"Возвращение заложников – победа. Всё остальное – нет". Интервью с лидером оппозиции Яиром Лапидом

Глава партии "Еш Атид" и лидер парламентской оппозиции Яир Лапид дал интервью Newsru.co.il. О сделке, войне, правительстве и предупреждениях, которые получал Биньямин Нетаниягу за две недели до начала войны.

Беседовал Габи Вольфсон.

Господин Лапид, в последние недели ваша риторика стала заметно резче. Вы назвали нынешнее правительство нелегитимным, назвали военно-политический кабинет – "кабинетом смерти", призвали к забастовке. Что сделало вас таким радикальным?

Я не думаю, что правильно меня называть радикальным. Но ситуация стала радикально плохой. Вы спрашиваете, что привело меня к изменению риторики? Елена Труфанова. Она была тут перед вами. Женщина, которая репатриировалась в Израиль с мужем и четырехлетним ребенком, они поселились в кибуце, жизнь наладилась... И вот убивают ее мужа, сжигают ее дом, сама она 51 день провела в плену ХАМАСа, ее сын до сих пор там и неизвестно, когда вернется. Все это происходит, потому что правительство решило бросить их на произвол судьбы. Вот это приводит меня к тому, что риторика радикализуется. По сути вы правы. Я не экстремист, никогда им не был. Я центрист, всегда был в центре. Я сионист, патриот, человек национальных взглядов. Все это так. Но…Самое ужасное – безответственность нынешнего правительства.

Безответственность?

Полная. Полная безответственность. Их ничто не интересует, кроме политики и собственного выживания.

То есть, вы утверждаете, что сделка (с ХАМАСом) в рамках тех параметров, которые известны сегодня – это проявление ответственности? С освобождением террористов-убийц, отступлением из "Филадельфийского коридора", из "коридора Нецарим" и тому подобным. Это ответственность?

У израильского общества нет шансов на восстановление, если мы не осуществим эту сделку. Но я скажу вам больше. Самая странная манипуляция Нетаниягу – это упомянутая вами тема "Филадельфийского коридора". Израиль ушел из "Филадельфийского коридора" в сентябре 2005 года. С тех пор прошло 19 лет. Из них 15 лет премьер-министром был Биби. Война началась 7 октября 2023 года. До 20 мая 2024 года кабинет воздерживался от того, чтобы отдать приказ армии взять под контроль "Филадельфийский коридор".

Да, тянули время. И что?

И то, что вдруг внезапно этот коридор стал тем, на чем зиждется вечность еврейского народа. Нетаниягу изобрел эту тему в качестве манипуляции для того, чтобы иметь возможность объяснить, почему нельзя прийти к сделке. Генерал-майор Исраэль Зив был командиром того района. Он ясно заявляет, что "Филадельфийский коридор" не столь важен, насколько говорит Нетаниягу. В коалиции говорят, что уход с этой территории позволит ХАМАСу восстановить боевой потенциал. Какой потенциал был 7 октября? Машины Toyota, домашние тапки и автоматы "Калашников". Это весь потенциал. Проблема в том, чего не было 7 октября. Не было разведки, не было оперативной готовности и не было правительства. В этом была проблема, а не в потенциале ХАМАСа.

Я мог бы поспорить с каждым из ваших утверждений…

Но интервьюируемый я (смеется).

Именно поэтому не стану спорить, но спрошу лишь: на чем основано ваше утверждение, согласно которому Нетаниягу возражает против сделки по политическим, а не иным мотивам?

Я это знаю из того, что все профессиональные структуры, и это большая редкость, говорят одно и то же. ЦАХАЛ, ШАБАК, все оборонные структуры, министр обороны в один голос говорят, что сделка, которая сейчас на столе, должна быть реализована со всеми ее условиями. И только Нетаниягу против, и против он по политическим мотивам.

