Жизнь в тени смерти: интервью с командиром оповестителей ЦАХАЛа
Израильтяне, отправляющие своих родных в армию, верят, что те вернутся живыми и здоровыми. И учатся жить с мыслью о том, что в любой момент может раздаться "тот самый" стук в дверь – и три представителя городской комендатуры, которые принесут страшное известие, навсегда разделят их жизнь на "до" и "после".
Так называемые оповестители, которых нередко называют "ангелами смерти", – сотрудники отдела оповещения и городских комендатур Управления личного состава ЦАХАЛа. О том, как проходит их служба, NEWSru.co.il рассказал начальник отдела, подполковник Йорам Хасон.
Кто проходит у вас службу?
Прежде всего, наши служащие, как срочники, так и резервисты – добровольцы. Они проходят психологический отбор и специальную подготовку. После этого им необходимо набраться опыта. Группа оповестителей состоит из трех человек – самый опытный называется "первый номер", а менее опытный – "третий номер". Еще один человек – врач.
На посту третьего номера человек находится шесть-восемь лет. Только после этого он станет "первым" – тем, кто стучит в дверь. Ведь ему предстоит оказаться лицом к лицу с семьей, которая по ту сторону двери, и он не знает, что ждет его там. К тому же в Израиле множество культур, обычаев, что отражается и в том, как люди встречают подобное известие.
Между религиозными и светскими, выходцами из Эфиопии и из России есть различия. Они находят отражение и в организации похорон, и в том, как проходит шива. И мы должны быть готовыми к этому. Среди наших оповестителей есть друзы, репатрианты из Эфиопии и бывшего СССР, бедуины. Мы не можем позволить себе относиться к нашей работе чисто технически. Наша задача – понять, что необходимо семье. Ведь мы тут ради семей.
То есть житейский опыт – необходимое условие?
К нам попадают люди, которые кое-что уже повидали в жизни, ведь для выполнения подобной работы требуется психологическая зрелость. В последнее время мы получаем от членов семей, потерявших близких, много просьб о присоединении к нашему подразделению. Мы не против, но в таких случаях уделяем при отборе еще большее внимание психологической устойчивости.
Оповестители городских комендатур готовы к выполнению задачи 24 часа в сутки. Это гражданские лица, которым на время резервной службы запрещено покидать город, не сообщив в комендатуру, у них в машине лежит комплект военной формы, и они должны быть готовы в течение получаса прибыть в комендатуру – и в четыре ночи, и посередине важного совещания (а у нас много менеджеров старшего звена).
И если другие резервисты проходят сборы на отдаленных военных базах, то наши до поры до времени живут обычной жизнью. Они не могут отгородиться от семьи. Если в три ночи звонит телефон – он будит всех, кто находится в доме. Так что мы не забываем и о том, что выпадает на долю их близких, проводим специальные мероприятия и т.д.
В каждой комендатуре есть психологи, которые помогают оповестителям. После встречи с семьей они проводят собеседование с ними. Если людям становится тяжело выполнять свою работу – они могут уйти из подразделения. Отбор также проводится не по объявлению – обращаемся к социальным работникам, люди приводят знакомых.
Есть ли у вас время на подготовку?
Времени очень мало, тем более, что сейчас приходится "соревноваться" еще и с социальными сетями, с WhatsApp и т.д. Мы должны успеть сообщить близким до того, как они узнают о происшедшем из сомнительных источников.
В ходе подготовки мы должны найти данные родственников погибшего. Согласно нашим инструкциям, мы обязаны известить ближайших родственников. Если родители в разводе – мы направляем две команды оповестителей. Если кто-то из братьев или сестер путешествует по Непалу – мы найдем его и сообщим.
У нас нет права на ошибку. Мы не можем постучаться не к тем людям, а потом сказать: "Извините, это не вы потеряли сына".
Такие случаи бывали?
На моей вахте нет. Во время Второй ливанской мы однажды получили неточную информацию… Но в целом, наши коллеги очень опытные, они тщательно сверяют все данные. Нам помогают и гражданские инстанции. Ведь когда речь идет о распространенных фамилиях или о друзских деревнях, где живут целые кланы – могут возникнуть проблемы.
