Наталья Касаротти: "Сейчас у меня есть звание – мама Кешета"
Наталья Касаротти – красивая, невероятно одаренная, умная и добрая женщина. Она из тех, кого в Израиле называют "соль земли": 30 лет своей жизни она прожила в небольшом кибуце Самар в пустыне Арава, где она родила и вырастила троих своих детей. Сейчас вся страна ее знает, как "маму Кешета" – очаровательного юного мальчика Кешета Касаротти, лицо которого после бойни на фестивале Nova 7 октября 2023 года знакомо всем. Немало людей считали, что Кешет выходец из русскоязычной семьи, имя мамы – Наталья – тоже способствует этому. Но нет, корни этой семьи из Южной Америки.
Наталья Касаротти родилась в 1973 году в Аргентине, откуда семья в период диктатуры перебралась в Бразилию, и вскоре репатриировалась в Израиль. Ее мама в период Шестидневной войны приезжала волонтером в кибуц Гиносар, и еще тогда приняла решение: когда она создаст семью, они поселятся в кибуце. Вначале семья совсем новых репатриантов поселилась в кибуце Дан, но там их семье было сложно: в кибуце Дан практиковалось раздельное от родителей пребывание детей, дети спали в общей спальне в детском саду, и это противоречило привычкам и потребностям молодой семьи, и они перебрались в Кармиэль, где Наталья выросла и откуда призвалась в армию.
Армию Наталья Касаротти прошла в "Гарин Нахаль" в кибуце Гаатон неподалеку от Маалота, а после службы она перебралась в пустыню Арава, с которой и связала свою дальнейшую жизнь: "Я прочла объявление в кибуцной газете о том, что требуется воспитательница в детский сад. А я еще со школы очень любила ездить на экскурсии в пустыню. Итак, пустыня, маленький кибуц Самар, где я поработала полгода, а затем уехала в Южную Америку в поездку после демобилизации, познакомиться с родственниками". Вернувшись из этой поездки, Наталья вновь приехала в кибуц Самар навестить друзей, с маленькой сумкой на выходные – и осталась в этом кибуце навсегда.
С того дня минуло тридцать лет. В кибуце Самар Наталья Касаротти стала мамой троих прекрасных детей: ее старшую дочь зовут Анан ("облако"), сына Наталья назвала Кешет ("радуга"), а младшая дочь получила имя Шемеш ("солнце"). Старшей дочери исполнилось 24 года, она совсем недавно завершила службу в ВВС, младшей – 18 лет, Шемеш решила пойти служить в "Шерут Леуми". Единственному сыну Натальи Касаротти Кешету навсегда останется 21: в "черную субботу" 7 октября он был убит палестинскими террористами на фестивале Nova.
Кешет был Человеком с большой буквы
По словам Натальи, Кешет был очень естественным, и в августовскую жару, и в зимний холод он ходил босиком, в шортах и майке. "Я просила одеться потеплее и обуться, он объяснял, что ему не жарко и не холодно, ему всегда было хорошо, – рассказывает Наталья. – Когда шел дождь – а у нас в пустыне в дождь сразу возникают лужи и даже наводнения, Кешет с утра пораньше прыгал в одежде и обуви в лужи. Он обожал играть в воде, был в эти минуты очень счастлив".
Кешет был очень добрым и отзывчивым, всегда всем помогал, будь то поднести тяжелое или собрать мусор и ветки во дворе у соседей. Он был очень гибким и артистичным, в пятилетнем возрасте начал ходить на руках и проходил на руках от дома до столовой кибуца. Мальчик был очень музыкальным, пел очень много песен – не только детских, но и израильскую эстрадную классику, не фальшивя и не путаясь. В детстве Кешет очень любил пиратов и все, с ними связанное: приключения, сокровища, "пиастры".
В школе с ним было непросто: далеко не каждый учитель готов воспринимать ребенка, не укладывающегося в стандартные рамки, а Кешет никогда не был "стандартным". Проблемы с учителями начались с первого класса, и маме мальчика приходилось лавировать, давая максимальную свободу сыну и обеспечивая приемлемые рамки для выполнения требований учителей.
