишет ни израильская, ни мировая пресса.

На прошлой неделе корреспондент телекомпании RTVi Людмила Зузовская побывала в семье Павла Слуцкера. Фрагменты интервью с родителями и братом погибшего солдата были показаны в программе "Израиль за неделю". Редакция NEWSru.co.il публикует расширенную версию записи беседы с Евгением, Лидой и Виктором Слуцкерами.

О семье погибшего солдата

Семья Слуцкеров приехала в Димону из Магадана 15 лет назад. Ранее семья жила в Душанбе. Отец, Евгений Слуцкер, окончил ташкентскую консерваторию по классу фортепиано, почти 30 лет преподавал в музыкальных спецшколах для особо одаренных детей, в Израиле по специальности не работает. Мать, Лида Слуцкер, окончила душанбинский педагогический университет, преподавала в школе русский язык и литературу. Брат, Виктор, почти на 17 лет старше Павла.

Павел очень хорошо учился. Мэрия Димоны предоставила ему стипендию 50.000 шекелей, как одному из лучших учеников – для трех лет обучения в ВУЗе. Он собирался после армии поступать на медицинский факультет.

В самом начале беседы Евгений Слуцкер рассказал, что соболезнования им выражали не только друзья и соседи в Израиле, но и люди из Магадана, которые случайно узнали о произошедшей трагедии – звонили знакомый врач и балетмейстер, с которым он раньше работал.

Вы не сожалеете, что приехали в Израиль?

Честно говоря, нет. Первое время, после того, как это произошло, бывали мысли – и у жены, и у меня – а может быть там, в России, все бы успокоилось и наладилось, и мы бы не потеряли сына… Потом мы пришли к мнению – нет, нельзя ни о чем сожалеть, ведь здесь тоже должен кто-то защищать этот дом. Правда? Не погиб бы наш сын, другие бы погибли. И скорбели бы мы по другим детям…

Мы ночами не спим. Но сожалений о том, что приехали, нет. Там, в России, хватает безобразий – здесь хотя бы, когда теряешь жизнь – знаешь, за что ты ее теряешь… И он не зря прожил свои 20 лет. Но это можно понять не столько умом, сколько чувством.

Как вам сообщили о произошедшей трагедии?

Все было очень странно. Я ехал с водителем, на рабочей машине. Шофер вдруг спрашивает: можно заехать к тебе на чашку кофе? Пожалуйста, – говорю. Подъезжаем к дому. Соседи как-то странно смотрят. Подходим: дверь открыта настежь, чего раньше никогда не было. Заходим в дом, а тут очень много военных. Я в чинах не разбираюсь, но вижу, что офицеры разного уровня. Жена лежит почти без чувств. Я влетаю в комнату, сразу почувствовал неладное… И оказалось, что мы потеряли своего младшего сына… Слов нет. Просто нет слов.

У меня есть только одна претензия: к правительству, к армии, к политикам... Понимаете, еврейские юноши всегда добрые, ласковые, мягкие. А дело они имеют со зверьми человекообразными. Как ласка и мягкость могут их одолеть? Солдат учат так: избави Бог ребеночка задеть, не дай Бог женщину обидеть – даже грубым словом, уж не говоря об оружии. Ловите, мол, конкретного террориста… вот его годами и ловят.

А что эти самые дети (палестинские) делают? Лида, покажи, где эта вырезка?.. Еще один танк подбить – победа. Это их идеология. И кушают конфеты за смерть наших детей.

Так пускай наши войска учат солдат быть недобрыми... надо давить такого, это же будущий враг. Ему уже дали оружие в руки, он уже пойдет убивать – глазом не моргнет.

Надо, прежде всего, изменить внутренний мир солдата израильского. Потому что армия вооружена прекрасно, армия организована прекрасно, но это самая мягкая, самая ласковая армия в мире. Это идет во вред всем – и детям, и родителям, которые остаются без детей.

Надо изменить идеологию армии. Иначе мы погибнем все, иначе Израиля не станет.

Что вам известно об обстоятельствах гибели сына?

Одни догадки только. Был тут генералы – позавчера, вчера, сегодня – каждый свое мнение выражает…

Я вам скажу так: вот четыре солдата сидят в танке, сидят по 12 часов, под утро они уже не такие бодрые – и реакция не та, и сонливость... Что такое полшестого утра? – не ночь, не утро. И в это время нужно, чтобы кто-то был около танка и следил: не подкрадывается ли кто-то. А этого нет, и армия не может ничего на это ответить. Потому что это прокол армии.