Иными словами, вы утверждаете, что Нетаниягу хочет продолжения войны, готов, чтобы солдаты гибли, ради своего политического выживания?

Нетаниягу добивается политического спасения. Он не хочет, чтобы солдаты гибли, я этого не говорил.

Но это очевидным образом следует из того, что вы говорите.

Я не отвечаю за ваши выводы, вы не отвечаете за мои. Если вас интересуют мои выводы, спросите меня, я перед вами. Я утверждаю лишь то, что утверждаю – Нетаниягу ищет повод не приходить к сделке, так как это обслуживает его политические интересы. Помните комиссию Шамгара?

Какую из них?

Ту, что занималась вопросом пленных и похищенных.

Отчет, который никогда не был опубликован.

Именно. Так вот я этим отчетом занимался много. Одним из пунктов там была рекомендация изъять этот вопрос из ведения премьер-министра. Мы должны были эту рекомендацию закрепить законодательно. Потому что сегодня премьер-министр направляем политическими мотивами, и из-за этого сын Елены Труфановой не возвращается домой.

И вы призывали к забастовке, призывали "парализовать экономику". Это радикальная мера, а во время войны – особенно. Наша экономика и без того в очень тяжелом положении.

Странно, а министр финансов говорит, что наша экономика в чудесном положении.

Я не отвечаю за слова министра финансов.

Если правительство считает, что есть экономические проблемы, пусть предпримет шаги для того, чтобы эти проблемы решить. Оно этого не делает. Тот, кого беспокоит экономическое положение страны, не переводит 570 миллионов на глупости, которыми занимается Орит Струк, тот, кто не урезает ни шекеля коалиционных денег, пусть не рассказывает мне о тяжелом экономическом положении Израиля. Да, забастовка оправданна, потому что они не возвращают похищенных. До тех пор, пока они не вернули похищенных – мы не победили.

И до какой границы протест легитимен? Следующим этапом может стать, например, призыв отказаться от участия в военных сборах, как это было в период вашей борьбы против юридической реформы?

Прежде всего, я никогда не призывал к отказничеству, не надо повторять глупую ложь, распространяемую "машиной яда". Я в режиме реального времени говорил, что против отказничества. Правда состоит в том, что отказаничества и не было, но я всегда последовательно был против такой формы борьбы.

Что в таком случае, является границей допустимого для вас?

Закон. Все что законно, может быть легитимным в борьбе против этого правительства.

Есть мнение, согласно которому эта забастовка незаконна, так как является сугубо политической.

Для этого есть суд. Он примет решение, мы его уважим и исполним его решение. В демократическом государстве до тех пор, пока оно демократическое, есть множество способов протестовать против правительства, оставаясь в рамках закона. Все эти возможности на повестке дня. (Во время проведения этого интервью, 2 сентября, окружной суд по трудовым спорам признал всеобщую забастовку политической, а не экономической и приказал прекратить ее. При этом речь не шла о признании забастовки незаконной. – Прим.ред.)

И в это время Синуар и Насралла смотрят на нас с той стороны и говорят: "Отлично, евреи опять грызутся".

Меня всегда поражает, когда люди, придерживающиеся правых взглядов, предлагают ориентироваться на то, что говорят Синуар и Насралла. Мы всегда говорили две вещи: государство Израиль – единственная демократия на Ближнем Востоке, и государство Израиль – самая сильная страна на Ближнем Востоке. Только почему-то у нас забыли, что две эти вещи зависят друг от друга. Мы самая сильная страна на Ближнем Востоке, потому что мы не говорим и не думаем как на Ближнем Востоке. Если мы будем говорить и думать, как на Ближнем Востоке – будем такими, как они. Будем такими же провальными, как они, такими же темными, как они, такими же экстремистскими, как они, такими же агрессивными, как они, такими же религиозными, как они, и придем к тому же, к чему пришли они. Я не хочу быть Йеменом, я не хочу быть Сирией, я не хочу быть Афганистаном.

