"Русское" сердце израильского чемпиона: история Бени Басевича

В дни праздника Ханука в больнице "Ихилов" состоялась необычная церемония зажигания свечей. В мероприятии, организованном Национальным центром трансплантологии, приняли участие родственники тех, кто пожертвовал свои органы, и те, чьи жизни благодаря этому были спасены.

Приехал в Тель-Авив и 68-летний житель Кирьят-Моцкина Бени Басевич. 14 лет назад его спасла пересадка сердца. Мужчина долго пытался найти родственников донора, которым оказался 38-летний репатриант. О жизни с "русским" сердцем Бени рассказал корреспонденту NEWSru.co.il.

Почему вам потребовалась пересадка?

Я никогда ничем не болел, служил в десантных войсках, ходил в "милуим", работал водителем грузовика. И вдруг, в 41 год, у меня случился инфаркт. Я ехал недалеко от Мертвого моря, остановился, чтобы поменять шину, в это время он и произошел. Но я-то считал себя здоровым как бык, и поэтому не обратил внимания на очевидные признаки – просто его не заметил. Поменял колесо и поехал дальше, но почувствовал слабость.

Остановился, прилег в машине отдохнуть и потерял сознание на шесть часов. Когда меня уже привезли в больницу, выяснилось, что эти шесть часов без медицинской помощи нанесли сердцу огромный, необратимый ущерб, из-за которого мне и потребовалась пересадка.

Как это отразилось на вашей жизни?

Через месяц меня выписали, но я потерял две трети мощности "насоса", ведь сердце – это именно насос. Жить с этим можно, но ты мало что способен делать. Разумеется, с работы меня уволили, и на сборы резервистов перестали вызывать. Я очень любил работу дальнобойщика, любил армию, и тут меня всего этого лишили. Я превратился в домоседа, тратящего время на прием лекарств и медицинские проверки. Не мог ни по лестнице подняться, ни пешком ходить.

Жене пришлось нелегко. В душе я остался дальнобойщиком и резервистом боевых частей, а тело безнадежно болело. Я был очень нервным, на то, чтобы примириться с ситуацией, мне потребовались годы. Но за эти годы ситуация вновь резко ухудшилась. Сердце практически отказало, развилась аритмия. Мне вживили дефибриллятор, но сказали, что его единственная цель – дать мне дожить до пересадки. Это было уже в 1994-м году, через девять лет после инфаркта.

Как вы восприняли идею пересадки?

Когда со мной заговорили о ней, я наотрез отказался. Меня возмутила мысль, что для того, чтобы я мог жить, нужно ждать, пока кто-то другой умрет. Мы с женой зашли в кафе, и я просто расплакался. Тем более, что до этого никто не говорил, что мне может потребоваться пересадка. По словам врачей, если регулярно принимать лекарства, все будет хорошо. Так что я сидел дома, смотрел на календарь и гадал, какой из дней станет для меня последним. Но я же был не один: есть жена, дети, я в ответе перед ними. И постепенно я решил для себя, что сам предпринимать ничего не буду, но если позовут – соглашусь.

Ждать пришлось долго?

Еще год, и за это время мое положение вновь ухудшилось. Меня положили в реанимацию, несколько раз я переживал остановку сердца. Поднимался на небо, но меня оттуда возвращали. И честно говоря, не видел я ни туннелей, ни света. Может, другие и видели, но я нет. Так я ждал, пока в день рождения моей жены, 20 мая 1997 года, не погиб человек, и мне не пересадили его сердце.

Известно ли, кто стал вашим донором?

Когда я очнулся после наркоза, мы решили, что нужно как-то отблагодарить его семью. Врачи были готовы сказать мне только, что донору было 38 лет. Мы решили, что раз так, у него должны были остаться жена, дети, которым, скорее всего, потребуется финансовая помощь, но нам сказали, что в Израиле он жил один. Я оказался редким занудой, и чтобы от меня отделаться, мне сказали, что донором был таиландский рабочий.

