Лучшие в мире. Израильские медики спасают непальцев
Израильская делегация, прибывшая в Непал после происшедшего в этой стране землетрясения – жертвами которого, по последним данным, стали около 7.500 человек, оказалась самой представительной за всю историю оказания международной помощи странам, пострадавшим от подобных природных бедствий.
- Израильские спасатели в Непале. Фоторепортаж
Врачи ЦАХАЛа обладают уникальным опытом в области медицины катастроф и раз за разом одними из первых прибывают в зону бедствия.
О том, как функционирует израильский полевой госпиталь, редакции NEWSru.co.il рассказал командир полевой лаборатории капитан Илья Туриян. Нашему собеседнику 31 год, он работает экономистом в одной из израильских больниц.
Как организована ваша делегация?
Миссия включает приблизительно 250 человек, она состоит из двух элементов. Один – это спасатели службы тыла, которая занимается спасением людей из развалин и поиском израильтян. Второй, который мне больше знаком, – это полевой госпиталь, примерно 120 человек персонала. Это врачи, медсестры, рентген, лаборатория. Все, что есть в настоящей больнице, есть и у нас. В данный момент мы единственная полевая больница, где есть и реанимация, и операционные – на самом высоком мировом уровне.
В каких условиях вы работаете?
Как можно представить, в совсем нелегких. Мы развернулись в палатках на футбольном поле, рядом с центральным военным госпиталем в Катманду. Его строения также пострадали во время землетрясения. Мы находимся здесь по просьбе армейского командования и работаем рядом с местными военврачами. Тяжелые случаи они передают в наши операционные. Мы работаем вместе со всеми спасателями, приехавшими в Непал. Многих пациентов привезли нам шведы, норвежцы, китайцы. Наши двери открыты и для местного населения, особенно для тяжелых случаев. В день к нам поступает около ста больных, некоторые госпитализируются, некоторые проходят операции.
К вам поступают только пострадавшие при землетрясении, или вы работаете как обычная больница тоже?
В основном, конечно, пострадавшие. Больше всего ортопедических больных. Но по прошествии времени все больше появляется таких пациентов, проблемы со здоровьем которых напрямую не связаны с землетрясением. Мы оказываем помощь всем, кому можем.
Так, у нас есть родильное отделение. Здесь уже сделали, как минимум, два кесарева сечения роженицам, пережившим землетрясение. Оба случая были тяжелыми с медицинской точки зрения, и оба закончились благополучно.
Мы находимся рядом с центральным госпиталем, и когда у жены одного из служащих в нем офицеров начались схватки, он привез ее к нам, а не в свою больницу.
Насколько налажено взаимопонимание с местным населением и с коллегами из других стран?
Очень хорошо нас принимают и местные пациенты, и местные врачи, и иностранные коллеги. Мы пересекались тут с группой российских спасателей. У нас в экспедиции много русскоязычных, и это оказалось кстати – легко найти общий язык. Я помню российскую группу на Гаити, куда мы прилетали после землетрясения.
Я слышал от отставного генерала американской армии Дэвида Фридовича, который на Гаити командовал батальоном коммандос, что вы тогда потрясли всех, развернув госпиталь на другом конце Земли…
Не хочу хвастаться, но в мире нет медицинской службы, которая могла бы сравниться с нами в этой области.
Больнице для нормального функционирования требуются, по меньшей мере, электричество и вода. Как решается этот вопрос в стране, пережившей землетрясение?
У нас большой опыт в этих вопросах. Мы способны развернуть больницу в любой точке мира, вне зависимости от внешних инфраструктур. У нас есть генераторы, запасы воды и питания как минимум на несколько первых дней. Мы совершенно автономны.
Как организована работа?
Первые дни всегда самые тяжелые, работаешь практически круглосуточно. Через несколько дней, когда напряжение чуть спадает, мы работаем по 8-12 часов, в зависимости от профессии. У нас есть уголок отдыха, можно попытаться купить местный интернет – эти попытки не всегда удаются. В свободное время нам стараются показать Катманду. Один из наших врачей несколько лет жил в Непале, и он каждый раз берет несколько десятков человек, чтобы показать храмы и другие интересные места.
Как вы оцениваете ситуацию в городе?
Катманду пострадал меньше, чем западные районы. Наибольшие разрушения – в горах, куда очень трудно добраться. В самом Катманду жизнь постепенно восстанавливается, но каждой улице есть разрушенные дома. Непал – очень бедная страна, но общее ощущение, что она постепенно встает на ноги. В городе очень много палаток, где живут оставшиеся без дома. Этим людям помогают как армия, так и международные организации.
Вы не относитесь к спасательной части экспедиции, но хотелось бы узнать – есть ли еще надежда найти под завалами живых?
Насколько я понял от наших специалистов-спасателей, шансы практически нулевые. Первые два-три дня являются критическими, затем шансы резко уменьшаются.
Кто вам запомнился из пациентов?
Тяжело выбрать один случай… Но мне лично запомнился девятимесячный мальчик, который поступил нам в очень тяжелом состоянии. Врачи и медсестры были с ним круглые сутки. Очень тяжело было видеть маленького, худенького ребенка в таком состоянии. Его состояние постепенно улучшается, и, скорее всего, скоро его переведут в одну из местных больниц.
Сколько времени ваша миссия пробудет в Непале?
Это зависит от многих факторов, но, согласно плану, мы пробудем здесь еще неделю.
Насколько я знаю, в миссию набирали только добровольцев. Легко ли вам далось это решение?
Нас действительно никто не заставляет отправляться на такие сложные задания, но добровольцев всегда больше, чем мест. Выбирают самых опытных. Большая часть делегации – резервисты. Мы тренируемся раз в год, и, к сожалению, раз в пару лет нам приходится ездить в подобные экспедиции.
Мне позвонили в субботу в десять вечера, спросили, могу ли я и свободен ли я. Я попросил две минуты, чтобы подумать – ведь на работе оставались незаконченные проекты. Но когда ты думаешь о человеческих жизнях, о том, сколько можешь сделать… Когда появляется такая возможность, отказаться очень трудно.
Беседовал Павел Вигдорчик