Поэтому в небольших населенных пунктах, в том числе кибуцах, с нами сотрудничают представители поселковых советов, которые помогают найти правильный дом. Все это должно быть сделано в самый короткий срок. Нам не важно, где живет семья – в Тель-Авиве, на территориях или на Голанах. Семья должна быть оповещена как можно быстрее.
Каждый солдат заполняет специальный бланк, где указан адрес, куда, не дай бог, должны придти оповестители. Помимо этого, есть адреса взрослых братьев и сестер, родителей, если те живут отдельно. Мы тоже должны их оповестить, но часто бывает, что семья хочет сделать это самостоятельно. Мы уважаем это желание.
Что происходит после того, как вы постучались в дверь?
В первые секунды оповестители должны "сфотографировать" то, что происходит в доме. Нужно понять, кто перенесет известие стойко, а у кого будет нервный срыв. Были случаи, что отец срывался с места, и приходилось бежать за ним, чтобы он не покончил с собой. Чтобы понять, что к чему, у тебя есть секунда.
Беда сваливается на людей как гром среди ясного неба, рядом нет близких, которые могут поддержать. Так что произойти может все что угодно. Нас могут выгнать, могут вообще не открыть дверь, могут начать рыдать, могут попытаться свести счеты с жизнью. И это не просто "могут", мы со всем этим сталкивались. Дети пугаются, начинают плакать.
Если нам заранее известно, что у членов семьи есть проблемы со здоровьем, с нами будут специалисты, способные оказать необходимую в каждом конкретном случае помощь. Но в принципе, нам нужно сразу понять, как себя вести и что делать, чтобы оказать родным именно ту помощь, которая потребуется.
Особо тяжело сообщать семье о военнослужащем, покончившем с собой. Иногда близкие вообще не могут осознать, что такое произошло. Но каждое оповещение, каждая семья уникальны. И нам необходимо учитывать и личностные, и характерные для общины факторы – например, траурные обычаи.
Можете привести примеры?
Ультраортодоксы, бедуины и друзы разделяют мужчин и женщин, поэтому мы не можем допустить, чтобы на мужской половине оказалась женщина. Необходимо, чтобы это был мужчина, знакомый с культурой общины. У выходцев из Эфиопии погребальные обычаи особые. Если мы не будем об этом знать – не сможем выполнять свою работу. Упор на это делается и на семинарах, которые мы проводим для оповестителей.
У выходцев из стран бывшего СССР также есть особенности?
Знаете, если говорить о тех, кто репатриировался 20 лет назад, уже нет. Нам приходилось оповещать "русские" семьи от Кирьят-Шмоны и до Эйлата, мы стараемся, чтобы у нас были русскоязычные оповестители, которые лучше понимают разницу между теми, кто репатриировался с Украины и с северного Кавказа.
Мы должны знать, что едят на шиве, как одеваются на похороны, как проводят церемонию. Если нужен священник – мы его предоставим. Допустим, оповестители пришли в дом, где находится только бабушка, которая не говорит на иврите. Без русского языка с ней общаться невозможно. Поэтому очень важно делать "домашнее задание".
Как обстоит дело с солдатами-одиночками?
Если надо оповещать близких солдата, которые находятся за границей, – мы задействуем консулов, военных атташе. Готовясь к направлению в дипломатическую миссию, атташе проходят курс обучения и у нас – мы готовим их к работе оповестителей. Чтобы найти людей, мы используем и социальные сети.
Был случай, что семья попросила нас сообщить бабушке в Нью-Йорке, и та пять часов не открывала нам дверь. Мы вызвали полицию и с разрешения семьи взломали дверь. Мы делаем это, потому что наш долг – сделать все для семей погибших, ведь это ничтожно мало по сравнению с тем, что их близкие сделали для Израиля.
Можно было бы спросить: "Зачем? Почему нельзя просто позвонить по телефону?" Нельзя просто позвонить по телефону. Это противоречит ценностям израильского общества. Оно ожидает от нас, чтобы мы действовали именно так, как действуем, что мы сообщим близким до того, как они узнают из других источников.
И тут нужно отдать должное израильским СМИ, которые подходят к этому вопросу очень ответственно. Без нашего разрешения они не публикуют имен. Во время военных операций наши представители находятся в оперативном центре пресс-службы ЦАХАЛа. Это позволяет передавать информацию в СМИ, как только имена разрешаются к публикации.