Последний, двенадцатый класс школы ("юд-бет") Кешет окончил в "маленьком" классе, где был более индивидуальный подход, а затем начал работать в проекте "Ашрам ба-Мидбар", благодаря которому он встретил много замечательных людей, близких ему по духу, познал фестивальную жизнь и нашел, по сути, свою новую семью и очень созвучных своей душе людей. Кешет жил и общался в легендарном тель-авивском районе Флорентин, в общинах в районе Кармеля и в районе Иерусалима, ездил на различные фестивали, в основном, в Европу – фестивали стали его настоящей страстью. Как и многие молодые люди этого круга, Кешет устраивался работать, чтобы накопить денег на следующий фестиваль, и так от фестиваля до фестиваля.
"Ведь ему был всего 21 год, я и не ожидала, что в этом возрасте Кешет будет твердо знать, чем он собирается заниматься, – признается Наталья Касаротти. – Наоборот, мне очень нравится вот так жить одним днем, ведь потом у нас столько лет серьезности, ответственности и скуки. Хотя люди, которые познакомились с ним на фестивалях в течение последнего года, рассказывали, что в беседах он признавался им в желании осесть, пустить корни, встретить девушку, завести с ней детей, создать семью".
21-летний Кешет много путешествовал, почти не жил дома с мамой, он общался с друзьями, встречался с новыми людьми, наслаждался жизнью. "И так получилось, что за эти вот уже восемь с половиной месяцев я узнала его и узнала о нем гораздо больше, потому что очень многие люди рассказывают мне о нем, – делится Наталья Касаротти. – Рассказывают об их совместных приключениях, переживаниях, запомнившихся минутах. Вчера мне написала девушка, которая даже не была с ним знакома, и не была знакома со мной: он ей приснился. И таких людей я знаю уже несколько. И это так трогательно, что люди находят способ рассказать мне о своих снах, о своих воспоминаниях. Некоторые просто видели его пару секунд на улице – и они не забывают. Кто-то встречал его во время танцев на фестивале, кто-то встречался с ним в синагоге, кто-то встречался с Кешетом на празднике. И даже эти короткие встречи повлияли на них, и люди рассказывают мне об этом, позволяя узнавать моего сына все больше и больше. Ведь мне Кешет о таком бы не рассказывал".
Одной из причин, по которым этот светловолосый загорелый юный мальчик так запал в душу столь многим людям, безусловно, стала его внешность. "Вы и сами видели, Кешет невероятно красив. И я знаю, что ему самому с этим было непросто, – признается Наталья. – Он хотел, чтобы в нем видели большее, чем просто его внешность, он не хотел, чтобы о нем судили – положительно или отрицательно, это даже не имеет значения, – только по его красоте. Он был очень скромным. Он хотел, чтобы его узнали и его ценили за то, какой он человек, за то, что в нем сокрыто, он хотел добиться своего места в жизни благодаря своим качествам и характеру, а не благодаря тому, как он выглядит".
Мама Кешета рассказывает, что он был обращен к людям – без исключений. Ему было важно, чтобы любой бездомный с центральной автобусной станции получал человеческое отношение, он покупал этим людям еду, помогал им деньгами, он беседовал с ними. "Он спрашивал, как их дела – тех самых людей, которых никто не замечает, которые прозрачны для толпы: и для них, думаю, это очень много значило, – признается Наталья. – Кешет был человеком с большой буквы".
Синагога "Бней-Давид", Флорентин, Тель-Авив
В последние два года Кешет Касаротти влился в общину синагоги "Бней-Давид" в тель-авивском богемном квартале Флорентин. Среди этих людей очень важно взаимное общение, поддержка, взаимовыручка, благодаря этим людям Кешет очень сблизился с религией. Рош а-Шана Кешет провел на фестивале в Греции, и в Йом Кипур, День Трепета, ему было очень важно вместе с другими израильтянами встретить этот день по всем правилам. Среди этих ребят были Шани Лук и ее бойфренд Орион Эрнандес, лица которых тоже так хорошо и болезненно известны каждому израильтянину: Шани и Орион тоже были убиты террористами на фестивале Nova.
