О проблемах "русской улицы" и спортсменах в политике. Интервью с Константином Развозовым
Известный спортсмен Константин (Йоэль) Развозов может в скором времени стать депутатом Кнессета – он идет на выборы 8-м номером в списке партии "Еш Атид". На этой неделе вместе с однопартийцем Офером Шелахом он представил программу по развитию спорта в Израиле.
Эти и другие темы обсуждались в ходе интервью редакции NEWSru.co.il.
Краткая справка: Константин Развозов, 32 года, репатриировался в Израиль из Биробиджана (Еврейская автономная область, РФ). Неоднократный чемпион Израиля, призер чемпионатов Европы по дзюдо. В течение восьми лет был капитаном дзюдоистской сборной Израиля, в том числе, когда израильтяне впервые в истории выиграли командный чемпионат Европы. Окончил факультет бизнес-менеджмента в области финансов Герцлийского междисциплинарного центра. Член местного совета Нетании.
Давайте начнем с того, как начиналась ваша жизнь в Израиле.
Приехал вместе с родителями и младшим братом в 1991-м году, мне тогда было 11 лет. На момент отъезда папа – инженер-строитель, ранее всерьез занимавшийся тяжелой атлетикой, был ответственным за спорт в области, мама была завучем школы. Поселились сначала в Кирьят-Яме, нас приняли дальние родственники, но быстро нашли себе жилье: сняли небольшую квартиру. Папа уже на следующий день пошел работать на стройку. Мама каждый день ездила на курсы в Цфат, тратя шесть часов на дорогу, чтобы получить возможность работать по специальности.
Помню, как впервые мы оказались в торговом центре. И я увидел все это многообразие. В том числе, разное мороженое. В Биробиджан мороженое в начале 90-х привозили несколько раз в год, только пломбир, и за ним выстраивались многочасовые очереди. Сейчас, наверное, многое изменилось. Я с тех пор, к сожалению, не бывал в Биробиджане...
Помню, очень хотел, чтобы мне купили мяч. Но мы были вынуждены экономить, и мяч родители мне не купили. Тогда я поставил себе цель. Договорился, что буду помогать по уборке школы. За день работы получал два с половиной шекеля. Теперь это кажется смешным. Но тогда я чувствовал себя самостоятельным и состоятельным мальчиком, у которого всегда были карманные деньги. И мяч вскоре купил себе сам.
Насколько тяжелой была адаптация в израильской школе?
Родителям посоветовали отправить меня в религиозную школу, поскольку там был хороший уровень преподавания. Один год я отучился в такой школе. Наша семья не была религиозной, хотя некоторые еврейские праздники в России мы отмечали... Учеба в религиозной школе давалась нелегко. Я вечно забывал кипу в кармане, денег на одежду с цицис в семье не было, и некоторые учителя видели во мне чужого. На следующий год я перешел в обычную школу, и учиться стало легче.
Когда и с чего началось увлечение дзюдо?
Трудно сказать. Спортом я занимаюсь, сколько себя помню. Мне было года два, когда я уже поднимал пластмассовые гантели. До отъезда в Израиль и после каждое утро делал зарядку. Занимался гимнастикой, самбо и вольной борьбой в Биробиджане. А когда приехал в Израиль, то сразу начал искать для себя спортивную секцию и остановил свой выбор на дзюдо.
Помните своего первого тренера?
Конечно. Он занимался с детьми на общественных началах. Я был не очень скоординированным, не самым крепким. Но скоро он мне предложил участвовать в чемпионате Севера... Для меня это было огромной честью и, в то же время, большой проблемой. Потому что соревнования проходили в субботу, в другом городе, а машины у нас не было. И за участие в соревнованиях надо было заплатить 15 шекелей – это было немалой суммой для меня.
Как решилась эта проблема?
Я решил ее самостоятельно. Пошел к торговцу арбузами и помог разгрузить три машины...
Сколько вам было лет?
Одиннадцать... А потом кричал: "Шалош бэ эсер!" Это было одной из моих первых фраз на иврите, и я ее не забуду... Хозяин спросил меня, сколько я хочу за свою работу. Я сказал: "15 шекелей". Мне потом говорили, что я мог попросить больше, гораздо больше. Но мне необходимы были именно эти 15 шекелей – для участия в соревнованиях.
Эти соревнования были успешными для вас?