Вы не думаете, что в эти дни вы вытаптываете те самые государственные ценности, к которым вы призывали многие годы, за отказ от которых вы нападали на это правительство в начале его каденции?

Наоборот. Я сейчас отстаиваю именно государственные ценности.

Забастовка во время войны – это государственные ценности?

В демократическом государстве люди, которым важно будущее, являются носителями государственных ценностей. Именно поэтому я был вчера на демонстрации на улице Бегин, потел, был со всеми, обнимал людей, стоял с Эйнав Ценгаукер на мосту и смотрел на толпу. Там было много молодежи, это была очень красивая картинка. Я был там, потому что мне важны дети Елены Труфановой.

Вам важны и дети тех, кто будет убит теми, кого освободят в рамках сделки?

Это настолько глупый вопрос, Габи, что я не знаю, как на него ответить.

Я переживу свою глупость. Но я помню, кто такой Барух Мизрахи. Это полицейский, которого убили возле Хеврона на глазах его сына, и убил его тот, кто был освобожден в рамках сделки Шалита.

Я только напомню вам, что сделку Шалита принес человек, которого зовут Биньямин Нетаниягу.

Вы меня убедили. Нетаниягу освободил из тюрем больше убийц, чем кто-либо другой. Но по сути?

Я был против сделки Шалита, кстати.

Верно, и я это помню.

Так вот. Мы сможем справиться с последствиями сделки, если здесь будет нормальное правительство, чего нет сейчас. Тех, кого мы освободим из тюрем, нам потом придется найти и убить. Меня никогда не пугала необходимость применять силу. Я верю в использование силы. Я пошел на операцию "На заре" (5-7 августа 2022, Газа) и, что еще важнее, до этого была длительная операция "Волнорез" (весна-лето 2022, Иудея и Самария). Мы убивали террористов, мы арестовывали террористов, и нам придется делать это и дальше. Сегодня этого не делают, потому что Бен-Гвир ничего не умеет делать. Мы найдем их всех и убьем. Но сначала надо вернуть заложников. Без их возвращения израильское общество не выздоровеет. Кстати, возвращение заложников и есть победа. Всё остальное – нет.

Но государство Израиль не ведет переговоры само с собой. Оно ведет переговоры с ХАМАСом.

Ни у кого из нас нет иллюзий по поводу того, что такое ХАМАС. ХАМАС – это фундаменталистская организация, которую надо уничтожить. Но сначала надо вернуть домой заложников.

Весь вопрос в том, возможно ли.

Да. И об этом вам говорят американцы, вам говорят те, кто входит в переговорную группу, говорят в ШАБАКе, в министерстве обороны, в "Мосаде", говорят, что можно, и можно было три месяца назад. Тогда шесть израильтян, которых убили, были бы живы. Это можно было сделать в мае, это можно было сделать в ноябре – сразу после первой сделки. Это можно сделать завтра.

Господин Лапид, вы утверждаете, что сделку можно заключить завтра?

Конечно. Как вы думаете, почему он (Нетаниягу) устроил это позорное действо на военно-политическом кабинете, для чего нужно было это глупое, непрофессиональное разрушительное решение о "Филадельфийском коридоре"? Для того, чтобы остановить сделку. А сделку он не хочет только потому, что боится, что это развалит его правительство. И, кстати, это понимают во всем мире, в том числе в США. Когда в оперативном штабе в Белом доме собираются президент Байден, кандидат Камала Харрис, все советники Белого дома, и формируют предложение по сделке – это не выглядит как выражение доверия премьер-министру Израиля. Это очевидно и это, в первую очередь, грустно. Грустно, что у нас такое правительство, грустно, что у нас такой премьер-министр, грустно, что заложники до сих пор не вернулись.

Многим грустно от того, как оппозиция все это представляет. Если бы сегодня прилетел на землю марсианин и послушал участников акций протеста или вас, он пришел бы к выводу, что Нетаниягу удерживает заложников в подвале своей канцелярии или лично их убил.