"Для Кешета было важно прийти в Бейт-ХАБАД, вовремя начать пост Судного Дня, наложить тфилин, – рассказывает Наталья. – И на фестивалях, где он бывал в течение последнего года: в пятницу, даже если будут выступать группы и играть музыка, которую он больше всего на этом фестивале ждал, все это отставлялось в сторону. Ему было важно устроить субботнюю трапезу, встретить Шаббат со своими друзьями. И на фестивалях он ел только кошерную еду, а это совсем не просто в условиях палаточного фестивального лагеря в Европе. Это было его намерение, его желание и его выбор".
Поэтому семья Кешета не колебалась, решая, как провести его похороны. Самар – кибуц, заложенный движением "А-Шомер А-Цаир", левым социалистическим сионистским движением, религиозные традиции для которого, скажем так, не характерны. Сама Наталья Касаротти ведет светский образ жизни, и кибуц абсолютно светский, и до сих пор религиозных похорон по иудейским обрядам там попросту не было.
"Мой сын похоронен по галахическим иудейским традициям, – отмечает Наталья. – Но все было гораздо больше этого: была площадка посреди пустыни, и была музыка – Шломо Арци, Зоар Аргов, и бразильский певец Роберто Карлос, песни которого играли у нас еще со времен моего детства. Это был такой день".
Некоторое время назад Наталья Касаротти услышала о новой организации под названием "Манцихим" – "Увековечивающие", – которая занимается поиском и реставрацией поврежденных свитков Торы и возвращением их в дальнейшее использование. И она загорелась идеей привезти такой свиток Торы из Бразилии – страны, которая очень много значила для Кешета и для нее самой, – отреставрировать его, признать по всем канонам иудаизма, и на следующий праздник Симхат Тора торжественно внести его в синагогу "Бней-Давид". Дерево и материалы, которые будут использоваться для восстановления свитка Торы, будут из населенных пунктов "Отеф Аза", которые были сожжены в день гибели ее сына, и Тора получит новую жизнь. "Мне это показалось очень близким нам идеологически, близким Кешету и близким той фрорентинской синагоге, где он так много бывал, – отмечает Наталья. – Есть синагоги, где хранятся десятки свитков Торы, но цель "Манцихим" помогать синагогам маленьким, отдаленным, которым приходится одалживать свиток Торы".
Кешет Касаротти, который был убит палестинскими террористами в день Симхат Тора и для которого так много стала значить религия и синагога "Бней-Давид", наверное, был бы рад такому подарку. Сейчас Наталья работает над этим проектом.
Жизнь после "черной субботы"
Наталья Касаротти в течение 20 лет кормила весь кибуц. Она очень любит готовить, у нее диплом шеф-повара, и в кибуце долгое время существовал итальянский ресторанчик, принадлежащий Наталье. "После 7 октября мне просто не хочется готовить, – признается она. – Такого никогда в моей жизни не было. Я лишь иногда готовлю для дочерей: все же нужно, чтобы дом оставался домом, а мама была мамой".
Сейчас главной ее целью стало сделать все возможное, чтобы "черную субботу" 7 октября не забыли, чтобы не забыли преступления ХАМАСа, не забыли безвинно погибших людей. Чтобы мир не забыл наших заложников. "Через два дня после того, как со дня гибели Кешета миновало 30 дней, мы с Шемеш в рамках делегации министерства иностранных дел Израиля отправились в Мексику, – рассказывает Наталья Касаротти. – Были пресс-конференции и журналисты, представители еврейских общин. И с тех пор мне важно говорить о них, писать о них – о моем сыне, но и не только о нем. О тех, кто погиб. И кто бы мог подумать, что это все еще будет актуально – говорить и писать о похищенных израильтянах. Какими мы все были наивными, ожидая, что они скоро вернутся"...
