"Очень хочу жить!" Интервью с артистом Олегом Школьником накануне гастролей в Израиле

время публикации: 27 ноября 2013 г., 11:57 | последнее обновление: 27 ноября 2013 г., 12:25

Фото с официального сайта Одесского академического театра музкомедии

Великое множество людей на постсоветском пространстве – а сегодня еще и в Израиле, Америке, Германии, по сути, везде, где живут "наши люди" знают и любят Олега Школьника, благодаря роли Семена Марковича из "Коммунальной квартиры". Одесситы еще от души почитают своего кумира за вереницу выдающихся ролей на сцене Одесского Русского Академического театра: шекспировского горбуна и властолюбца Ричарда III, Менделя Крика в "Закате" по Бабелю, маленького, бесконечно одинокого человечка из "Контрабаса" по трагикомической повести Патрика Зюскинда, мудреца Эзопа из "Лисы и винограда" Гильерме Фигейредо, и многим другим. Не так давно наши любители Мельпомены имели счастье насладиться великолепной игрой Олега Школьника в роли мистера Гольдинера в спектакле "Одесса у океана" по пьесе Виктора Шендеровича. И вот в театральных афишах января появилось сообщение о приезде в Израиль замечательного одессита с новой премьерой, состоявшейся всего месяц назад на большой сцене Одесского театра – спектакле-бенефисе по пьесе Семена Злотникова "Божьи дела". В преддверии гастролей поэт и журналист Григорий Люксембург связался с Олегом Львовичем.

Григорий Люксембург. Начну с того, что в Израиле у Вас много почитателей, и они Вас очень ждут с новым спектаклем.

Олег Школьник. Алаверды! Поскольку считаю себя (и того никогда не скрывал!) самым верным поклонником всех евреев, живущих в Израиле, то и жду, как поклонник поклонников… сейчас вот запутаюсь в трех соснах из одного каламбура… короче, хочу я сказать, что жду моих поклонников на моем бенефисе "Божьи дела". Как поклонник поклонников, вот! (Смеется.) Моя последняя по времени работа – мое вдохновение, моя радость, моя любовь. А я точно знаю, если мне интересно и радостно – то и зрителю будет не скучно.

Г.Л. Про что спектакль?

О.Ш. Если сказать одним словом – про Любовь. А если начну рассказывать – слов не хватит. Поверьте на слово, там столько всего…

Г.Л. Семен Злотников, автор известных пьес о любви…

О.Ш. …"Пришел мужчина к женщине", "Уходил старик от старухи", "Вальс одиноких", "Два пуделя"…

Г.Л. В последнее время я все чаще узнаю о зарубежных работах нашего драматурга и режиссера – в Москве, Варшаве, Глазго, теперь вот в Одессе…

О.Ш. Нормальное, чисто еврейское изобретение: не надо пророков в своем отечестве! А нам, галутским, они даже очень сгодятся! Лично я, находясь пока в здравом уме, готов заявить с полной мерой ответственности, что тексты, коими автор меня одарил, нечто особенное по глубине, неназойливому юмору и степени откровения. Впрочем, я обещал Злотникову не произносить всуе громких слов. Говорит, пускай лучше другие о нас скажут после спектакля, если захотят. И тут я согласен. Все же мы с ним из "раньшего" времени, когда люди держали себя скромнее и, возможно, достойнее. В старые добрые времена, помню, нас больше заботило, с каким впечатлением люди уходят со спектакля. Сегодня, увы, самое "насучное", как выражается один мой знакомый администратор – это затащить человека в театр, а там будь что будет. Но – раз его обманули, два надули, а на третий заход его в театр уже на аркане не затащишь…

Г.Л. Плохо сыграть на сцене, говорил Сергей Юрский, все равно, что продать в магазине протухшую колбасу.

О.Ш. Плохо сыграть на сцене, добавлю от себя, все равно, что обидеть ребенка. Ведь, по сути, зрители – дети, которые тебе на минуточку доверились. Не подведи! – сказано в священном писании истинного Артиста.

Г.Л. Эта заповедь тоже, похоже, из "раньшего" времени.

О.Ш. По моему мнению, обманывать ближнего во все времена – не хорошо!

Г.Л. К слову, как Вам живется в сегодняшнем времени?