Я этого не говорил, и не надо вкладывать мне слова в рот.

Но для многих это звучит именно так. Вы на полной скорости тараните правительство – и ни слова о ХАМАСе.

Есть сами собой разумеющиеся вещи. Нет ни одного израильтянина, который не знает, что такое ХАМАС. Но ответственность в первую очередь лежит на правительстве и на главе правительства, и они свою ответственность, свои обязанности не выполняют. Это главное.

Вся ответственность лежит на правительстве? Вся? Мы ведь говорим о сделке.

Кто несет ответственность за жизнь и безопасность граждан?

За жизнь тех, кто похищен, ХАМАС?

За жизнь всех граждан.

Правительство.

Я рад, что по этому поводу между нами нет разногласий. Да, ХАМАС – террористическая организация, с которой можно прийти к сделке, и этого не делают.

Давайте поговорим о севере. Там идет война на истощение, населенные пункты пусты. Что правительство должно сделать?

Прежде всего, было скандальной и катастрофической ошибкой эвакуировать жителей.

Не надо было эвакуировать людей?

Не надо было. Это противоречит основам сионистской концепции. Она родилась в Тель-Хае, на севере. Не эвакуируют людей без крайней необходимости. Иногда нет выхода – Кфар-Аза надо было эвакуировать. Но решение эвакуировать жителей севера было продиктовано паникой и более ничем. Прав был министр обороны, когда еще 11 октября прошлого года говорил о необходимости атаковать "Хизбаллу". Да и позднее, когда подняли в воздух более ста самолетов, возникли вопросы. Если вы можете сделать это сейчас, то почему не могли раньше? Чего ждали? Но с этим правительством мы все время упираемся в одно и то же. Нельзя рассчитывать, что правительство, которое не функционирует ни в чем, вдруг начнет функционировать в чем-то.

После того, как вы сказали всё, что хотели о правительстве, я спрашиваю о вас. Что бы вы стали делать на севере?

Прежде всего, не стал бы эвакуировать. Кроме того, атаковал бы гораздо раньше. И главное – к 1 сентября надо было вернуть людей и объявить об открытии школ и начале учебного года. А заодно объявить, что если обстрелы продолжатся, мы начнем войну. Большая война с "Хизбаллой" рано или поздно неизбежна. Если сейчас есть возможность выиграть время, чтобы реорганизовать силы и подготовиться – чудесно. Если нет – придется начинать войну.

Это надо было сделать в ту ночь, когда 100 самолетов нанесли удар по "Хизбалле"?

Это надо было сделать полгода назад, а затем еще дважды, чтобы они поняли, что у их действий есть цена.

Но это ведь повторение того, что произошло на юге. Только после 7 октября, со всей страшной ценой, которую мы заплатили, у нас появилась возможность атаковать.

Нет, Габи. Если бы вы спросили меня, почему мы не атаковали до 7 октября, я бы вам ответил, что Биньямин Нетаниягу публично, не скрывая, говорил о том, что усиливает ХАМАС в качестве противовеса палестинской автономии. Он не хотел ослаблять ХАМАС, он не хотел атаковать ХАМАС, он не хотел убирать ХАМАС из Газы, он хотел усиливать ХАМАС. Он отправлял чемоданы с долларами. Это, как известно, лучший способ поддерживать деятельность террористической организации. Он говорил открыто на заседании фракции "Ликуд", что усиливает ХАМАС.

В короткий период вашего правительства стратегическая ситуация в Газе не изменилась. И вы не планировали ее менять.

