Аркадий Гайдамак: я – единственный политик в Израиле
Предприниматель Аркадий Гайдамак продолжает уверенно завоевывать общественное мнение, как никогда прямо выражая свое желание идти в политику. "Быть политиком – это значит быть дальновидным человеком и обладать позицией в отношении социальных проблем, реально действуя на благо народа и общества, а не ограничиваясь декларациями и заявлениями. С этой точки зрения, я уже давно являюсь единственным политиком в этой стране", – заявил Гайдамак в эксклюзивном интервью информационному агентству Ynet.
Кроме того, в интервью Гайдамак выражает мнение о неспособности израильского правительства выполнить все возложенные на него требования, рассказывает о созданном им во время ракетных обстрелов севера Израиля палаточном городке для северян и критикует действия правительства в тылу в военное время. Традиционно не осталась без внимания и полиция, имеющая претензии в отношении Гайдамака и публикующая в СМИ беспочвенные против него обвинения.
Вы добились огромной популярности в обществе и были кандидатом на премию Человека года в Израиле. Не подходящее ли сейчас время для входа в политику?
Из вашего вопроса я понимаю, что вы не считаете меня политиком, однако с моей точки зрения, я давно и активно занимаюсь политикой. Быть депутатом – это значит быть профессиональным политиком, то есть человеком, получающим деньги за свою деятельность и воздействующим на общественное мнение для удовлетворения своих гордыни и спеси. Я не нуждаюсь во всем этом. В этом отношении я не политик – в понятии "профессионал". Но, по моему мнению, быть политиком – это значит быть дальновидным человеком, обладать своей позицией в отношении социальных проблем, реально действовать во благо народа и общества, и в реальном смысле этого слова, а не в декларативном. С этой точки зрения – я уже давно единственный политик в Израиле.
У нас есть политики, которые в своих выступлениях заявляют о том, что они исправят положение экономики, снизят налоги, привнесут в страну безопасность, мир, образование и тому подобное. Все эти декларации призваны только добиться общественного призвания. За ними ничего не стоит, никаких действий. А я за последние три месяца получил значительно большее общественное признание, чем все эти политики, вместе взятые. Они уже тридцать лет обещают добиться безопасности, а я – сказал и сделал.
Почему вы во время войны создали палаточный городок в Ницаним, и что вы думаете о методах, при помощи которых правительство заботилось о гражданах страны во время войны?
Во-первых, я просто действую согласно моему наследию. Я еврей, а взаимопомощь – это краеугольный камень иудейской традиции. Правительство – это орган, лежащий вне иудейской традиции. И то, что я сделал в Ницаним – всего лишь выполнение человеческого долга, это также соответствует концепции иудаизма в отношении общественного строя.
В любом обществе есть люди нуждающиеся, и есть люди жертвующие. Сегодня ты тот, кто помогает, а завтра ты можешь стать тем, кому понадобится помощь. Поэтому создание палаточного лагеря в Ницаним было моим естественным желанием, так меня учили. При этом, согласно тому же наследию, правительство это искусственный орган, который не может обеспечить нужды тех, кому это необходимо, согласно общественной солидарности. Естественный и безграничный источник помощи находится в самом обществе, не в правительственной бюрократии, далекой от народа.
Во время начала военных действий я был здесь, и я здесь после войны, и судя по всему, так и будет. Все уже забыли, что всего три месяца назад северяне находились под угрозой обстрела. Люди не знали, куда идти, никто не знал, сколько это продлится. Ко мне пришли и спросили, сколько я могу пожертвовать – я ответил, что сколько потребуется. В первый же день войны ко мне обратился генеральный директор службы "Маген Давид Адом" и сообщил, что у него нет средств на бензин и зарплаты, и он не может обеспечить оказание первой помощи. Для евреев это нормально, что кто-то оказывает помощь. Это не услуга, это мой долг, как члена этого общества. Я дал "Маген Давид Адом" 10 миллионов, чтобы им помочь. Что сделало государство? Государство не знало об их трудностях, оно не понимало положения?