"Шенкин, 40" – место, где интересно
Публикуется на правах рекламы. Текст предоставлен рекламодателем
В последнее время я все чаще слышу загадочное словосочетание "Шенкин, 40": "ты была на Шенкин, 40?", "на Шенкин, 40 сегодня гастрономическая вечеринка", "слушала концерт из Шенкин, 40?". Что это за место такое, где и едят, и концерты устраивают, и, судя по всему, много чего еще происходит?
Это тель-авивский адрес: легендарная улица Шенкин, дом сорок. Точнее, это помещение, которое постепенно превращается в творческое медиа-пространство с уникальным тель-авивским духом.
Тогда надо отмотать назад и рассказать нашим читателям, кто такой Марк Лави, который приезжает в Тель Авив, покупает "помещение" на одной из самых дорогих улиц мира и превращает его "пространство", о котором все говорят.
Марк Лави это я. Родился в Таллине, все предки стороны матери, много поколений – эстонские евреи. Прадед был купцом первой гильдии и главой огромной семьи: у моей бабушки было, по-моему, десять сестер и братьев. У ее мужа, моего дедушки тоже было восемь или девять сестер и братьев, такие большие традиционные еврейские семьи. Предки деда хотя и пришли из Голландии, но были сефардами, фамилия их была Леви-Левин. По рассказам, дед был смуглый. Бабушка работала дантистом, в 20-х годах прошлого века училась в Вене, брала курсы у Зигмунда Фрейда. Дед был врачом-рентгенологом, успел отслужить в эстонской армии.
А о предках с отцовской стороны что вы знаете?
Родители отца родом из Белоруссии. Когда началась Первая мировая, они переехали в Ригу, там мой папа и родился. Бабушка была медсестрой, жили они очень бедно, папа в детстве просто голодал. Хорошо помню, как он всегда жадно и быстро ел – думаю, это наследие тех тяжелых лет.
Вы знаете, как встретились ваши родители?
О, это забавная история. Ближе к концу войны, году, наверное, в 1944-м или 1945-м бабушка – мамина мама – ехала в поезде, обратила внимание на голодного офицера и пригласила к себе домой, покормить. Было это в Таллине. Примерно в это же время должен был вернуться из армии её сын, старший брат моей мамы. Приходит бабушка с незнакомым офицером, входит в квартиру. В коридоре темно. И моя мама, которая ждет встречи с братом, выбегает в коридор, видит фигуру высокого военного и бросается ему на шею. Так результате недоразумения вспыхнула большая любовь, и в 1948 году они поженились.
Еврейское происхождение отца никак не мешало его военной карьере?
Отец в 37-м году окончил университет, и его стали вербовать в ГУЛАГ. Он решил, что в этом ведомстве работать не будет, лучше станет пожарным. В 1941-м году призвался: сам явился в военкомат, прошел всю войну, дошел до Чехословакии. В какой-то момент, как я рассказал, в Таллинне встретил маму. Вскоре родился мой брат, а позже – я. Детство мое прошло в Ленинграде.
Какое самое яркое детское воспоминание у вас сохранилось?
Коммунальная квартира в Питере на проспекте Маклина, между набережными Мойки и Фонтанки. Трехкомнатная коммуналка, где живут три семьи. Мы в одной комнате вчетвером: мама, папа, брат и я. Помню бесконечный поток гостей, которые приезжали из Таллинна и у нас ночевали. 22 метра, горячей воды нет, надо греть. При этом у меня никогда не было ощущения, что мы живем бедно. Любимым детским блюдом был бутерброд с бананом: белый хлеб – у нас говорили "булка" – со сливочным маслом, а поверх – размятый вилкой банан. Это блюдо было почти роскошью и доставалось нечасто. Еще мама готовила бутерброд, который у нас назывался "королевский": черный хлеб, масло, ломтики помидоров и лук, посыпается перцем и солью. До сих пор эти незатейливые детские лакомства – мои любимые.
Как вы попали в Израиль?
Я учился на знаменитом Матмехе – математико-механическом факультете Ленинградского университета. После "Самолетного дела", когда группа евреев попыталась угнать самолет, чтобы вырваться в Израиль, в воздухе витало какое-то возбуждение, эмиграция стала постоянной темой разговоров. В компании моего старшего брата её обсуждали постоянно. В 1973-м году, на следующий день после войны Судного дня брат уехал в Израиль и сразу прислал мне вызов.
До его отъезда в семье соблюдались какие-то еврейские традиции?