Когда имеешь дело с террористическими организациями, особенно с теми, кто контролируют территорию, как "Хизбалла" в Ливане или ХАМАС в Газе, есть три уровня – мотивация, способность, конкретный шанс. Мотивация есть всё время – они хотят убивать евреев, с ними надо воевать. Способность надо всё время выстраивать и улучшать. Но главное – конкретный шанс. ХАМАС атаковал 7 октября. Он видел, что правительство не интересуется вопросами безопасности, что оно разрывает израильское общество, что оно получает все возможные предупреждения и игнорирует их, и решил действовать. Послушайте, перед голосованием по закону об ограничении действия принципа неприемлемости начальник генерального штаба попросил о встрече с премьер-министром, и тот отказался. Такого просто не может быть, так не бывает. Вы спросили о нашем правительстве. И при Беннете, и при мне каждое утро в половину седьмого утра, военный атташе был на докладе и шла проверка боеготовности. А потом пришло это правительство, и премьер-министр отказался встретиться с начальником генштаба. Тот был вынужден отправить письмо. Такого никогда не было и не могло быть. Начальник генштаба должен посылать письма премьер-министру по вопросам, связанным с безопасностью, так как премьер-министр отказывается с ним встречаться. В день голосования по закону глава военной разведки и глава оперативного отдела просили о встрече с членами военно-политического кабинета. Те не явились. Не было такого игнорирования нуждами безопасности в истории страны. Никогда.

Вы увязываете утверждение закона о принципе неприемлемости с нападением 7 октября?

Само собой.

Я не могу поверить, что вы верите в это.

Это фигурирует во всех отчетах разведки, включая сегодняшний. Было очевидно, что из-за попытки совершить властный переворот правительство не уделяет внимания вопросам безопасности.

Я все же не понимаю. Объясните мне связь между реформой и нападением террористов 7 октября.

Я вам только что объяснил. ХАМАС увидел происходящее и сказал: это шанс. Это фигурирует во всех отчетах разведслужб от июня до октября 2023 года. Именно поэтому 20 сентября я созвал пресс-конференцию и сказал, что мы находимся на пороге нападения на нескольких направлениях сразу.

Да, хорошо помню ту пресс-конференцию. С тех пор, особенно после 7 октября, спрашивал себя: откуда вы знали?

Очень просто. Я был на брифинге у премьер-министра, там это было озвучено, а потом читал документы комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне.

И премьер-министр знал то, что знали вы?

Разумеется. Он был в комнате вместе со мной, когда эти предупреждения были озвучены.

Я хочу зафиксировать этот момент. За 17 дней до нападения ХАМАСа премьер-министр Биньямин Нетаниягу знал, что атака готовится, и, как вы сказали на прошлой неделе, выглядел равнодушным и скучающим. Так?

Он знал, что мы находимся в состоянии едва ли не самой высокой боеготовности в истории, и был скучающим и равнодушным. И вот только за это он должен был 8 октября покинуть свой пост, закрыться в доме и до самой смерти не показываться на людях от позора и стыда перед народом Израиля.

Вернемся к Ливану. Что вы отвечаете тем в "Ликуде" и не только в "Ликуде", кто критикуют вас за "газовое соглашение" с Ливаном? "Лапид подарил газ Ливану, обещал, что это позволит избежать войны, и посмотрите, к чему мы пришли", – заявляют они.

Я говорю, что это прежде всего смешно. Израильский фактор сдерживания в отношении "Хизбаллы" получил первый серьезный удар в июле 2023 года, когда "Хизбалла" установила палатку на суверенной территории Израиля, палатку, в которой были вооруженные люди. Это случайно стало известно на заседании комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне. Тогда "Хизбалла" поняла, что есть свобода действий. Второй раз фактору сдерживания был нанесен удар 8 октября, когда "Хизбалла" атаковала нашу территорию, а в третий раз – 11 октября, когда серьезной контратаки не последовало, и в Ливане поняли, что и не последует. 16 октября было принято решение эвакуировать население. Четыре точки, когда фактор сдерживания обваливался.

И вы ни при чем.

