"Главная цель – Иран". Интервью с министром обороны Нафтали Беннетом
12 ноября 2019 года глава блока "Ямина" Нафтали Беннет вступил в должность министра обороны. По договоренности с Биньямином Нетаниягу он останется на этом посту до формирования будущей коалиции. В интервью NEWSru.co.il Беннет говорит о противостоянии с ХАМАСом, "Хизбаллой", Ираном, а также о предвыборной кампании и о "сделке века".
Беседовал политический обозреватель NEWSru.co.il Габи Вольфсон.
Господин министр, завершился очередной виток эскалации в Газе. Это первый такой эпизод в вашу каденцию. Какие выводы можно сделать из этого инцидента?
Мы просто доигрываем матч.
Что вы имеете в виду?
Не будет выхода. Мы будем вынуждены провести широкомасштабную и совершенно иную, чем все что было до сих пор, военную операцию и полностью изменить ситуацию в Газе. Полный restart системы отношений с Газой. 20 лет раз за разом повторяются эти круги и ничего не меняется. Нынешний виток также был совершенно излишним. И, честно говоря, он не имеет большого значения. Нам придется провести широкомасштабную операцию. Она готова, ЦАХАЛ подготовил ее. Подготовил в координации со мной, с премьер-министром. Целью операции будет базисное изменение ситуации там. Мы много лет давали шансы Газе, но я не собираюсь оставлять своему преемнику наследство в виде сектора Газы, который постоянно причиняет неудобства жителям юга.
Иными словами, до завершения вашей каденции будет проведена операция в Газе?
Не этой каденции. До выборов осталось четыре дня. Я не собираюсь стоять с секундомером в руках и ждать.
Но вы сказали, что не собираетесь оставлять своему преемнику такое наследство.
Я имел в виду – если останусь министром обороны. Если не останусь, то не смогу брать ответственность за политику правительства в области безопасности. Если я министр обороны, то в ближайшее время мы будем вынуждены начать широкомасштабную, неожиданную и совершенно иную, чем раньше, операцию. Мы не дадим себя втянуть, мы ее инициируем.
Какова цель этой операции?
Все, что я могу сказать: она кардинально изменит ситуацию в Газе и вокруг нее. Все остальное пусть останется неожиданностью для противника. У этой операции будет цена, и я не спешу ринуться в бой, но не будет возможности избежать ее. Мне кажется, что и премьер-министр наконец пришел к этому выводу.
Узи Даян (бывший заместитель начальника генерального штаба ЦАХАЛа – прим. ред.) сказал, что возможность начала операции зависит от террористов. Пока у нас нет пострадавших, такую операцию не начать.
Мы не должны ждать пока ракета упадет, не дай Бог, на детский сад, чтобы начать действовать. Это верно, что в последнее время ХАМАС полностью прекратил беспорядки возле забора. Это верно, что в последнее время их ночные группировки не функционируют, а запуск "огненных шаров" прекратился полностью. Последний виток эскалации был инициирован и полностью направлялся "Исламским джихадом". ХАМАС объясняет, что это не они. Честно говоря, меня это не очень интересует. Я не воспитательница в детском саду, где ХАМАС не может договориться с "Исламским джихадом". Ответственность лежит на одной структуре – на ХАМАСе. Если они не могут делать свою работу или не хотят ее делать, то ее будем делать мы. Я обязан обеспечить спокойную жизнь жителям юга, причем постоянную. Не на день и не на неделю. Это не было сделано 20 лет, я должен это сделать.
Давайте поговорим не о 20 годах, а о последних днях. Десятки ракет были выпущены в сторону нашей территории, ЦАХАЛ ответил крайне сдержанно.
Совсем нет. Мы ликвидировали восемь террористов, в том числе на сирийской территории. Это первый случай, когда в ответ на ракетный обстрел, мы убиваем террористов в Сирии.
Первый раз?
Да, первый раз мы предпринимаем такие шаги в ответ на ракетные обстрелы.