Мы знали, что такое Рош а-Шана, на Песах в доме всегда была маца. Но главное – мой отец молился. Три раза в день, где бы ни находился. Мы подсмеивались над ним, ничего не понимая. Помню, как-то в Гостином дворе, он остановился и начал молиться. Никогда при этом нам ничего не объяснял.
Итак, брат прислал вызов в Израиль, и…?
8 марта 1974-го года я оказался в Иерусалиме. Брат учился на педагогических курсах, в качестве общежития ему дали квартиру, где жило несколько человек. Он поселился на кухне, рядом с его кроватью поместился матрас, на котором я и спал.
Как произошла алия – понятно, а как происходила абсорбция?
Все было прекрасно. Хорошая погода, мне 19 лет, я никому ничего не должен. Меня отправили сдавать экзамены в Иерусалимский университет, тогда это можно было делать на русском. Экзамен принимал профессор математики из Львова. Первый семестр дался мне легко, несмотря на незнание иврита, а ко второму я понял, что дальше, чтобы понимать вопросы на экзаменах придется напрячься. Решил сделать в учебе паузу и пойти в армию. Помню, что курс молодого бойца был, мягко говоря, непростым: нас тренировали очень интенсивно, включая многокилометровые марш-броски в полном обмундировании, с носилками, автоматами и прочим тяжелым снаряжением. Мы патрулировали Рамаллу, стояли на блокпостах. После курса молодого бойца я служил в артиллерийских войсках – на Голанах, в Газе, в Синае.
Университет так и пошел побоку?
В конце 75-го года репатриировались родители, а в 78-м, когда я демобилизовался, мама сказала: "Как это ты без высшего образования? У нас в семье такого быть не может. Принеси мне "петек", бумажку". На мехмат я уже не хотел, поступил на факультет экономики и аудита – он тогда только появился, это была модная специальность. Иврит у меня после армии был уже свободный, я отучился и, как просила мама, принес ей "бумажку" – диплом.
Как вы начали заниматься бизнесом?
Мы сделали как сейчас сказали бы стартап по разработке программного обеспечения и продаже компьютеров Apple. Было это в 81-м году, еще до того, как компания IBM вышла на рынок со своими компьютерами. Бизнес, прямо скажем, не задался, нас подвели партнеры и в 1984-м году я уехал в Америку, имея в кармане 800 долларов. После нескольких попыток найти работу устроился продавцом в компьютерный магазин в Нью-Йорке. Без знания английского. Зарабатывал 200 долларов в неделю. Ко мне стали обращаться друзья из Израиля, которым нужны были какие-то компьютерные детали или программы: "пришли мне то, пришли мне это". Тут я понял, что Америка – это Клондайк: все компьютерные детали, вся периферия здесь намного дешевле, чем где-либо. Значит надо покупать здесь и продавать там, где это стоит дороже. Мысль, прямо скажем, неглубокая, но верная. Я пришел к своему боссу и на ломаном английском сказал: "Я знаю, что надо делать, от тебя требуется только платить мне три тысячи в месяц". Он послушал меня и выгнал на улицу. Я поделился идеей с другом, и мы начали торговать. Поначалу с Израилем, потом с другими странами. Миллиард не заработали, но через несколько лет это был огромный бизнес. Мы торговали компьютерной периферией по всему миру, знали, где покупать дешево и где продавать дорого. Бизнес наш работал до начала 2000-х, когда с появлением интернета люди сами стали понимать, где покупать и где продавать.
С Россией тоже торговали?
Да, начиная с 89-го года стал открываться российский рынок, мы стали работать и там.
Вы себя чувствовали израильтянином? Американцем? Кем?
Ни полноценным израильтянином, ни американцем, ни русским, ни эстонцем я себя раньше не ощущал. У меня не было никогда ощущения "шайяхут", принадлежности, чувства какой-то общности. Сегодня я, безусловно, израильтянин.
А дети как себя ощущают?
Дети родились в Нью Йорке. Дочь, конечно, американка, но очень American Jewish, у нее очень еврейское самоощущение. Она работает в большой консалтинговой компании. Сын – даже не знаю, кем он себя считает. Он international oriented, тусовщик, окончил университет в Лондоне и пока ищет себя. Мы сохранили им язык: брали учителей, так что дети отлично говорят, читают, пишут на языке и между собой мы говорим только по-русски.
Когда в вашей жизни снова появился Израиль?