Наталья находит все новые каналы для этой деятельности: она пишет в социальных сетях, рассказывает о своей жизни. "Я начала учиться диджейскому искусству, – признается она. – Моя мечта – играть где угодно в мире, и я знаю, что там, где я буду играть, свет моего сына будет светить, память о нем будет там, это еще один канал моей связи с ним – и возможность связать с ним других людей. Ведь музыка – это канал, не признающий границ, не признающий возраст, не признающий религию, музыка выходит за пределы всего этого. Это сейчас становится важной частью моей жизни".
Примерно через два-три месяца Наталья Касаротти задумалась о том, что от ушедших нам остаются воспоминания – и фотографии. "Почти каждый день я натыкаюсь на фото, о котором забыла, которое пропустила, – делится она. – И люди присылают мне фотографии. Эти фотографии сохраняют изображенную на них секунду, делая ее вечной. Я и раньше фотографировала, но сейчас я начинаю это делать серьезнее. Я хочу фотографировать семьи – здесь, среди дюн, в нашей прекрасной пустыне. Я хочу дарить людям эти секунды единения с собой и пустыней. Я хочу фотографировать тех, кто давно миновал 20-летний возраст: ведь мы забываем, что мы можем быть красивы, мы перестаем в себя верить. Я хочу напомнить людям это, хочу фотографировать людей в безопасном и спокойном месте здесь, в пустыне".
Музыка, записи и фотографирование стали для Натальи Касаротти возможностью продолжать жить и продолжать действовать на благо людей. "Каждый день я должна делать выбор, – говорит она. – Я должна выбрать подняться с постели. Я должна выбрать продолжать жить. Я должна выбрать – действовать. Я хочу, чтобы у меня был голос. Сейчас мой голос намного сильнее. Есть люди, которым тяжело подать голос – у них нет голоса. И я знаю, что мой голос – он и за них тоже. Мы живем здесь неподалеку от Эйлата, и я сейчас борюсь за базовую, казалось бы, вещь – группу поддержки для таких семей, как мы. В Эйлате есть еще пять семей, потерявших своих близких на фестивале Nova, есть люди, потерявшие своих близких военнослужащих, нам важно сесть рядом, поговорить друг с другом, поделиться друг с другом. А права для братьев и сестер погибших? Для их бабушек и дедушек? Мой 85-летний отец похоронил внука. Все это мне очень тяжело. Большую часть времени я сильная, но это меня разбивает. Но несмотря на это, у меня есть возможность это сделать, у меня есть силы это сделать. Я обязана сделать это, потому что никто больше этого не сделает. Никто не добьется группы поддержки, никто не поддержит бабушек и дедушек. Да, положение тяжелое, но давайте думать, как в этом положении мы продолжим жить".
"Шемеш окончила класс "юд-бет" (двенадцатый класс, – прим. ред.), – продолжает Наталья. – И я вдруг задумываюсь, как Кешет гордился бы ею. Жаль, что он не с нами. Скоро день ее рождения, а нас теперь так мало – только я и мои девочки. Но нужно жить дальше, еще будет счастье, девочки найдут свою любовь, родятся внуки, жизнь продолжится. В ней будет много хорошего, и я жду этого. Но сколько мне жить с этой болью? Мне 50 лет, ну проживу я до 90 – 40 лет мне жить с этой болью? А моим дочерям жить с ней 80 лет? Ведь он рядом с нами везде, каждую минуту".
Наталья Касаротти признается, что общаться с прессой и давать интервью ей непросто. "Иногда чувствуешь, что ты не все рассказала, что твой рассказ просто заткнул дырку на пять минут в программе радиоведущего, – говорит она. – И сейчас цена, которую я плачу – как все знают, кто мой сын, так люди начинают узнавать, кто я сама. Для меня самым святым в моей жизни была моя анонимность, я не хотела, чтобы меня узнавали на улицах, моя частная жизнь была для меня свята. Я не стремилась на телевидение. Но так получилось, что теперь у меня есть звание – это звание "мама Кешета". К нему прилагается огромная ответственность. Огромный смысл. Огромный долг. И пусть из-за этого звания я плачу немалую цену, я согласна на нее".
Над могилой Кешета Касаротти стоит полукруглый памятник, вытесанный из камня цвета закатной пустыни. На нем написано: "Кешет, сын Натальи".
Материал подготовила Елена Пепел