Если речь идет о солдатах-одиночках, то следующая задача после оповещения – доставить близких в Израиль для участия в похоронах. Мы делаем это вместе с министерством обороны, также стараясь не оставлять людей один на один с бедой. В полете их сопровождают наши представители, после приземления мы подгоняем машину прямо к самолету.
Как вы справляетесь с желанием семей увековечить память о своих близких не так, как предписано армией?
В чем-то стараемся идти в ногу со временем. Например, в последние годы существует практика замораживания спермы военнослужащих. В случае гибели мужа его вдова имеет право на попытку искусственного зачатия, в соответствии с "биологическим завещанием". Мы обеспечиваем такую возможность. Перемены ощущаются и на военных кладбищах. Если раньше на всех могилах были стандартные эпитафии, в последние годы семьям дают возможность сделать еще и личную надпись.
Но надо четко определять границу: можно устроить светские похороны, обойтись без военной церемонии, поставить запись любимых песен. Но могила на военном кладбище должна быть установленного образца. И то, как проходили похороны, не влияет на статус погибшего военнослужащего.
Во время последней войны в Газе был нашумевший случай. Семья Померанц, проживающая в поселке, где вообще не было кладбища, хотела, чтобы их погибший сын был похоронен рядом с домом. Мать Варда, которая закончила военную службу начальником нашего управления, дошла до министра обороны. Она добилась своего – было специально основано кладбище. Мы понимаем, что создан прецедент, теперь мы не сможем отвергать подобные просьбы.
Очень болезненный вопрос касается отдельного захоронения военнослужащих, не признанных евреями.
Меня, как офицера, национальная принадлежность военнослужащего интересует в последнюю очередь. Закон о военных кладбищах был принят Кнессетом. После инцидента с начальником генерального штаба в него были внесены изменения. Этого разделения больше нет, и я искренне этому рад.
На военном кладбище Кирьят-Шауль рядом с начальником генерального штаба Амноном Липкиным-Шахаком похоронен рядовой солдат. Для нас это равенство имеет принципиальное значение, оно очень многое говорит об израильском обществе.
Меня не интересует ни мировоззрение, ни национальная принадлежность военнослужащего, ни его звание. Погибший на поле боя имеет такое же право на военное захоронение, как и покончивший с собой. Конечно, мы учитываем обычаи, но относимся к каждому одинаково.
Вы уже коснулись вопроса о влиянии новых технологий, таких как WhatsApp. Можно ли противостоять социальным сетям, публикациям на иностранных сайтах? Например, в день гибели Орона Шауля ХАМАС сообщил, что тот захвачен в плен.
Мы не можем отменить Facebook и WhatsApp… Когда на севере разбились вертолеты, я был первым, оказавшимся на месте трагедии. И там произошло ЧП: один из операторов заснял вещевой мешок с именем солдата. Так что уже тогда стало ясно, что с технологией не все однозначно. Но тогда речь шла об одиночном случае.
После операции "Нерушимая скала" мы создали специальную группу по изучению ее уроков. В эту группу вошли и журналисты. Одна из главных задач данной группы – понять, что делать. При этом мы отлично понимаем, что не можем отгородиться от всего этого. Хотя я должен признаться, что мы не были готовы к тому, что кто-то начнет публиковать имена. Нам это казалось просто бредовым.
Часть решения проблемы – разъяснительная работа, призванная предотвратить попадание информации в социальные сети. Вместе с тем мы должны воспользоваться новейшими технологическими разработками для того, чтобы быстрее выполнять подготовительную работу и быстрее выезжать на оповещение.
Помешать распространению информации через интернет невозможно. Ведь даже в Израиле СМИ не публикуют имена погибших не потому, что это противозаконно, а потому, что существует общественный консенсус. Однако необходимо помнить: нельзя действовать поспешно, поскольку в результате оповещение может получить не та семья. Вся процедура должна быть соблюдена от "а" до "я".
Уже в ходе операции "Нерушимая скала" группы оповестителей начали спать в помещении комендатур – это экономило время. Есть и другие рекомендации, также позволяющие оповещать семьи быстрее. Так или иначе, необходимо понимать: мы оказались в новой реальности, и ничего с этим не поделаешь.