Он никуда из моей жизни не исчезал. У меня здесь мама, брат, много родственников. В 2020 году я приехал сюда во время пандемии коронавируса, и задержался: надо было где-то осесть, а жить в Америке стало скучновато. Когда я приехал в Тель Авив, возникла мысль купить в этом городе жилье. Приятель показал мне дом на Шенкин, 40, где продавалась квартира. Я посмотрел и сказал: "Это все надо переделать". Заказал архитектурный проект и в апреле 2022 года уже поселился здесь.
Шенкин, 40 – не только ваш дом, но и современное медиапространство. Как оно появилось?
Пока на Шенкин шла стройка, я жил в другом месте. Свирепствовала пандемия, было очень скучно, и мы с друзьями начали устраивать посиделки, которые снимали на видео. Вели разговоры на тему израильской политики, экономики: брали друг у друга интервью, а приглашенный оператор нас снимал. Было забавно.
Какова была цель разговоров и съёмок? Что вы хотели из этого сделать?
Сначала мы просто "умничали": по поводу выборов, которые проходили здесь постоянно, по поводу политики, по поводу иудаизма. Потом появилась идея стать какими-то… инфлюэнсерами, что ли. Но было понятно, что занятие это абсолютно некоммерческое.
В какой момент родилась идея делать что-то не только для себя?
Выяснилось, что в доме на Шенкин, 40 продается еще и коммерческое помещение на первом этаже. Я решил объединить всё в единый комплекс: наверху будет моя квартира, а внизу – офис. Когда зашла речь про офис, возникла мысль выгородить угол для съёмок. Друзья предложили сделать профессиональную студию. Наняли архитектора, – кстати, это был ведущий архитектор 12-го канала израильского телевидения, который проектирует потрясающие современные студии. Дальше пространство надо было оборудовать – с этим мне помогали бывший продюсер "9 канала" Эрнест Аранов и политический обозреватель Миша Пелливерт. А потом, когда в моих руках оказались ключи от готовой студии, стало понятно, что с этим надо что-то делать.
И вы решили производить видеоконтент?
Да. Миша приводил сюда гостей и брал у них интервью, мы стали публиковать это в своем канале на youtube. Взяли интервью у бывшего главы ШАБАКа Яакова Пери, у хозяина сети супермаркетов Рами Леви, у Мики Зоара – нынешнего министра спорта. Потрясающее интервью дал нам Хаим Рамон, бывший вице-премьер, человек, ответственный за медицинскую реформу, которая фактически изменила жизнь в этой стране.
Вы перечислили коренных израильтян, а ведь были еще Андрей Макаревич, Максим Леонидов, Борис Гребенщиков...
Да, и еще множество гостей. Это, кстати, очень важно для нас: создавать пространство и проекты, где встречаются люди, которые никогда бы не столкнулись в реальной жизни. Наши герои – как, кстати, и члены команды, и наши зрители – говорят на разных языках: в студии звучат и иврит, и английский, и русский, и украинский. Сначала это были просто интервью, потом они оформились в отдельные проекты.
Что за проекты?
Кулинарно-разговорное шоу "Есть будем?" и видеоподкаст "Не ссы!".
Название, однако… Никому не режет слух?
Может быть, кому-то режет, а нам очень нравится.
Есть ещё творческие встречи и концерты в прямом эфире, есть программа про супы…
Концерты – это наш флагманский проект "Шенкин, 40-Live в рамках все-того же "Не ссы!", (Youtube канал Sheinkin40), а программа "Супкультура" идет в рамках нашего "Есть будем?" (Youtube канал Есть Будем?).
Как родилась идея проекта "Есть будем?"? Вы любитель кулинарии?
Идея родилась из знакомства с Антошей Привольновым, знаменитым российским телеведущим. Он 17 лет работал на Первом канале, был ведущим утренних эфиров и вечерних шоу, больше десяти лет вел суперпопулярную программу "Контрольная закупка". Именно у Антона родилась идея делать кулинарный видеоблог. Я к этому времени съёмки в своей студии практически прекратил – как-то перестал понимать, зачем всё это нужно. Но тут появился Антон с его энтузиазмом и профессиональным подходом. К тому же оказалось, что кухня в моей квартире отлично подходит для съёмок.
Сами умеете готовить?
Очень люблю, но многому еще надо учиться. Хотя несколько выдающихся блюд освоил: хумус, я считаю, у меня выше всяких похвал, форшмак тоже отличный, а корейский стейк "тартар" – просто неподражаемый. Но поскольку, как я уже сказал, мне есть чему учиться, мы стали приглашать в студию людей, которые в кулинарии понимают больше нас. Отсняли уже около 50 выпусков.