О.Ш. Содержательно! – если одним словом. Просто прекрасно! – если двумя. Очень хочу жить! – если тремя. Если понадобиться, славословия Жизни могу продолжать бесконечно. До последнего вздоха. Как говорится. Жизнь это мой бастион, за который сражаюсь, пока хватит сил, и который я никому так вот запросто не сдам. Все вздохи и ахи про то, как не выбирают времена, считаю пустопорожней болтовней. Откуда нам знать, что и как ГДЕ-ТО ТАМ – ТАМ-ТАМ! – происходит?.. Нет уж, я скажу за себя, и конкретно: лично я это времечко выбрал! И оно мне жутко нравится! И я хочу в нем еще пожить – именно в нем!

Г.Л. Как я Вас, однако же, понимаю!

О.Ш. Сколько лишней лапши у людей на ушах – типа: "о времена, о нравы!", или "долбанные, извините за выражение, времена!", или… И т.д. А я говорю себе: жизнь – что есть прекрасней и что удивительней!

Г.Л. И, положа руку на грудь, при этом нисколько себя не уговариваете?

О.Ш. Положа обе руки на грудь – даже себя торможу: ну, нельзя же, опять же, себе говорю, любить её до такой степени!

Г.Л. В таком случае, не удержусь от вопроса: где черпаете силы для оптимизма?

О.Ш. Не стану скрывать: с утра, всякий день заряжаю, образно выражаясь, самый сладостный и самый дурманящий косячок с такой загадочно-странной травкой, называется – Творчество! Очень способствует оптимизму. От души рекомендую. Эта самая травка (повторюсь: образно выражаясь!) стоит недорого, радует душу и не вредит телу.

Г.Л. Многие, на моей памяти, начинали – не у всех получалось.

О.Ш. Всем-всем настоятельно рекомендую продолжать и не останавливаться. Творчество! В любой сфере деятельности и при любых обстоятельствах! Ничего другого попросту не существует.

Г.Л. Настоящая слава пришла к Вам после блестящего каскада мужских и женских ролей в "Джентльмен-шоу".

О.Ш. Хорошо, если пришла и осталась, а не посидела немного и ушла, как говорил незабвенный Владимир Семенович Высоцкий. Ох, любил я его, попутно замечу!.. Но вообще-то, с присущей мне скромностью замечу, что ко мне, как к артисту, всегда неплохо относились в моей родной Одессе. Но узнавать – будь то, в Америке или Израиле, Москве или Алма-Ате – действительно, начали после нашего феерического "Джентльмен-шоу". Сегодня все телевизор ругают, а я хвалю! Где бы еще я получил столько рекламы? Вспоминаю, приехали в четыре часа утра в Ташкент. Состояние тяжелое, мало что соображаю. В местной гостинице со всех сторон слышу: "Семен Маркович, Семен Маркович...". Заполняю анкету въезжающего и в графе "ФИО" автоматически пишу вместо "Школьник Олег Львович" – "Школьник Семен Маркович". Администратор смотрит и говорит: "Я прошу прощения, Семен Маркович, но, по-моему, у вас в паспорте ошибка...".

Г.Л. Вот и пришел черед для вопроса о Вашей новой книги "Байки Школьника", отрывки из которой недавно появились недавно в нашей израильской печати…

О.Ш. Сразу на это отвечу, что я не писатель – раз! И даже никакой не литератор – два! И если, вдруг, кому-нибудь придет в голову, что я поэт, то это будет третья ошибка, поскольку я сам про себя вовсе так не считаю. Так что, очень прошу снисхождения к этим моим заметкам (почеркушкам, если хотите!).

Г.Л. Не возражаете, если в этом интервью прозвучит какая-то из Ваших баек?

О.Ш. Почту за честь! Если желаете, извольте, как мы с Леонидом Осиповичем Утесовым, прямо из книжки.