Это было в период нынешнего правительства. "Ликуду" это не нравится, и поэтому он публикует глупости, опираясь на то, что люди не знают, что такое "газовое соглашение". Дайте мне три минуты, чтобы я мог описать вам вкратце, о чем идет речь. Опубликуете, что сможете.

Пожалуйста.

Есть два термина – территориальные воды и экономические воды. Территориальные воды – это первые 12 миль возле берега. Там у нас есть интересы – военные, экономические и так далее. Затем до 200 миль идут экономические воды. Там у государства Израиль нет никаких прав, кроме прав на природные месторождения – нефть, газ. Между Израилем и Ливаном с 2011 года шел большой спор об экономических водах, о двух газовых платформах – "Кана" с ливанской стороны, "Кариш" с нашей. Были переговоры, в результате которых согласовали, что на большом расстоянии от Израиля ливанцы смогут создать платформу "Кана". Взамен мы получим 17% прибыли. "Хизбалла" ненавидела это соглашение, потому что в нем речь идет о признании государства Израиль. Там 20 раз написано "государство Израиль". "Хизбалла" все время пыталась устроить провокацию. Они послали беспилотник, мы его взорвали. Потом мне говорили, что они будут бомбить платформу "Кариш". Мы сели в вертолет премьер-министра и полетели на север. 40 минут кружились над "Кариш", чтобы показать, что мы их не боимся. Самое смешное или грустное в этом, что в том районе, который мы отдали "Хизбалле", газа не оказалось. Они получили немного воды, где нет ничего. Мы помимо прочего получили "линию буйков", где стоят системы безопасности, о которых я не могу говорить. Как связан отказ от части экономических вод на расстоянии ста километров от израильского берега с фактором сдерживания и с безопасностью Израиля? Ответ – никак. Им просто надо что-то сказать. И у меня есть доказательства. Знаете какие? Они не отменили это соглашение. Если оно такое плохое, почему его не отменить?

После того, как я вам не мешал обещанные три минуты, должен спросить. Что вы отвечаете тем, кто говорит, что полный отказ от территориальных требований в ходе переговоров на Ближнем Востоке транслирует слабость? Когда есть спорная территория, и переговоры заканчиваются с огромным преимуществом для второй стороны, это транслирует слабость. А это уже напрямую связано с безопасностью.

Это очень странный довод. Речь не идет о суверенной территории, речь не идет о территориальных водах. Это спор о правах на бурение и добычу газа. Не более. Это спор, который закончился компромиссом. Можно говорить все, что угодно. По сути это не имеет отношения ни к безопасности, ни к фактору сдерживания. Более того, я считаю это соглашение одним из крупнейших дипломатических достижений Израиля. Ливан был вынужден признать Израиль через голову "Хизбаллы".

Давайте поговорим про Иран. Ваш коллега по оппозиции Авигдор Либерман призывает атаковать Иран напрямую. По его словам, пока мы не ликвидируем иранскую угрозу, ничего не изменится, а, как только мы ее ликвидируем, способность террористов действовать сократится до минимума.

Это верно, что Иран – это источник большинства наших проблем. Возможность превентивного удара остается на повестке дня. Но для этого прежде всего нужна коалиция. Я помню очень интересную встречу с министром иностранных дел Бахрейна Абдул Латифом и командующим Пятым флотом армии США генералом Купером. Есть огромная база американского ВМФ США в Бахрейне. Мы стояли на территории этой базы, смотрели на Иран и говорили о том, что формируется антииранская географическая ось – Азербайджан, Бахрейн, ОАЭ, Саудовская Аравия, о контактах с которой в области безопасности все знали, Египет и Иордания, с которыми было потепление отношений. В последние полтора года Иран картинку перевернул. Сегодня не мы на их границах, а они на наших. Сегодня для любого достижения необходимо сформировать региональную коалицию, в которой Саудовская Аравия будет центральным игроком. Парадоксально или нет, но эта коалиция будет той, которой придется управлять Газой. Возможно сложится ситуация, когда нам придется действовать самостоятельно. Но координация с США необходима в любом случае. И кстати, в одном вопросе я не только никогда не спорил с Нетаниягу, я сотрудничал с ним – в попытке убедить мир, что иранская проблема – это не проблема Израиля. Это общемировая проблема.