Телевизионный эфир и интернет полны кулинарными шоу и блогами. Чем "Есть будем?" отличается, или хочет отличаться? Почему зритель должен выбрать именно ваш канал?
Во-первых, потому, что мы красавцы, особенно я (смеется). Во-вторых, у нас уникальные гости. Мы готовим, едим, смеемся, мы создаем хорошее настроение – а это уже повод нас смотреть. Плюс на наш взгляд еда – это то, что объединяет сейчас людей.
"Есть будем?" это про кулинарию или про атмосферу?
Скорее, про атмосферу, хотя вкусные и простые рецепты никто не отменял. Из последних наших открытий – известный кулинарный блогер тетя Соня, она же – Софья Толочинская. Чудесный человек с необыкновенным чувством юмора, которая, к тому же, феерически готовит. Она продемонстрировала у нас в эфире три рецепта из свеклы, превратив банальный корнеплод в необыкновенно вкусные блюда. Судя по комментариям, это "зашло" огромному количеству наших пользователей.
Кто из гостей запомнился вам больше всего?
Ксения Анатольевна Собчак. Она пришла на "Шенкин, 40" сразу после того, как у нас снимался её экс-супруг Максим Виторган. Он готовил острую пасту "арабьята". К приходу Ксении мы купили готовую пасту с таким же названием – полуфабрикат, к которому надо было просто добавить горячей воды – и попросили ее провести "слепую" дегустацию: определить, какую пасту приготовил Максим. Ошиблась она, или распознала стряпню бывшего мужа? Об этом можно узнать на нашем канале. Там же можно увидеть, как готовит сама Ксения Анатольевна – процесс тем более интересный, что делает она это – по ее собственному признанию – нечасто. Мы вместе готовили суп, болтали, смеялись и таким образом заложили основу для нашего нового спецпроекта "Супкультура".
Который, судя по названию, посвящен исключительно супам?
Совсем нет! Все гораздо интереснее. Да, мы готовим или едим супы, а суп – еда основательная, располагающая к беседе. Поэтому мы приглашаем разделить с нами трапезу представителей различных субкультур, с которыми и ведем разговор. Сейчас в связи с трагическими событиями, которые происходят в стране после 7 октября, мы приостановили съёмки, но часть материалов уже готова к эфиру – после Нового года их можно будет увидеть на нашем канале.
Какие, к примеру, субкультуры попали в сферу ваших интересов?
Очень неожиданные, ведь девиз шоу – "Поиск новых вкусов" Первый выпуск будет связан с практикой шибари, или сибари. Это японская техника получения сексуального удовлетворения посредством связывания веревками. Точнее, это древнее воинское искусство связывания, которое к середине прошлого века перешло в категорию эротико-эстетической практики. В Израиле есть несколько сотен энтузиастов шибари. Мы пригласили в студию супружескую пару, которая практикует эти техники, они рассказали нам много интересного, и даже кое-что показали.
О каких еще гостях "Супкультуры" вы готовы рассказать?
У в гостях нас была художница, которая делает необычные татуировки. Был энтузиаст фестивалей и рейвов под открытым небом, были барды, были полиаморы – пары, практикующие формат отношений, построенный на романтической привязанности к нескольким людям одновременно. Нас интересуют те, кто стремится разнообразить обыденную жизнь необычными способами, персонажи увлеченные и способные увлечь своим рассказом аудиторию.
Второй ваш большой проект имеет эпатажное название, мы его уже упоминали.
Мы не считаем название "Не ссы!" эпатажным. Оно обращено к тем, для кого "не ссать" означает "не бояться", быть сильнее обстоятельств, преодолевать препятствия, а не бежать от них. Для нас эти слова – не обсценная лексика. Я проверял на своей маме, которой девяносто лет: ей не режет слух. Говорил с друзьями, знакомыми разного возраста – многие считают название очень удачным.
Что за ним скрывается? О чем программа?
Идея состояла в том, чтобы показать людей, которые проживают несколько жизней. Тех, кто нашел в себе смелость "не ссать": начать все заново, радикально поменять свой путь. Первым примером может стать сам Антон Привольнов, поменявший амплуа российской телезвезды на жизнь нового репатрианта. Уверен, что здесь он тоже станет мегазвездой, когда придет время. Сам я сейчас проживаю пятую жизнь: первую жил в Советском Союзе до эмиграции, вторую – в Израиле, третью – в Америке, четвертую – в Европе, сейчас начал в Израиле еще одну жизнь, абсолютно отличающуюся от предыдущих. В общем, не ссу каждый раз начинать заново.
