"Пациентов не выбирают". Один день в коронавирусном отделении
Сначала на ноги надевают бахилы. Потом нужно надеть защитный комбинезон, молния которого застегивается до самого горла. Обычные медицинские маски для близкого контакта с больными COVID-19 не подходят, в отделение можно войти только с маской N95. Медсестра, которая помогает мне одеваться, проверяет, насколько плотно прилегает маска, и убирает мне волосы под шапочку. После шапочки и маски надевается щиток, полностью закрывающий лицо, потом капюшон. Последними надеваются перчатки, захватывая рукава комбинезона. Идея заключается в том, чтобы у тела не было практически никакого контакта с воздухом. Поэтому в костюме сразу становится довольно жарко, плотно прилегающая к лицу маска затрудняет дыхание, а щиток моментально запотевает. Мне объясняют, что к работе в костюме привыкают, но три часа подряд – это максимум, больше выдержать очень трудно.
Перед облачением нужно снять часы, кольца, цепочки, оставить телефон и все остальные вещи в "чистой" зоне. В "зараженную" часть отделения никакие личные вещи не проносятся.
Одна из мер предосторожности – отсутствие растительности на лице, поскольку борода не дает плотно прилегать маске. Когда "Пнимит вав" превратили в коронавирусное отделение, бородачам среди мужского персонала пришлось сбрить бороды.
"Зато никто из медперсонала коронавирусных отделений в больнице не заразился, – объясняет мне Нонна Барац, заместительница главной медсестры отделения, – потому что соблюдение всех правил снижает риск заражения к минимуму".
Кроме того, всем сотрудникам отделения раз в две недели делают проверки на коронавирус.
"Пнимит Вав" больницы "Ихилов" в Тель-Авиве превратили в коронавирусное отделение несколько недель назад. Сейчас в отделении на 34 койки 24 пациента. Четверо из них находятся в палате интенсивной терапии. Это не отделение реанимации – отделение интенсивной терапии для коронавирусных больных расположено в больнице отдельно. В палату интенсивной терапии, которая существовала в "Пнимит Вав" и раньше, помещают пациентов, подключенных к аппаратам ИВЛ, и других тяжелых пациентов, состояние которых однако не требует перевода в реанимацию. В палате интенсивной терапии всегда находится один медбрат или медсестра. Еще две медсестры работают в остальных палатах – по одной медсестре на десять пациентов.
Всего на смене работают семь медсестер и медбратьев. Пока трое или четверо работают в "зараженной" части отделения, остальные находятся в "чистой" зоне. В "зараженную" часть медсестры и медбратья обычно заходят за смену дважды и остаются там по три часа. В коронавирусном отделении работают не в три смены, как обычно в больнице, а в две – по 12 часов, поскольку на три смены по семь медсестер (обычно в отделении их пять) персонала не хватает.
Мы с Нонной обходим палаты, и она рассказывает мне про пациентов. Самой младшей – 41 год, COVID-19 был обнаружен у нее во время родов. Ребенок родился здоровым, а женщина была госпитализирована в коронавирусное отделение в тяжелом состоянии, однако уже через несколько дней ей стало лучше, и она готовится к выписке. Самому пожилому пациенту отделения – 98 лет. Среди пациентов оказались три супружеские пары. В двух случаях мужья находятся в критическом состоянии, оба в палате интенсивной терапии, а их жены, состояние которых оценивается как средней тяжести, лежат в обычных палатах.
Третья супружеская пара находится в одной комнате – они лежат вдвоем в палате на трех человек. Мужу 79 лет, жене – 76. До госпитализации они жили вдвоем, и мужчина ухаживал за женой, которая не встает с инвалидного кресла. Примерно так же выглядит и их жизнь в отделении. Они не подключены к аппаратам, муж может свободно передвигаться. Когда мы проходили мимо их палаты, он как раз укрывал одеялом женщину, сидевшую в кресле.
(За несколько дней, которые прошли с тех пор до публикации материала, эту пару выписали. Что касается двух остальных супружеских пар в "Пнимит Вав", то за это время мужчины скончались, а женщины вернулись домой.)
За первые десять дней существования отделения в нем умерли три пациента. Все – пожилые люди, страдавшие другими тяжелыми заболеваниями. Двое заразились коронавирусом в синагоге, место заражения третьего осталось неизвестным.
Выходя из палаты после общения с пациентом Нонна каждый раз снимает и выбрасывает перчатки, протирает руки санитайзером и надевает новую пару перчаток, объясняя, что их нужно менять после каждого контакта с коронавирусным больным. Замечаю, что у Нонны очень красивая форма рук, с которых слезает кожа. Вся защитная экипировка одноразовая. По словам Нонны, нехватки в защитном снаряжении нет.
Барац рассказывает, что работа с пациентами в коронавирусном отделении практически не отличается от работы в "пнимит". Конечно, на смене меньше персонала, а в защитном костюме физически тяжело выполнять любые действия, но контингент отделения и обязанности медсестер остались примерно такими же. На посторонний взгляд отделение отличает от других только тишина и пустота. Нет посетителей.