Вернемся в Израиль, и немного политики. Вы все еще готовы дать правительству сеть безопасности для утверждения сделки?

Да.

Но не более того?

Не более.

Тогда в чем смысл вашего предложения? Нетаниягу не нуждается в ваших голосах в Кнессете.

Параметры я буду обсуждать с Нетаниягу. Мы закроемся в комнате и через 40 минут договоримся. Это соглашения, которые я умею заключать, и тут не может быть никаких сомнений.

Идет ли речь о партнерстве чуть более долгосрочном, чем вопрос сделки?

Я закроюсь с Нетаниягу в комнате, и мы придем к соглашению, которое ему стоит заключить. Мне не стоит. Я сделаю это, потому что мне важны Елена Труфанова и ее сын.

Вы общаетесь с Нафтали Беннетом?

Конечно. Он мой друг, мы общаемся.

Вы можете посвятить нас в его планы? Он молчит.

(смеется) Я оставлю это ему. Он хорошо высказывает свои мысли. Он умеет говорить. Когда он захочет – всё скажет сам.

Либерман сказал в интервью Newsru.co.il, что вы ведете переговоры о формировании программы работы правительства еще до выборов. Это так?

Я не отвечаю за то, что говорит Либерман. Мы много общаемся, и оба понимаем, что уже два года никто не занимался вопросами программных тем работы правительства. У страны нет экономической политики, у страны нет социальной политики, у страны нет внятной внешней политики. Нужно формировать программы по всем этим направлениям. Нас ждет экономическая катастрофа, и кому-то придется вытаскивать страну. Будет лучше, если проекты работы с первого дня мы подготовим заранее.

Коалиция, которая будет основана на партиях нынешней оппозиции, сможет это сделать?

В тех трех вопросах, которые я упомянул, безусловно.

Вы говорите о том самом "правительстве перемен", верно?

Правительство перемен было очень успешным с точки зрения функционирования. У него было много политических болячек и проблем, но страна управлялась. Когда я передал ключи Нетаниягу в госказне был плюс в 10 миллиардов шекелей. Я не помню, когда в последние годы был такой плюс.

Но политические проблемы и болячки, как вы выразились, останутся.

Да, но я полагаю, что после выборов опора нашей коалиции будет гораздо шире.

Почему вы так думаете?

Потому что линия противостояния изменилась. Раньше спор был между так называемыми левыми и так называемыми правыми. Сейчас спор идет между либералами и консерваторами. В Израиле есть гораздо больше либералов, чем консерваторов.

Если в Израиле так много либералов, то как вы объясняете, что не растете в опросах?

Если я не расту в опросах, то как вы объясняете, что активнее всех толкаю к выборам? Я знаю, что нужно делать, когда наступят выборы.

Нам во время войны нужны выборы?

Вы считаете, что все управляется прекрасно? Всё, что угодно лучше, чем нынешнее правительство.

Последний вопрос. Церемония 7 октября. Зачем вы объявили бойкот? Государственная церемония…

Это не государственная церемония. Когда организатором и координатором назначают Мири Регев – ту, что сказала, что у нее "не болит живот ни по поводу женщин, подвергающихся насилию, ни по поводу солдат", когда речь идет о возможности свалить наше правительство, эта церемония не может быть государственной. Это правительство привело к самой большой катастрофе в истории государства. В ее каденцию произошла самая большая трагедия еврейского народа со времен Катастрофы. Теперь пусть склонят голову, помолчат и дадут семьям организовать церемонию. Я пойду на церемонию семей и только туда.