Как противостоять антисемитизму. Интервью с Анастасией Плетухиной
Живущая в Берлине Анастасия Плетухина, директор программы "Неватим" при Еврейском Агентстве "Сохнут", поддерживаемой фондом "Генезис", о своих еврейских корнях узнала только в 12 лет, накануне эмиграции в Германию. В интервью NEWSru.co.il она рассказала о проблемах, стоящих перед еврейской общиной страны – и о путях их решения.
Беседовал Павел Вигдорчик.
Как ассимилированная девочка из Москвы приходит к тому, что начинает заниматься еврейским образованием?
Я выросла в семье, в которой открыто о еврействе не заявлялось. Было очень много семейных традиций, таких как семейные обеды у прабабушки в субботу днем. Никто не называл это шаббатней трапезой, но на стол подавали непонятное блюдо – разваренное мясо, которое нигде больше не готовили. Только впоследствии я поняла, что это чолнт, что такими кулинарными вкраплениями прабабушка осознанно передавала нам еврейские традиции. На Песах готовился гефилте фиш и "бабка" из Мацы, а наравне с этим – пасха, чтобы никто ничего не заподозрил.
Слова "еврей" в нашем доме я наверное и не слышала никогда. И когда в 12 лет мне открыли планы – что мы через два месяца переезжаем в Германию, для меня это было большим удивлением. Германия для меня ассоциировалась с фашистами, с войной. Я спросила, а почему туда. На это я получила ответ: "Мы евреи". Что это значит, я тогда еще не совсем поняла. Также я узнала о Холокосте – а в 90-е годы это была еще не очень распространенная формулировка того, что произошло. Это меня еще больше удивило: "Зачем мы едем туда, где нас хотели уничтожить?" На это мне ответили: мы едем восстанавливать разрушенные общины. "Если не мы, то кто, и если не сейчас, то когда?" – прямо как Гилель.
Мы оказались в Любеке. Это очень маленький город, и оказаться здесь после Москвы для моей мамы, например, было шоком. Мы сразу попали в еврейскую общину – надо было обязательно сразу после приезда отметиться там. И у меня возникло чувство, что я нашла своих. Во время моего детства в Москве был бум на христианство, у одноклассников дома были иконки, отмечались именины. А у меня не было ни малейшего ощущения, что это имеет отношение ко мне, я думала: "Ну ладно, значит я атеистка". И синагога в Любеке – светлая, с прекрасной акустикой – стала для меня откровением. Я поняла, что это мое, это те традиции, тот уклад, в которых меня воспитывали. Паззл сложился. Это мое.
Как вообще в Германии определяется, кто еврей, а кто нет?
Сейчас ситуация менее монолитная, во многом благодаря именно таким инициативам, которые создаются при поддержке программы "Неватим". Но изначально определение, позволяющее участие в общинной жизни, было галахическим-ортодоксальным. Мы въехали в Германию как евреи и буквально через месяц начали соблюдать азы кашрута. Но семья у нас смешанная, и нас сразу поставили на место: "Конечно, здорово что вы приехали, но вы недостаточно евреи. По Галахе вы нам не подходите". Мы не могли стать членами общины, а только члены общины, например, могли участвовать в детских лагерях, проводимых официальными организациями, объединяющими эти общины.
Когда в Германии приняли решение о приеме еврейской эмиграции с постсоветского пространства, было ясно, что приедут люди, понимающие свое еврейство совершенно по-другому. А общины были готовы принимать беженцев и интегрировать их в германское общество, но не совсем понимали кто эти люди на самом деле. Никто не подумал, что приедет множество евреев и евреек по отцу, которые не смогут реализовать свою принадлежность к еврейскому обществу.
Этот вопрос очень актуален для Израиля в связи с решением Верховного суда о признании консервативных и реформистских гиюров.
Он очень актуален и для массы людей в диаспоре, в том числе в Германии. Если вернуться к моей семейной истории – моя мама сразу спросила, что нужно сделать, чтобы легализовать еврейский статус, как пройти гиюр. Ей ответили: "Это очень тяжело, оно тебе и не надо…" По сути, это была классическая история первого отказа – части ритуала процесса гиюра.
Чисто церемониальный отказ.
Для тех, кто извне, это возможно, и церемония. Но у тех, кто ощущает себя евреем, после этого возникает желание спросить: "А кто вы такие вообще, чтобы решать, еврей я или нет?" Это вызывает отторжение. Ведь приезжают люди, сполна хлебнувшие антисемитизма, и для них эта новая дискриминация – по противоположной причине – была очень странной. Но самым проблематичным оказалось то, что не было никаких структур, где можно было пройти гиюр. Даже при самом большом желании в 1998 году ни у меня, ни у моей мамы не было возможности официально пройти этот процесс.