Признаться, я немного растерялся сначала. Все дети приехали с родителями. Меня тоже привезли на своей машине родители одного мальчика из нашей секции. Мне там сразу показали высокого парня со светлыми волосами – чемпиона Севера. Все смотрели на него, и мне захотелось доказать, что я тоже чего-то стою. Выиграл первую схватку, вторую. Многие не особо переживали, когда проигрывали. Они шли к своим родителям, ели бутерброды. А я должен был доказать... В итоге эти соревнования я выиграл. Когда мы стояли на пьедестале, я на высшей ступени, а бывший чемпион (с которым мы до сих пор дружим) на второй, мы казались одного роста.
Первая серьезная победа вдохновила?
Само собой... Через пару лет мне предложили учиться и тренироваться в интернате – в Вингейте. Это стоило 20.000 шекелей в год. Папа зарабатывал на стройке 2,5 тысячи в месяц... Но взяли ссуду, и я оказался в Вингейте. И только через месяц понял, что произошло. Там был один телефон на сто человек, у меня было свое время, и я плакал в трубку, а на другой стороне плакала мама.
Тяжело было. Без пятнадцати шесть срабатывал будильник, мне тринадцать лет, смотрю в окно: темно, дождь, молнии. Но нужно встать – на тренировку. И тут на одном плече – ангел, а на другом – сатана, который говорит: "Брось, поспи. Ничего страшного. Тренер ничего не скажет. Один раз пропусти, ничего не случится". Ангел с другого плеча: "А зачем ты сюда приехал, зачем ты оставил дом? У тебя же цель – стать чемпионом". И я вылезал из теплой постели, надевал мокрое кимоно, которое не успело высохнуть от пота с вечерней тренировки, и шел в зал. В зале темно, холодно, татами как камень. Тебя кидают, ты встаешь, просыпаешься от удара... Признаюсь, для меня это было тяжело, часто я боролся с собой, хотел все бросить.
Борьба с собой принесла плоды?
Далеко не сразу. Я не был "перспективным" и должен был постоянно "себя доказывать". К любимчикам не относился, меня считали мешком...
Каким был первый опыт международных соревнований?
Мне было тогда 16 лет. Первую же схватку я проиграл французу за 15 секунд и вылетел. И про меня забыли.
До призыва в армию больше ни на какие международные соревнования меня не брали. Потому и льготного статуса "спортаи мицтаен" (спортсмен-отличник) в ЦАХАЛе не получил. В меня не верили тренеры.
Но ведь не бросили спорт...
Мне тогда было 18, и я поставил себе задачу: или все, или ничего. Все – это попасть в олимпийский резерв, а для этого надо было взять медали на двух кубках мира за один год. При этом я тогда не был даже чемпионом Израиля.
Служили в Глилот?
Да, в статусе "спортаи паиль" (действующий спортсмен), в соответствии с которым меня несколько раз в неделю отпускали на тренировку. Но тренировался я постоянно и тяжело. На армейской службе сначала был водителем. Это было трудно совмещать с тренировками, и меня перевели на "бумажную" работу.
Известная дилемма для молодого человека в Израиле, который хочет стать профессиональным спортсменом. Призывной возраст – для многих начало или даже пик спортивной карьеры. Что выбрать – боевые части или тыловую службу с возможностью тренировок?
Если бы я отказался от спорта и пошел в армию – то в самые боевые войска. Но я решил себя доказывать в спорте и представлять свою страну на международном уровне. Я выбрал свой путь...
Когда мне было 20 лет, я получил свой шанс: полететь на кубок мира. Это были мои первые серьезные соревнования, в 2000-м году – в Австрии, в городе Линц, который считал своей родиной Гитлер. И я выиграл этот кубок мира, и поднял флаг Израиля на "родине Гитлера", когда мне никто не верил, когда я еще был "никаким спортсменом". Для меня это было очень важно, потому что я – сионист, патриот страны. На тот момент я был самым молодым дзюдоистом, выигравшим кубок мира, и самым счастливым.
Потом были еще победы. Но та победа была для меня самой важной, с нее по-настоящему началась моя спортивная карьера.
Около восьми лет побед и успешных выступлений. Потом травмы и срывы. В 2011-м году вы были вынуждены завершить спортивную карьеру.
Да, было очень много травм. Одно из моих качеств – я не из тех, кто сдается, я всегда иду до конца. Мое тело работало на износ. Я просто не мог себя остановить, все время шел к цели...
Для этого существуют тренер, врачи...
Никто не мог меня остановить, никто. Врач олимпийской сборной Люба Галицкая недавно рассказывала в одном репортаже, что у меня было четыре папки, у всех – одна, у меня – четыре. Меня никто не остановит, я просто иду к цели, до конца, всегда.
И какова же цель сейчас?