"Итак, с самого раннего детства меня завораживал его голос, который был настолько индивидуален, что я его узнавал сразу и хотел слушать и подпевать – так это было заразительно. Когда я пытался петь песни из его репертуара, мой детский голосок подхрипывал, подражая оригиналу. Отчего-то мне казалось, что у меня получается. И вот, как сейчас помню, на дворе стояла зима 1974 год. В тот памятный вечер я, студент первого курса московского Щукинского училища, присутствовал на мероприятии, посвященном памяти выдающегося артиста и режиссера Рубена Николаевича Симонова. Звезд на сцене Вахтанговского театра в тот вечер, кажется, было больше, чем на небе: Николай Гриценко и Михаил Ульянов, Юлия Борисова и Юрий Яковлев, Людмила Максакова и Владимир Этуш, Фаина Раневская, Ростислав Плятт, Михаил Жаров, Леонид Осипович Утесов… В самом конце праздника, когда я уже было собрался уходить, кто-то хватает меня за руку и тащит за собой. Этим кто-то оказалась профессор нашего института, народная артистка Нина Павловна Русинова. Сейчас, говорит она мне по ходу, сейчас ты выступишь в роли подарка, или сюрприза; только, говорит, ничему не удивляйся и не сопротивляйся. И приводит меня за кулисы, в актерское фойе. Роскошная зала, с потрясшей мое юношеское воображение старинной мягкой мебелью и чудесными резными столами. Неярко горели электрические канделябры. И тут я, затаив дыхание, стал различать на креслах и диванах тех великих людей, небожителей, которых я только что видел на сцене. Нина Павловна, привыкнув к освещению, стремглав дернула меня к одному из диванов. В самом углу, на диване сидел, уютно развалившись, сам Леонид Осипович Утесов.

– Ледя! – радостно восклицает Нина Павловна с одесской интонацией. – У меня для тебя презент. Видишь этого дитятю? Это, представь, наш студент и, представь, из Одессы!

Презент, между тем, стоял – ни жив, ни мертв. Чуть глаза я тогда не вывихнул, разглядывая своего кумира.

Чмокнув щеку любимого друга, Нина Павловна исчезает и мы остаемся одни. Я смотрю – он молчит. Потом, вдруг, очень по-доброму, улыбнулся и протянул мне руку. Она была пергаментная. В возрастных родимых пятнах и очень теплая. Рукопожатие, впрочем, не вернуло мне дара речи. Тогда Утесов спросил: – Ну, как там дома?.. Хотите верьте, хотите нет, у меня подкосились ноги. Я вспотел и сказал хриплым от чрезвычайного волнения и похожим, как я потом понял, на утесовский, голосом: – Ничего! Он расхохотался. Внимательно посмотрел на меня и попросил спеть еще. Я спел. "У черного моря". Как сейчас помню. Тогда он спросил: – Дир из аид? Это на идиш, а по-русски он хотел узнать еврей ли я. Я кивнул. Он улыбнулся, посмотрел вслед Нине Павловне Русиновой, и снова спросил: – А как же ты у ним попал? Я пожал плечами и сказал, что сам не знаю. Он недвусмысленно хмыкнул и стал расспрашивать меня про Одессу.

Его интересовали какие-то мельчайшие подробности, вплоть до того, стоит ли на углу Греческой и Ришельвской афишная тумба, знаю ли я двор на Костецкой 14? Почему именно этот двор? – спросил я. А потому, сказал он, что там жила моя бабушка.

Каждый год 12 июля мы – внуки приходили поздравлять ее с днем рождения. Бабушка была очень старенькая, а внуков было много, человек тридцать. Она жила на первом этаже, и вся толпа детишек стояла в очереди. Заходили по одному. Ритуал поздравления был неизменен. Каждый зашедший произносил выученное дома наизусть поздравление, бабушка говорила: – Спасибо. Потом она спрашивала, – Ты чей? Ребенок говорил, – Манин или Сонин… Возьми конфету, – говорила бабушка и указывала на большой кулек конфет, лежащий на столе. И, представляешь, как бы мы ни хотели, никто не брал больше одной конфеты…

Помолчали. Ты ко мне заходи, только позвони заранее, – сказал Утесов. – Ну, будь здоров, хорошо учись и передай моей Одессе привет.

Я шел по Москве, а перед моими глазами была Одесса. Уже тогда я хорошо понимал, что со мной случилось нечто особенное…

И, вдруг, я притормозил: он же явно меня пригласил приходить, к нему домой и звонить, вспомнил я, но не оставил ни адреса, ни телефона!