Они же там так – один спит, трое бодрствуют, и все сидят в танке. Даже если бы из этого экипажа один ходил вокруг танка, и они бы менялись на этом посту, поверьте, этого бы не произошло.

Я в свое время служил в советских войсках. Знаю, что такое армия, прошел службу более тяжелую, чем в израильской армии, никогда танк отдельно стоящий без охранения не оставляют. Никогда.

Что сам Павел рассказывал про армию?

Последний раз он был дома в четверг. Последний разговор был чудесный. У него скоро день рождения. Купили подарок. Хороший подарок: усилитель с колонками, самую последнюю модель. То, что он хотел. Вон, в комнате его стоит. Он нам звонил каждый день хотя бы по одному разу обязательно. "Папа, не волнуйся, передай маме, что все в порядке". .... И так мы жили спокойно, нормально.

Об армии он хорошо отзывался... А как об армии можно плохо отзываться? Там все дружелюбны друг к другу. Режим великолепный. Он нам рассказывал, что за все мирное время существования израильской армии на танк было нападение только один раз. Где-то шла танковая колонна, был подорван фугас, погиб весь экипаж... Это было 4-5 лет назад. Больше таких случаев никогда не было.

Он нас успокаивал: "Папа, мама, ну что вы волнуетесь?"

Вы знали, что он служит на границе сектора Газы

Знали. Он предупреждал нас. Может, он не имел право это делать, но мы никому не разглашали, хотя знали, что он служит в горячих точках. Поэтому волновались, конечно, очень. Не дай Бог – утром не было звонка, мы уже тревожились. Пару раз мы звонили командиру, нас успокаивали – просто бывает, что их куда-то заводят, и они не могут, не имеют права позвонить.

Сколько он успел отслужить?

Год и восемь месяцев.

У вас не было желания сделать так, чтобы он не пошел в армию?

Нет, таких попыток не было. Но род войск он выбрал самостоятельно. Разрешения мы не давали. Дело в том, что с детства он был болен. Был слабеньким. Это сейчас он стал здоровым, крепким, рослым. Он головой почти люстры касается. То есть почти под два метра рост… Мы его предупреждали: тебе нельзя быть на жаре, тебе нельзя делать резкие телодвижения.

МАТЬ: Он крупный парень – куда ему в танковые войска? Но он хотел быть именно водителем танка. Армия ему предлагала широкий выбор, потому что у него очень высокий "профиль". И он очень интеллигентный, многими языками владеет. Мы его учили с 6 лет частным образом английскому, французскому – он научился арабскому языку. Он получил стипендию от мэрии нашего города. Всего пять человек получили такую стипендию. Но он хотел быть только водителем или командиром танка. И добился всего сам.

ОТЕЦ: Солдат надо иначе воспитывать. Пошел в армию – будь жестоким. А они мягкие. Наш сын никогда первым бы человека не убил. Рука бы не поднялась. Не тот характер. А араб убьет.

Политикам нашим в назидание. Слишком много разглагольствуют по телевидению. Слишком много у них контактов с Америкой, с Европой – а те придерживают: неадекватно действуете, адекватней, пожалуйста – палестинцев нет танков, а у вас вон какое вооружение – ищите дипломатические пути... А они плевали на эту адекватность. И режут наших. Вот и вся адекватность. Чем армия может ответить террористам? Ничем. Армия готова на армию идти. Она безоружна против терроризма.

Я хочу выразить благодарность тем людям, которые не обошли вниманием нашу семью. Весь город был на похоронах. Его все любили. Спасибо этим людям. И большой им поклон – и от меня, и от жены – за то, что они ответили любовью. Где бы его ни помнили – в Магадане, в Израиле – наш родительский поклон до земли этим людям.

(К матери) Расскажите, пожалуйста, о сыне.

Что мать может рассказать о сыне – самом любимом, самом дорогом? Очень красивый мальчик. Рослый, сильный, интеллигентный, образованный. Его готовили к прекрасной жизни в цветущей стране. Долг свой он отдал полностью, он сделал все, что мог. Он выбрал тяжелый путь, и выбрал его сам.

Старшему моему сыну досталась тяжелая армейская служба в России, и этот сам выбрал тяжелую службу. Как можно судить детей за их выбор? Никак.

А то, что случилось... счастье, что умер он мгновенно. Мы звонили мальчику, который в живых остался, он рассказал: был первый взрыв, командир танка приказал всем вылезти. Потом второй взрыв – и они ничего не помнят. И от взрыва двое погибли.