Через какое-то время была предпринята попытка создать специальную программу для тех, кто еврей по отцу – по решению, исходившему от еврейских организаций. Получая финансирование от государства, они с его точки зрения являются координаторами еврейской жизни в Германии. Я в свои 12-13 лет восприняла это с энтузиазмом – это просто экзамен, их и так много, так будет еще один. Но в результате все разбилось о бюрократию, решения каких-то отдельных лиц. Ситуация изменилась, только когда пришли ортодоксальные раввины (не только из Израиля, но и европейские) которые восприняли ситуацию евреев и евреек по отцу всерьёз и увидели прежде всего людей с сильной еврейской идентичностью и глубоким еврейским наследием. В результате я прошла гиюр, но это заняло чуть ли не 20 лет.
В атмосфере растущего антисемитизма и его открытого проявления все больше людей задается вопросом, а есть ли вообще будущее у еврейства в Германии. Мы приехали сюда восстанавливать эти общины, но ведь антисемитизм касается не только общин. Особенно во время боевых действий в Газе в 2014 году, когда проходили антиизраильские демонстрации, людям на рабочем месте могли сказать: "Ты же еврей, что вы вообще в Газе себе позволяете? Вам не стыдно?" И просто светские евреи стали осознавать, что все это очень важно и имеет к ним непосредственное отношение. Люди начинают думать о том, что это значит для них, задумываться, как найти ответы на неудобные вопросы, как себя защитить от такого бытового антисемитизма.
Силен ли антисемитизм в общественной сфере?
Да, и различные кризисы, например пандемия, приводят к его росту. Например, во время первого локдауна мероприятия, посвященные Дню Катастрофы, были переведены в формат "зума". И многие "зумы" взламывались, там постили непотребности, оскорбления. Причем особо изгалялись, если в мероприятии участвовали люди, пережившие Холокост. На поверхность вылезли всякие теории заговоров, черпающие вдохновение из антисемитской пропаганды. Нередко люди говорят: "Понаехали арабы, беженцы из Сирии, от них и антисемитизм". Но самые серьезные антисемитские проявления начались в 2014 году, за год до волны беженцев.
В целом есть три четко различающиеся формы антисемитизма. Во-первых, правый антисемитизм, от которого и я сильно пострадала – я была в синагоге в Халле во время теракта. Сейчас как раз закончился судебный процесс, и он был не для слабонервных, не столько из-за самого преступника, сколько из-за того, что происходило вокруг. Во-вторых, есть антисемитизм исламистский. Люди, приехавшие из стран, где ведется антисемитская пропаганда, часто вообще не в курсе, что на самом деле все не так. Ну и конечно, BDS – левый антисемитизм. Он нас в особой степени затрагивает, поскольку его основная арена – университеты, и с ним сталкивались и студенты, и те, кто учился в вузах в прошлом.
Как этому противостоять?
Главное – не опускать руки. И лучший способ противостоять – активизм. Такие структуры, как Центральный совет евреев Германии, государственные программы и фонды действуют в рамках системы. Когда настал 2014 год, масса людей сказала: "Мы хотим делать что-то здесь и сейчас" и стали создавать свои платформы для этого активизма. Например, активистами была создана выставка для школ, которая рассказывала, что же происходит в Израиле на самом деле. Это инициатива стала противовесом выставки, кочевавшей из школы в школу, где о палестино-израильском конфликте рассказывалось с другой стороны.
Возник, в рамках "Неватим", проект Rent a Jew – "Еврей напрокат". Умышленно провокационное в немецком контексте название. "Мы придем к вам в школу, университет или место работы, вы можете нас к себе пригласить, мы расскажем о нашей повседневной жизни и о том, как в этой жизни преломляется наша еврейская идентичность – у каждого в его индивидуальном формате". Приглашенный может оказаться религиозным или светским, ортодоксом или реформистом. Еврей перестает быть абстрактным понятием. Ведь человек может даже не подозревать, что среди его знакомых есть евреи. Когда мы спрашивали у учеников, как выглядят евреи, их ответ был классическим: ортодоксальный бородатый мужчина с пейсами, в черном. И тут оказывается, что у кого-то сестра замужем за евреем. "Но какой он еврей? Он же даже не ходит в синагогу". И вот с этого начинается разговор, кто такие евреи.
Со временем Центральный совет обратил внимание, что получился супер-успешный и заметный проект, и предложили тем, кто это делает, присоединиться к их команде, взяли их к себе на работу, с зарплатой. Теперь активисты, которые были поддержаны "Неватим", могут продолжать работу уже в другом формате. Сегодня развивается проект Empowering Jewish Voices, который является платформой для молодых лидеров и активистов, помогая им научиться тому, как правильно бороться с антисемитизмом как в школах, так и в университетах.