То, что произошло 12 ноября, – не то же самое?
Совсем нет. Это было в рамках операции "Черный пояс", это была инициированная нами акция. Тогда я тоже был министром обороны.
(12.11.2019 удар по целям в Сирии был нанесен около 4 утра, Беннет формально вступил в должность министра обороны в 11:00; Израиль не брал на себя ответственность за удар по цели в Дамаске 12.11.2019, хотя взял на себя ответственность за удар по целям в Сирии 20.11.2019; как правило, Израиль не берет на себя ответственность за удары по целям в Сирии – прим.ред.)
Вы в тот день вступили в должность.
Да. А сегодня мы меняем правила игры. Если не смогут спокойно спать в Ашкелоне, то не смогут спокойно спать в Дамаске и в Газе. Но дело даже не в этом. Главное изменение, которое я хочу привнести – это прекратить тактические потасовки. Это касается и Газы, это касается и "Хизбаллы". Нужно фокусироваться не на ХАМАСе, "Исламском джихаде" или "Хизбалле", а на том, кто является источником всех проблем, являющимся жизнеобеспечивающим фактором всех террористических группировок, то есть – на Иране. Я все эти месяцы занят переводом системы от оборонной тактики к стратегическому наступлению. К ослаблению, к истощению, к высушиванию Ирана. Надо понимать, что 70% проблем безопасности государства связаны с Ираном. "Хизбалла" – это всего лишь звено в военной машине аятолл. Иран дает "Хизбалле" примерно миллиард долларов в год. Иран их вооружает, тренирует и задействует. И что делал Израиль все эти годы? Воевал с "Хизбаллой"? Мне доводилось это делать в 90-х годах в должности командира роты. Мы играем на руку их стратегии. Это очень выгодная для них ситуация: голова спрута находится в тысяче километров отсюда, они ничем не рискуют, а мы хороним солдат. Погибших в Бинт Джбейле и в Дебеле. То же самое в Газе: ХАМАС получает финансирование из Ирана, обучение в Иране. То же самое с "Исламским джихадом". В чем иранская стратегия? Измотать нас. Вынудить нас воевать из последних сил, не переставая. Я хочу сломать это. Я хочу предотвратить Третью ливанскую войну и "Нерушимую скалу-14". Поэтому целью должна быть голова спрута.
То есть?
Наносить удары там, где источник проблемы. Результат не будет моментальным. Вы наверняка помните, сколько времени длилась холодная война между США и Советским Союзом. Мы – это США, они – это СССР. Мы действуем экономическими методами, дипломатическими методами, военными методами, по-всякому.
Можете привести пример?
Могу привести много примеров. Прежде всего, экономические санкции, наложенные нашими американскими союзниками, ослабляют Иран. Темпы их экономического роста понизились на 10%. Народу надоело. Иран дрожит, иранский режим дрожит. В выборах, которые состоялись в субботу, принимали участие менее всего избирателей со времен переворота. Иран поставляет все меньше денег "Хизбалле". Меньше денег, меньше зарплат боевикам. Военный аспект также не реализуется в одночасье. Я хочу, чтобы Сирия превратилась для иранцев в болото, в котором они утонут, чтобы она превратилась в их Вьетнам. Зарубежные СМИ публикуют информацию, согласно которой в последние недели Израиль расширил атаки на иранские штабы, на иранские склады, на иранских командиров. Если мы говорим о том, что все это голова спрута, то по ней надо наносить удары все время. Мы в самом начале пути, это займет немало времени, и мы будем наносить удар за ударом, пока не победим. До сих пор Нетаниягу занимался только проблемой иранской ядерной программы. Не было системного противостояния Ирану. Сейчас есть. Иран хочет, чтобы мы тратили свои силы и теряли солдат в Ливане. Возможно у нас не будет выбора. Но, если есть возможность сфокусироваться на главной цели – это правильнее.