Ваше подразделение называют "ангелами смерти". Как вы с этим живете?
Вы знаете, люди, которых нам пришлось сопровождать, называют оповестителей просто "ангелами". Конечно, мы приходим к ним в дом со страшной вестью, но мы оказываем им самую большую поддержку. После шивы мы разрываем все связи с семьей именно потому – что за неделю мы становимся слишком уж близкими.
Конечно, никто не стремится к встрече с нами. У меня был случай: после работы я прямо в форме пошел смотреть квартиру, стучу в дверь, мне открыла пожилая пара, и женщина, увидев меня, потеряла сознание. Я сразу не понял, почему. Как выяснилось, ее внук служил в армейском спецподразделении, и она решила, что я пришел ей сообщить… Когда я звоню, даже по делам службы, всегда начинаю разговор с того, что сообщаю: все в порядке. Ведь все боятся, что я сообщу о гибели.
Почему этот стук в дверь обрел символическое значение? Почему вы не звоните?
Во-первых, случается нам и звонить. Случается спасаться от собак. Был случай, когда к двери шла длинная тропинка, а мать сидела у окна, заметила нас и сразу все поняла. Мы же идем оповещать в обычной зеленой форме, нас легко опознать. Поэтому "третий номер" ходит в гражданской одежде. Его задача – найти точный адрес. Мы также умеем открывать запертые двери в подъезде. При этом понятия "спокойствия" для нас не существует, ведь в любой момент может что-то произойти. Поэтому наши резервисты прибывают немедленно, а не дожидаясь повестки.
Простите мне мой вопрос. Но как вы умудряетесь не сойти с ума?
Сложный вопрос. Вот, ты сидишь в пабе, пьешь пиво… Звонок – и тебе надо немедленно нестись на работу. У нас есть служба психологической поддержки, если кому-то потребуется индивидуальная терапия, мы предоставляем и ее. Был случай, когда погиб друг одного из наших солдат. И мы первым делом сняли его с оперативного дежурства.
У оповестителя нет места для эмоций. Нужно быть в максимальном фокусе, поддашься эмоциям – совершишь ошибку. Во время последней операции беда коснулась нас трижды: погибли родственники троих наших офицеров, в том числе сын Варды Померанц. И мы говорим себе: да, она наш командир, но мы должны действовать как обычно, согласно протоколу.
Погибли зять офицера из нашего подразделения и сын нашего эйлатского оповестителя. И нужно направлять оповестителя к человеку, который знает нашу работу до мелочей, все наши методики. И он ведет себя не как "профессионал", а как отец, которому сообщили о гибели сына. Это был один из самых тяжелых дней для нас.
Было ощущение, что "снаряды рвутся все ближе"?
Да, это просто витало в воздухе. И при том, что мы превратили наш оперативный центр в стерильную зону, чтобы избежать контактов с внешним миром.
На ваш взгляд, это отражение процесса, который идет в обществе, или следствие технологических изменений?
И одно, и другое. Родители сегодняшних военнослужащих сами служили в армии, они знают, как что работает. В Войну Судного дня семьи по нескольку дней не знали, что случилось с их близкими. Тысячи родителей осаждали эту самую базу, чтобы узнать хоть что-нибудь. А сегодня это гонка наперегонки со временем – и потому, что общество привыкло быстро получать такую информацию, и потому, что мы сами должны обогнать социальные сети.
Допустим, в ходе боев в Саджаийе подбит наш БТР, и арабские телеканалы уже транслируют картинку. Более того, все израильтяне прекрасно знакомы с терминологией, они понимают, о чем идет речь, когда СМИ сообщают о "тяжелых боях" и "серьезных столкновениях".
Родственники солдат, находящихся в зоне боев, начинают звонить в комендатуру, чтобы узнать, как их дети. И ты должен как можно быстрее сообщить семьям погибших, чтобы все остальные успокоились. Именно это и означает термин "сообщение передано семьям погибших".
И когда мы узнали о WhatsApp с именами погибших, мы были просто в шоке. Это и без того было очень тяжелое событие. И ты делаешь свою работу, думая о том, что родственники могут узнать о произошедшем не от тебя, а от знакомых или СМИ. Зная, что в будущем ситуация станет еще более непростой.
Беседовал Павел Вигдорчик