Но через год после операции мне позвонили из больницы и спросили, не хочу ли я встретиться с матерью донора. Я удивился, что таиландская мать смогла прилететь в Израиль. И тогда врачи признались, что соврали. Оказалось, что он был репатриантом из Риги, который погиб при каких-то сомнительных обстоятельствах – его убили на улице. Я сказал, что обязан встретиться с родными человека, подарившего мне жизнь.

Выяснилось, что его мать на годовщину его смерти приехала в Израиль, чтобы посетить могилу. Встреча была очень волнующей, и единственное, чего захотела эта благородная женщина, это приложить ухо к моей груди, чтобы услышать биение сердца ее сына. Мы провели вместе полдня, это было очень трогательно, но она отказалась оставлять мне свои координаты.

Больше вы не виделись?

Я выяснил, где он похоронен, отправился на его могилу и оставил на ней запечатанное в целлофан письмо с именем и телефоном. Я подумал, что, может быть, найдутся и другие родственники. А чтобы письмо не улетело, я придавил его вазой для цветов. Но никто мне не звонил. Я даже подумывал выбросить это письмо, но решил оставить все как есть.

Через десять лет в Израиль репатриировалась сестра моего донора. Когда она приехала на могилу брата, то нашла там давно выцветшее письмо. Единственная уцелевшая часть оказалась под вазой, и именно там были указаны мое имя и телефон. Она не знала, кто я, и позвонила маме в Ригу, чтобы рассказать о находке. Та чуть в обморок не упала, говорит: "Это тот, кому пересадили сердце твоего брата". Она позвонила, и с тех пор мы дружим – ведь эта семья спасла мою жизнь. Когда у них родился сын, я стал его "крестным отцом".

И как вы себя чувствуете с новым сердцем?

Работает оно прекрасно, но если вы спрашиваете, стал ли я из-за этого "русским", то, пожалуй, нет. Существует поверье, что в сердце сосредоточены чувства, но, на мой взгляд, там ничего этого нет. Правда, я начал учить русский язык, могу сказать пару слов. И когда меня спрашивают, что я перенял, я говорю, что язык. Если знаешь пару выражений и употребляешь их кстати, потом никого не убедишь, что не владеешь русским.

Какие ваши любимые фразы?

Недавно я выучил выражение, которое мне очень нравится: "Пока мы живем, всегда есть завтра". Ведь это так. Еще мне нравится фраза "Надежда умирает последней". "Святой" – тоже красивое слово.

Теперь, когда у вас новое сердце, чем вы занимаетесь?

Знаете, когда я был здоровым, я вообще не думал о занятиях спортом. После инфаркта мне, конечно, были запрещены физические нагрузки. А после пересадки мне сказали, что в такой ситуации спорт необходим. Я начал заниматься физкультурой и увидел, что мое "русское" сердце становится все сильнее.

Когда я узнал, что помимо паралимпийских игр существуют чемпионаты Европы для тех, кто перенес пересадку сердца или легких, то решил попробовать свои силы. Я серьезно занимаюсь плаванием, и в своей возрастной группе завоевал две золотые и две серебряные медали этих чемпионатов.

Чему, на ваш взгляд, эта история может научить других?

Выводов здесь несколько. Прежде всего, нет ничего само собой разумеющегося. За здоровьем необходимо следить, иначе оно рано или поздно кончится. Во-вторых, душевные силы всегда превышают физические. Необходимо верить в себя и знать, что в конце все будет хорошо. Даже когда тело отказывается тебя слушаться, "надежда умирает последней". В борьбе все определяется силой духа. И, наконец, если, не дай Бог, в семье происходит несчастье, то мы хороним близких, сидим по ним шиву – и все. Умершему его органы уже не пригодятся, они обратятся в прах И если есть возможность пожертвовать их, чтобы спасти человеческие жизни – это нужно сделать.

Напоминаем, что 31.12.2011 заканчивается мероприятие, в рамках которого потенциальные доноры могут оформить донорскую карту Ади и обеспечить себе и своим родственникам преимущество, если им понадобится пересадка. Дополнительную информацию можно получить на сайте Национального центра трансплантологии Израиля и по телефону 1-800-609-610.