Раньше вы много говорили о Газе. Критиковали тех, кто занимал пост министра обороны до вас. Упрекали их в поиске ничьей с террористами. Сегодня продолжается то же самое.
Во-первых, я министр обороны 100 дней. 20 лет тут были другие. Мы меняем тактику.
Вы в правительстве, которое продолжает поиск урегулирования с ХАМАСом.
Я не ищу никакого урегулирования. Я был командиром роты и хорошо знаю, как действовать в засаде. Когда противник на расстоянии километра, мы не открываем огонь из автоматов. И с 900 метров, и с 800 метров. Мы ждали пока они приблизятся на 50 метров и стреляли. То же самое сейчас. Самое глупое, что можно сделать – это позволить им втянуть нас в противостояние, когда им это удобно. На это соглашались те, кто были здесь до меня. Я не готов. Когда террористы обстреливали нас из Газы, я ликвидировал их в Дамаске. Кончились игры. Бомбежка песчаных дюн, которая практиковалась во времена Либермана, при мне практиковаться не будет.
Многие утверждают, что именно это продолжается.
Простите? Мы ликвидировали восемь боевиков "Исламского джихада". С того момента, как я в должности, ликвидированы 34 террориста. Не играю в игры. И если осталось тело террориста, то я отправляю бульдозер, чтобы забрать его.
Вы уверены, что это было правильное решение?
Абсолютно уверен. Знаете почему? Потому что в плену ХАМАСа находятся двое наших солдат: Адар Голдин и Орон Шауль, их тела надо вернуть на родину. И как мне предлагают делать это? Посылая цветы террористам? Нет. Террористы понимают только силу.
И тело этого террориста, перемещение которого на ковше бульдозера на нашу территорию возможно привело к последнему витку эскалации, поможет вернуть наших людей на Родину?
Во-первых, я не уверен, что эскалация началась из-за этого, а во-вторых, одного террориста мало. Нужны двести тел, нужны живые террористы, как тот ХАМАСник, которого мы просто "срезали" в районе разделительного забора примерно месяц назад. Я против того, чтобы освобождать убийц, поэтому изыскиваем другие способы. Это создает давление на семьи потенциальных террористов. Мы знаем, что они не готовы рисковать потерей своих близких. В итоге они потребуют от Синуара положить этому конец. Так мы меняем баланс: мы оказываем давление на Газу, а не она на нас. И вся эта критика прекраснодушных левых по поводу бульдозера в Газе не производит на меня никакого впечатления. Те, кому эти кадры не по душе, могут выключить телевизор. Я предпочитаю отправить в Газу бульдозер, а не живых солдат, я предпочитаю, чтобы плакали в Газе, а не в Израиле.
Многие говорят, что мы воздерживаемся от активных действий на юге, чтобы сконцентрировать все внимание и все силы на севере. Теперь, когда вы знакомы с реальной ситуацией, согласны с таким подходом?
Нет. Совсем нет. Я много лет поддерживаю отношения с жителями населенных пунктов на границе с Газой. Либерман, Буги оставили мне поганое наследство.
Вы не упомянули Нетаниягу.
Все министры обороны, которые были до меня. Так вот, если у меня будет каденция в министерстве обороны, я обязан за относительно короткое время привести к спокойствию на юге. Силой? Силой. ХАМАС и "Исламский джихад" должны нас бояться, и мы добиваемся этого разными способами, в том числе путем ликвидации террористов. Но в итоге широкомасштабная операция в Газе неизбежна.
Почему в последние дни не было заседаний военно-политического кабинета, господин министр?
К чести Нетаниягу я должен сказать, что с момента моего вступления в должность он дал мне полную свободу действий в том, что касается вопросов безопасности государства.
И в беседах с приближенными возлагает на вас всю ответственность.
Нет проблем. Я беру на себя всю ответственность. Я министр обороны, вся ответственность на мне. Он дает мне полную свободу действий, не созывает кабинеты каждый день. По-моему, за последнее время было одно или два заседания кабинета. У меня нет ни к кому претензий, мне никто не мешает работать, и вся ответственность на мне. Кое-кто предпочел хныкать и уволился. Я не собираюсь хныкать. Вся ответственность на мне, у меня есть все средства, и я добьюсь успеха.