Что за гости не… не боятся прийти в программу с таким названием?
Яркие, смелые, необычные. Одним из первых гостей стала знаменитый шеф Лара Кацова. Рассказывала, как из концертного директора российской поп-звезды Ирины Аллегровой она превратилась в повара. Была Ева Левит, была Катя Бермант, была Ирина Ганделиян, которая в России играла в "Что? Где? Когда?", а тут стала прекрасным косметологом.
Самый популярный ваш проект, насколько я понимаю, это "Шенкин, 40-unplugged".
Да, так и есть. Проект родился благодаря Илоне Левински, директору продюсерской компании BARD-productions. Я очень доверяю её профессионализму и идеям.
Это концерты в формате квартирников?
Это концерт, или подкаст, идущий вживую, но без зрителей в студии: гость общается с онлайн-аудиторией, мы читаем комментарии и отвечаем на них. Пионером этого формата в нашей студии стал Максим Леонидов. Следом мы пригласили стендап-комика Илью Аксельрода – с ним был скорее разговор, а не стендап-шоу, разговор очень полезный, на мой взгляд, в тяжелое время, которое переживает наша страна. У нас в гостях был Юлий Ким – гений, кумир, любимец нескольких поколений. Был и Игорь Губерман, о чьей популярности тоже говорить излишне. Именно к нам Анатолий Белый впервые пришел со своей женой, умницей и красавицей – это уже эксклюзив. За последний месяц только на одном из наших каналов побывало около 320 000 посетителей из самых разных стран. Говоря в терминах smm-маркетинга, это "органика" – естественный трафик: мы не платим за продвижение. Цифры подтверждают: то, что мы делаем интересно людям.
Как реагирует публика? Какие комментарии вам пишут?
Хороший вопрос. Поначалу комментарии были только позитивные, потом появился негатив: иногда конструктивная критика, а иногда так называемый хейт – просто грязная ругань, когда люди используют онлайн-пространство, чтобы выплеснуть злобу или глупость. Вот пример: в рамках нашего проекта "Не ссы!" выходит подкаст с пресс-секретарем Армии обороны Израиля на русском языке Анной Уколовой. Как только мы опубликовали анонс – полился хейт: "Шайтаны!", "Освободите Палестину!", "Уезжай в свой Биробиджан". Чисто антиизраильский, антисемитский поток грязи. И на Губермана тоже в комментариях лился антисемитский поток. Но этого на нашем канале гораздо меньше, чем на других. "Шенкин, 40" – территория мира.
За что вас критикуют?
Как обычно – люди ведь считают себя специалистами во всем, включая производство эфирного контента. Кто-то обвинял нас в том, что мы слишком много говорим, кто-то в том, что мы мало говорим. Кто-то возмущался, что задаем гостю недостаточно вопросов, кто-то – что слишком много. Одни писали "вы задаете тупые вопросы", другие – "не умничайте".
Вы модерируете комментарии?
Нет, и даже иногда на них отвечаем.
Вы – состоятельный человек – вкладываете деньги в эти проекты. Об окупаемости, насколько я понимаю, пока говорить рано.
Очень рано, естественно.
У вас большой бизнес-опыт, а всё, о чем мы говорили на сегодняшний день бизнесом явно не является. Что вами движет?
Во-первых, как я уже сказал, я не ссу – не боюсь начинать новое. Мне интересно, я учусь. Во-вторых, я уверен, что в какой-то момент это станет прибыльным бизнесом. Большим бизнесом. Главное – быть упорным и последовательным. Можно что-то менять, искать новые пути, важно не останавливаться. Я вижу, как "Шенкин, 40" становится брендом. Люди его знают, помнят, рассказывают о нем. У нас выдающаяся команда, такому коллективу могут позавидовать многие студии. Это и бывший шеф-редактор "Вечернего Урганта", и оператор, получавший награды на венецианском фестивале и, как я уже говорил, Антон Привольнов, и Маша Гайдар. Мы все очень разные, но нас объединяют общие ценности – ценности нашего бренда.
Каковы они?
Я бы выразил их аббревиатурой, созвучной моему имени Марк – MRQ: Moving forward, Respect for the audience, Quality. В общем, мы держим марку, а вы переходите по ссылкам и не забывайте про колокольчики.