Позже социальный работник отделения Ноа Штерен рассказывает, что медицинский центр "Ихилов" стал первой в Израиле больницей, которая иногда пускает к коронавирусным пациентам посетителей. Началось это с прощания. Когда врачи видели, что больной находится при смерти, они сообщали об этом родственникам, и те могли навестить умирающего. Или же, если не успели, попрощаться с умершим. Такое посещение сопряжено с рядом формальностей. Родственники должны договориться с социальным работником о дне и точном часе посещения и пройти инструктаж по облачению в защитный костюм. В отделение могут одновременно зайти только два посетителя и всего на десять минут. Со временем политика больницы смягчилась еще больше, и теперь в коронавирусных отделениях "Ихилов" можно навещать не только умирающих. В импровизированном "зале ожидания" в определенные часы обычно собирается очередь из нескольких семей. Ноа рассказывает, что она старается предоставить возможность посещения всем, кроме людей, находящихся в группе риска. Также в отделение запрещено впускать мужчин с бородой, но, учитывая высокий процент ультраортодоксального населения среди посетителей, этим распоряжением приходится пренебрегать, объясняя посетителям, какие риски они на себя берут.
При этом, по словам социального работника и медперсонала, одиночество – это одна из самых больших тягостей коронавирусного отделения.
"Нас мало, а работы много, но я обычно во время обхода все равно стараюсь перекинуться с пациентами хотя бы парой слов. И другие медики тоже. Пациенты все время одни, и им не только страшно, потому что всем известно, как внезапно может ухудшиться состояние больного COVID-19, но и одиноко. Поэтому мы все стараемся хотя бы немного уделять им время. Врачей здесь тоже зачастую можно увидеть за каким-то делом, которым в других отделениях обычно занят вспомогательный персонал", – рассказывает Нонна.
Как будто подтверждая ее слова, к нам подходит врач (то, что это врач, можно узнать только по наклейке на груди, иначе персонал в защитных костюмах не различить) и спрашивает, где взять для пациентки еще одно одеяло. Мне кажется, что в отделении очень жарко, но, видимо, это из-за комбинезона.
Мы провели в отделении максимум минут 20, а пот уже заливает глаза и очень хочется поскорее снять с себя полиэтиленовый комбинезон. Немного трудно представить, как можно три часа в нем работать.
Процедура разоблачения происходит в "чистом" предбаннике, тоже под руководством Нонны. Сначала снимаются бахилы, потом меняешь перчатки, снимаешь капюшон вместе со щитком и шапочкой, потом нужно вылезти из комбинезона так, чтобы не коснуться его внешней стороны, опять – перчатки, снять маску, надеть другую. У Нонны вся процедура занимает несколько секунд, у меня – гораздо дольше.
В "чистом" помещении защитный костюм не нужен, весь персонал ходит в обычных хирургических масках. В главном "чистом" зале по стенам висят мониторы. На одни мониторы выводятся показатели пациентов, на других можно наблюдать за тем, что происходит в палатах и общаться по видеосвязи с персоналом, находящимся внутри. Вся работа, не требующая прямого контакта с больным, проводится в "чистой" зоне.
Всего в "Ихилов" четыре отделения для лечения больных COVID-19 (три обычных, одно для "легких"). Распределение по трем отделениям происходит в порядке очереди или относительно загруженности отделения. В больнице существует координационный штаб, который решает все вопросы, связанные с больными COVID-19, в том числе вопросы об их дальнейшем распределении. Пока я была в отделении, социальный работник, Ноа, вместе с сотрудниками центра решала вопросы о переводе больных, которые уже достаточно окрепли для выписки, но все еще должны находиться в карантине. Таких пациентов либо выписывают домой, если есть такая возможность, либо переводят в гериатрические центры и клиники, переоборудованные для приема коронавирусных больных – туда, где есть свободные места. Например, в клинику в Хайфе, как было в случае пожилой женщины, муж которой на тот момент был на ИВЛ, а ее должны были выписать. После нашей беседы Ноа еще долго общалась в "зале ожидания" с детьми этой пары, которые умоляли не выписывать мать.
Ноа, как Нонна и практически весь персонал отделения, работали в той же "пнимит" и до того, как она стала "коронавирусной". Но теперь у соцработников столько работы, что ей прислали в помощь еще одного социального работника. При этом соцработники в "зараженную" часть отделения заходить не могут и общаются с пациентами исключительно по телефону.
Нонне Барац, заместительнице главной медсестры отделения, 36 лет. Она репатриировалась в Израиль из Батуми десять лет назад, с мужем и двумя детьми. Семья поселилась в Тель-Авиве. Теперь у них четверо детей – мальчики 15, 12 и 4 лет, и полуторагодовалая девочка. В Батуми Нонна окончила педагогический институт, факультет русского языка и литературы, а потом получила диплом фармацевта.
"Когда мы приехали в Израиль, я решила попробовать переучиться на медсестру. Так сложилось, что мой отец, который тоже был педагогом, при этом очень увлекался медициной, и меня с детства к этому тянуло. После учебы я сразу пошла работать в "Ихилов", потом родила третьего сына, потом – долгожданную девочку. "Ихилов" – моя вторая семья, хотя сейчас я провожу здесь столько времени, что непонятно, где вторая, а где первая", – смеется Нонна.
Барац рассказывает, что во время работы окончила курсы реанимации, а когда эпидемия закончится, хочет продолжить учебу. Родители Нонны умерли, в Израиле у Барацев никого нет. Хотя недавно, по словам Нонны, они обнаружили здесь дальних родственников. Правда, из-за эпидемии так пока с ними и не встретились.
"Страха совсем нет, потому что просто нужно соблюдать все правила безопасности. Но по детям скучаю ужасно. Они все время с мужем, а я нужна тут. Но это наша реальность, дети привыкли и меня поддерживают, особенно старший. И не жалуются. Они знают, что пациентов не выбирают", – говорит Нонна.
Материал подготовила Алла Гаврилова