Но вам кажется нормальным, что в кризисной ситуации военно-политический кабинет не собирается? Вы в свое время критиковали подобное.
Премьер-министр – глава кабинета. Он принимает решения, он отвечает за кабинет, я отвечаю за безопасность граждан Израиля.
На севере нас также ждет война?
На севере уже идет война. Война против Ирана. Но 20 последних лет эта война была односторонней. Иран убивает наших солдат, а мы убиваем тех, кто оказывает Ирану помощь. Я не готов, чтобы так продолжалось. Надо, чтобы расплачивался Иран, не его "посланники". Нужно высушивать болото, а не гоняться за комарами. Мне надоело, что они десятки лет финансируют террор против израильтян, а их лидеры и командиры имеют иммунитет. Эта эпоха закончилась.
Давайте поговорим о "сделке века". Ваша позиция "есть плюсы, есть минусы" понятна. Но надо называть вещи своими именами. Этот план дает легитимацию Палестинскому государству. Признает принцип двух государств.
Да, и единственная партия, которая категорически возражает против создания Палестинского государства, даже если его называют демилитаризованным, это "Ямина", это я.
То есть вы не будете в правительстве, которое утвердит "сделку века". Я вас правильно понял?
Я говорю очень четко и ясно. Я не позволю передать ни одного сантиметра Эрец Исраэль арабам.
Но я вас спрашиваю об очень конкретном. Останетесь ли вы в правительстве, которое утвердит "сделку века" в ее нынешнем виде?
Очевидно, что мы не позволим признать Палестинское государство в любой его форме. "Сделка века" предоставляет нам огромный шанс, шанс на распространение суверенитета. В ней таится огромная опасность – опасность создания Палестинского государства. Нетаниягу нуждается в сильной правой партии рядом с ним, скажу просто – он нуждается в Беннете, в Беннете, имеющим политическую силу. Нетаниягу в душе знает это. Он нуждается в сильном Беннете, чтобы противостоять давлению.
Но вы не ответили на вопрос. Как вы поступите, если Нетаниягу вынесет "сделку века" на голосование в правительстве?
Он не вынесет. Он уже сказал, что не собирается это делать. Он вынесет на голосование вопрос о суверенитете, не о Палестинском государстве. Понятно, что распространение суверенитета мы поддержим, а создания Палестинского государства не допустим. Нетаниягу допускает серьезную ошибку. Он заявляет, что поддерживает идею Палестинского государства при условии его демилитаризации. Прекрасно. Но это сегодня. А что будет через пять, десять, двадцать лет? Мы можем полагаться на чьи-то обязательства? Мы сумели демилитаризовать Газу? Южный Ливан демилитаризован? А ведь там есть решение Совета безопасности ООН. И что? Нет такого – демилитаризованное государство. Оно такое сегодня, а через год или два или двадцать уже нет, и мы получаем ракеты на Кфар-Сабу. Это первое. Второе. Даже демилитаризованное Палестинское государство – это демографическая катастрофа. В арабских странах живут более семи миллионов беженцев 1948 года. Их внуки и правнуки. Представьте себе, что 2-3 миллиона поселятся в Иудее и Самарии, там где будет создано Палестинское государство. Это моментально изменит ситуацию и создаст новый рычаг давления с требованием разрешить им поселиться в Хайфе и Акко. И третье. У нас нет другой страны. У них есть 22 государства. Я не собираюсь создавать еще одно – Палестинское. Я думаю, что Нетаниягу совершает горькую ошибку в этом вопросе. Наша позиция однозначна. Мы против и будем против.
До выборов остались считанные дни. В опросах вы набираете 7-8, а вы знаете, что на избирательных участках получаете обычно меньше.
Это верно.