По-быстрому, из энциклопедии я выяснил, когда у моего кумира день рождения. В конце марта! У моей однокурсницы, дочери известного эстрадного артиста, узнал адрес Леонида Осиповича. Наконец, надев свой единственный костюмчик и купив на последние деньги букет цветов, отправился поздравлять Утесова.

В подъезде сидел строгий дежурный в форме.

– К кому? – грозно спросил он.

– К Утесову! – скромно ответил я.

– Причина визита? – продолжал он меня допрашивать.

– День рождения! – ответил я.

– Не положено! – как топором, отрубил он.

– То есть, как "не положено"? У Леонида Осиповича именно сегодня день рождения, и он мне когда-то сам сказал, чтобы я заходил.

– Не положено! – еще раз внушительно произнес он, и добавил. – Цветы поклади на стол (так и сказал: поклади!) – и на выход.

Я вышел. На небе солнце светило, а мне отчего-то хотелось плакать. Понятно, мне было тогда всего-то семнадцать лет! С половиной…"

Г.Л. И всегда-то вахтеры стоят у нас на пути…

О.Ш. И они же, авторитетно замечу, миром управляют!

Г.Л. Нет спасения?

О.Ш. Есть: ходить без спроса! Возвращаясь же к книге, должен заметить, что все мои байки – натурально, что говорится, случаи из моей жизни. Только отчего-то – сам не пойму, почему! – в моем восприятии, со временем эти мои всамделишные истории приобрели смешное или ироническое звучание. Ничего не поделаешь, все же я одессит и на все гляжу сквозь улыбку. Даже когда плакать хочется…

Г.Л. Не представляю Вас плачущим…

О.Ш. Глазом моргнуть не успеете, как у меня слезы брызнут из глаз.

Г.Л. Пользуетесь тем, что мне по телефону не видно.

О.Ш. Бог даст, ужо доеду до вас – со сцены продемонстрирую. На спор, хотите?

Г.Л. Я верю!

О.Ш. Правда, я очень смешлив, но и бесконечно сентиментален. Осенний лист с дерева полетел, бездомная собачушка пробежала поджав хвост, ребенок заплакал – достаточно, у меня глаза на мокром месте. А не дай бог, кто-то из близких заболел, а особенно внучки!..

ГЛ. Сколько их у Вас?

О.Ш. Миллион! Сонечка, Манечка и близняшки Верочка и Любочка! Я без них жить не могу! Я без них!.. Друзья, случается, надо мною подтрунивают, называют аидыше-папой…

Г.Л. А правда, что сам Резо Габриадзе лепил с Вас куклу праотца Авраама?

О.Ш. Был бы счастлив послужить натурой великому художнику и писателю Резо Габриадзе, но – не лепил. Было, что он пошучивал, будто внешность у меня точь-в-точь, как у отца всех евреев. На что я ему хорошенечко отомстил и сказал, что он похож на отца всех грузин.

Г.Л. Вас в детстве били? За внешность?

О.Ш. И за внешность, и за невнешность! Но и я, бывало, бивал… Кто бы мне доверил роль Менделя Крика, если бы я не мог за себя постоять!.. Папа мой, помню, еще говорил: доля такая еврейская – все нас хотят обидеть. Надо, не надо! Во все времена и при разных географических и социальных обстоятельствах.

Г.Л. И долго, по-вашему, подобное будет еще продолжаться?

О.Ш. Недолго. Обещаю. С появлением Израиля ситуация в этом плане помаленьку начала выправляться. В будущее вашей – нашей! –страны смотрю с безудержным оптимизмом. Где-то недавно прочел: оптимизм в жизни – самое главное! Очень рассчитываю, что все будет хорошо!

Г.Л. Даст Бог!

О.Ш. "Божьи дела!" Аминь!

Расписание спектаклей "Божьи дела":

14.01.2014 Реховот, зал "Мофет"

15.01.2014 Бер Шева, Мерказ а-цаирим

16.01.2014 Петах Тиква, зал "Шарет"

18.01.2014 Эйлат, зал консерватории

21.01.2014 Кармиэль, Гейхал а-тарбут

22.01.2014 Ашдод, зал "Дюна"

23.01.2014 Хайфа, зал Раппопорт

24.01.2014 Нацерет, зал Беркович

26.01.2014 Нетания, Бейт Йоханан