Был еще один проект: выставка Exodus. Она поставила вопрос ребром: "Ну что, мы опять сидим на упакованных чемоданах?" В ней участвовали люди из разных сфер: литераторы, политики, профессура. Были использованы разные форматы и средства, чтобы представить их ответ на этот вопрос. Это как раз пример, когда люди захотели что-то сделать здесь и сейчас, активные, с горящими глазами. И на это программа "Неватим", которая тогда была еще очень юная, выделила им грант. Мы сказали, что научим их, как лучше все организовать. Ты также занимается networking – то есть помогли им наладить связи с теми, кто поможет эту идею продвинуть. Мы проводим тренинги, семинары, круглые столы, связываем активистов с людьми, которые помогут им развить свою идею, свой потенциал.
Как родилась программа "Неватим"?
Как я уже говорила, в Германии есть большое количество людей, интегрированных в немецкое общество, которые идентифицируют себя как евреи. И такие люди говорят: "Я хочу сейчас два года жизни потратить на социальную активность". Часто это происходит со студентами, у которых появляется какая-то идея, и им хочется ковать железо, пока горячо. На этот запрос очень хорошо отвечает Еврейское агентство. "Сохнут" говорит: "Нам не важно, евреи ли вы по Галахе. Нам важно, чтобы вы чувствовали себя причастными к еврейству и хотели себя активно проявить. Именно таких людей и поддерживает существующая с 2012 года программа "Неватим", поддерживаемая в последние годы фондом "Генезис".
Могу рассказать о своем опыте. Девочка из маленького города на севере Германии в 18 лет поехала на "Таглит". Так я познакомилась с деятельностью Еврейского агентства. Я почувствовала себя востребованной, поняла, что есть люди, которые меня ценят. Вообще – что я не одна такая, что таких людей много, что их не просто принимают такими, какие они есть, а дают площадку для деятельности. И на этом подъеме я стала мадрихой, стала проводить семинары для молодежи. Это чувство – "мы тебя видим, и ты супер!" – придает массу сил.
Когда я переехала в Берлин в конце 2011 года, то активной еврейской студенческой жизни там не было, и я предложила: "Давайте попробуем сами." Программа "Неватим" тогда только началась, и нам там сказали: "Хорошо ребята, давайте попробуйте. Мы вам даем деньги, даем network, объясним, как правильно строить проект. Получится – зашибись, не получится – конечно, будет жалко, но тогда будем разбираться, почему не получилось". И теперь созданная нами организация "Студентим" стала одной из самых крупных региональных организаций по работе со студентами. Она все еще самоуправляема, каждый год проходят выборы. Сейчас ее возглавляют совсем молодые ребята, которые только начали учиться. Все это процветает благодаря духу плюрализма и способности четко стоять на своей позиции и готовности открыть двери всем.
Именно по этим причинам многие проекты "Неватим", включая те, что мы делали в рамках "Студентим", привлекают аудиторию. Они инклюзивные, они не боятся задавать неудобные вопросы, и тем самым привлекают людей, для которых это единственная платформа, чтобы обсуждать волнующие их темы. Например, то, что касается еврейского самосознания и диалога с мусульманами и христианами. Это особенно важно в Берлине, где население разношерстное.
Это сработало тогда, работает и сейчас. Этот опыт дал мне веру в то, что изменить можно все – даже то, что кажется непоколебимым. Что можно внести вклад не только в еврейскую жизнь, но и в немецкое общество. И теперь, когда я уже директор "Неватим", мне очень важно передать этот дух новому поколению.
Так что же значит быть евреем?
У каждого и у каждой есть свой ответ. Мне кажется, он кроется в биографическом контексте (может, потому что я по образованию социолог). Еврейство – это наследие, это коды, которые сохраняются в языке, в семейных традициях, в мировоззрении и во многом идут из Торы. Признание реформистского гиюра, о котором вы сказали, – очень важный шаг. Мне кажется, что в плюрализме, сочетающемся с единством, и есть секрет нашего успеха. Мы очень разные, мы готовы спорить до крови. Но в конце мы все равно едины – даже если придерживаемся разных течений и разных мировоззрений.
Я проводила исследование, спрашивала, что объединяет евреев. И, к сожалению, один из самых частых ответов был антисемитизм. Но мне кажется, что здесь кроется совершенно другое: когда люди видят, что их отвергают, они задумываются о том, что же их объединяет. Возьмем то, что было в 2014 году, когда евреев стали обвинять в страданиях палестинцев. Люди же не стали говорить: "Нет, нет, я не еврей. О чем ты говоришь?" Ответ был прямо противоположным: "Я еврей, это затрагивает непосредственно меня. Где мне найти соратников?" Возможно, это проявляется под давлением извне, но на самом деле это сидит в нас с детства – понимание того, что мы сообщество, и мы должны решать вопросы сообща, как единый народ.
Публикуется в рамках информационного партнерства