В окружении Ганца не скрывают, что намерены расколоть правый блок и называют вас, Айелет Шакед и Матана Кахана (депутатов от партии "А-Ямин а-Хадаш" – прим. ред.) в качестве потенциальных союзников по формированию будущего правительства.
Нет, нет и нет.
Ни при каких условиях?
Послушайте, Ганц возглавляет левую партию. Я в коалицию с левой партией вступать не буду. Правые избиратели должны понимать, что мы находимся на расстоянии вытянутой руки от победы. Ганц обваливается в опросах, правый блок вырос с 55 до 58.
57 в большинстве опросов.
Нам не хватает трех мандатов для победы. Идеологически правые – светские, традиционалисты, религиозные – должны голосовать за "Ямина", ликудники – за "Ликуд". Тогда есть шанс сформировать правое правительство.
Вы не найдете много светских, кто готов голосовать за Рафи Переца и Бецалеля Смотрича.
Вы удивитесь, но их не так мало. Да, тот, кто является противником религии в любом ее проявлении, за нас не проголосует. Но идеологически правые избиратели, те, кому важен еврейский характер государства, те, кому важна неделимость Эрец Исраэль, те, кто хотят видеть твердость в отношениях с арабами, те, кто хотят жить в государстве со свободной экономикой, должны голосовать за "Ямина". А что касается людей в списке, то в каждом списке есть такие, и есть другие. Наш список возглавляю я. Вместе с Айелет Шакед, Рафи Перецем, Бецалелем Смотричем мы одна команда, энергичная, сильная.
Нетаниягу продолжит бороться за голоса ваших избирателей или есть перемирие?
Нетаниягу продолжает это делать, и, как мне кажется, совершает ошибку. Это не на пользу никому.
Почему вы не отвечаете?
Потому что я не собираюсь оказывать услуги Ахмаду Тиби и Хибе Язбек. Если правые начнут воевать между собой, то мы все проиграем. Правый не должен атаковать правого. Нетаниягу в свое время придерживался этого принципа, потом перестал. Мне жаль, я думаю, что он совершает горькую ошибку.
Вы очень хотели быть министром обороны. Реальность оказалась такой, как вы представляли?
Я прежде всего почувствовал гигантскую ответственность . Я работаю с шести утра и до полуночи, работаю очень тяжело. Я хорошо знаю, что делаю, когда отправляю солдат на операции, подвергающие их жизни риску. Я полевой офицер и стараюсь вникать в детали тех операций, которые мне приходится утверждать. Могу сказать, что у нас прекрасная армия, отличный начальник генштаба Авив Кохави. Я только надеюсь, что избиратели дадут мне еще четыре года, чтобы я получил возможность закончить то, что начал. Меня все время спрашивают, когда настанет мир. Я отвечаю, что необходимы три условия: ЦАХАЛ должен быть самой сильной армией в регионе, мы не отдаем ни сантиметра земли арабам, Израиль является сильным государством со свободной процветающей экономикой. Тогда арабы отчаются победить нас. Это займет 20 лет или 50 лет, но они отчаются. Не будет мира, основанного на подписанном соглашении. Только когда арабы поймут, что мы сильнее, опаснее, выносливее, они сядут за стол переговоров. Но пока что я очень надеюсь, что избиратели дадут мне возможность быть здесь еще каденцию, а Айелет Шакед – вернуться в министерство юстиции.
Вам обещано что-то?
Ничего. Все будет зависеть от числа мандатов. Если будет много мандатов, то я буду здесь. Безопасность государства – это то, на что я направляю все силы. Это основа моей деятельности уже много лет. Я семь лет был членом военно-политического кабинета. Я пришел сюда, чтобы менять то, что необходимо, и работать. Например, сейчас мы создаем специальный штаб по проблеме Ирана. Есть штаб северного округа, южного округа и так далее. Мы создаем штаб "иранского округа". Мы должны обозначить Иран как самостоятельную проблему и заниматься ею. На следующей неделе мы назовем имя командующего этим штабом.