К армии есть, конечно, претензии. Муж уже говорил, что не было охраны танка. А ведь это же партизаны. И готовят их русские инструктора. Русские готовят террористов в Газе. Русские виноваты. Напрямую. Академия, которая обучает методам ведения партизанской войны. Они виноваты в том, что гибнут израильские дети. Путин виноват, негодяй! Самый большой негодяй, который оружие продает исламским государствам, мерзавец.

А армия здесь прекрасная, сказать об армии плохого ничего не могу. Дети, правда, не готовы к жестокости. Ребенок, который вырос в любви, в заботе – он не может идти убивать. Это не те арабские дети, которые растут по 15, по 16 в семье. Они готовы к бою, они готовы убивать. За рубль, за доллар они готовы убить. И нет там жен, и нет там женщин, и нет там стариков, и нет там детей. Женщина, которая выращивает террориста, она не женщина, она должна быть уничтожена. Семья, которая вырастила террориста, должна быть уничтожена. Тогда другая семья побоится вырастить террориста. Семьи выращивают террориста, чтобы получать деньги на содержание своей семьи. А оплачивают это Россия, Иран и им подобные страны.

Надо, чтобы армия не слушалась израильских политиков. Потому что они ведут двурушническую политику. Нужно дать право армии делать то, что она считает нужным. Если зашли в Газу, то нужно не разрушить два-три дома, или электростанцию, а зайти и начисто выжечь половину территории, чтобы вторая половина содрогнулась от ужаса. И боялась делать что-то.

Это не защита государства, когда вы зашли – попукали своими пушками и вышли. Это не защита.

Они (палестинцы) не напугались. Маленький мальчишка бежит растопырив пальцы: "Победа! Победа!" И он не боится израильского генерала, потому что тому политики не дают делать то, что он должен делать. У генералов связаны руки. Боевые генералы знают, как воевать, и не могут из-за двурушнических политиков.

Не демократия их (палестинцев) удержит. Таких может удержать только страх. Хотят своего палестинского государства – дайте им. Закройте территории, и пусть они их поднимают. Израильтяне сделали из пустыни цветущую страну. Так пусть они делают цветущую страну из своей Газы. Дайте им лопаты, им будет некогда браться за оружие…

А так – они думают только об убийстве. Какая-то мразь, подонок, негодяй, который вырос и два слова не может прочитать, он убил моего сына… Я хочу мщения. И ничего я больше не хочу. И нет моей душе покоя, пока не будет мщения… Если бы я могла, если бы меня призвали в армию, я бы сама пошла – мстить, без сожаления.

Говорит Виктор Слуцкер, брат Павла

Двадцать лет жизни. Он был для меня, как старший сын. Брат и старший сын. Не было такого, чтобы он заходил ко мне, когда приходил из армии. Мой старший сын вырос у него на руках. И сейчас он потерял своего второго папу.

Желание мести страшное. И я обращаюсь к правительству, которым я очень недоволен: если месть опять будет частичная, это будет воспринято мною как бездействие.

Я знаю: у армии есть силы уничтожить террор физически. Если не хватает решимости у политиков, то это – не правительство.

У армии есть не только солдаты, есть другие средства для ликвидации террора. В армии должны служить убийцы. А он был цветком. На цветок надели каску, но он остался цветком.

Армия здесь плохо готовит солдат. Неправильно подбирает кадры. Он рассказывал и про парня, которого украли (Гилада Шалита). Так тот изнеженней в сотни раз, чем Павел, слаб здоровьем. И за что ему сейчас такие мученья?

Будь это армия наемников, они (боевики) не смогли бы подобраться к танку…

А правительство бездействует. Если бы сразу после похищения танки вошли бы в Газу, может быть в тот же день бы и вытащили. А войска три дня ждали приказа войти туда...

Поднять в воздух бомбардировщики, разбомбить там все в радиусе 50 км за пределами зоны похищения, чтобы они не могли выйти за него, а потом прочесать там все. И не надо бояться убивать женщин и детей, потому что они не женщины и не дети. Это бешеные собаки, которые знают уже вкус нашей крови.

Ни одно правительство в мире не позволило бы, чтобы его государство бомбили, а оно бездействует. А эти "акции возмездия"... это не то, что должно предпринимать настоящее государство против своего врага.

Это не правительство – это … слова приличного не подберу… это тряпки. Армией командует человек, не имеющий военного звания… Решение о боевых действиях должно быть только в руках генералов. А Ольмерт… вот, он прислал письмо, отпечатанное на принтере. И все.