Я перехожу бороться на другую арену – отстаивать интересы всего народа. Не только в спорте, но и интересы "русской улицы", интересы своей бабушки, которая не говорит на иврите, интересы своих родителей, которые так и не заработали себе достойную пенсию – всех, кто вскоре может оказаться на грани нищеты. Это бомба, которая скоро взорвется, если не решить эти проблемы.
Бороться будете столь же бескомпромиссно, как и в спорте?
Да, конечно.
Но политика – искусство компромиссов.
Это я понимаю и знаю, что такое коалиционные договоры. Уже четыре года занимаюсь общественной деятельностью в Нетании. Возможно, осуществил десять процентов того, что задумывал. Но и это очень много. Если я в Кнессете смогу реализовать десять процентов от того, что хочу сделать – буду считать, что многого добился.
Мы еще поговорим о ваших политических планах. Хотелось бы прежде остановиться на другом. Признаться, я был удивлен, когда узнал, что, будучи действующим профессиональным спортсменом, вы получили высшее образование, окончив Герцлийский междисциплинарный центр. Израиль – не Советский Союз, здесь автоматически зачеты спортсменам не ставят. Или я ошибаюсь?
Наконец-то кто-то меня об этом спрашивает. Потому что люди считают: ну, закончил и закончил... Учиться приходилось между соревнованиями и тренировками... Знаете, сначала, первые две-три недели, мне казалось, что все отлично, я все понимаю, все решаю. Потом после первых же соревнований, когда я пару недель занятий пропустил и пришел учиться, то оказалось, что я ничего не понимаю – "китайский". Спасибо тем, кто конспектировал для меня на занятиях, эти конспекты я брал с собой и учил... Один из очень сложных экзаменов по экономике, который обычно сдавали по два-три раза, я, после интенсивной подготовки в течение пяти дней, сдал сразу. Все эти пять дней с утра до ночи сидел с учителем. Никто не верил. Думаю, это был еще один мой рекорд – рекорд Герцлийского центра. Знаете, мне было гораздо легче учиться, когда я бывал травмирован и не тренировался. Но, в итоге, я учился пять лет, вместо положенных трех с половиной.
Вы работаете по специальности?
Я занимаюсь различными бизнес-проектами. При обучении было много юридических и бухгалтерских курсов, это мне очень помогает при работе с контрактами.
Тренируете?
Да, один раз в неделю, в Модиине, в клубе Игоря Романицкого. Мне нравится его подход, его отношение к детям.
А теперь, если итоги выборов будут для вас удачными, ваше рабочее время будет посвящено политике... Скажите, вы можете назвать примеры успешных политиков в развитых демократиях, которые пришли в политику из профессионального спорта? Я не имею в виду российских или украинских спортсменов-политиков, при всем к ним уважении. Мне интересны примеры, скажем, в странах Запада. Потому что в истории Израиля я такого не помню.
Например, Давид Дулье – бывший олимпийский чемпион по дзюдо и министр спорта Франции. Он сделал очень много для спорта.
Прекрасный пример того, как бывший профессиональный спортсмен проявляет в политике заботу о спортсменах. Но мне были бы интересны примеры, когда бывший спортсмен решал бы в европейской или американской политике и другие вопросы...
Знаете, в израильском спорте есть очень много проблем, которые нужно и можно решить. Это не будет стоить денег государству, просто нужно захотеть. Но меня волнуют, как я уже говорил, и другие вопросы – например, вопрос пенсий. Я умею поставить перед собой цель и добиться ее достижения. Я ушел из спорта, теперь я "на гражданке", но качества спортсмена во мне остались.
Честно говоря, есть одно качество, свойственное многим профессиональным спортсменам, которое меня смущает. А именно – некоторая инфантильность, привычка жить в интернате, следовать указаниям тренера, полагаться на старших товарищей, с которыми можно посоветоваться... Это обманчивое впечатление?
В данном случае я могу говорить только о себе. Я всегда принимал решения самостоятельно. У меня никогда не было такого тренера, с которым бы я до конца советовался.
Развозов непокорный?
Нет, не то что "Развозов непокорный". Просто мне все время приходилось принимать решения. Потом, понимаете, Израиль – не Россия, страна маленькая, здесь тебя не помещают на олимпийскую базу, где ты никого, кроме тренеров и спортсменов, не видишь годами. Да, я четыре года учился в Вингейте, но я рос, как все: от Нетании до Тель-Авива не так далеко. У меня были цели, и я их добивался. Я сам выбирал свой путь. И у меня всегда было право выбора.
И оно у вас будет после того, как вы изберетесь в Кнессет?
Да... Да, я в команде Лапида. Но мы все – очень разные люди. На восемьдесят процентов эта деятельность будет в рамках соглашения, и двадцать процентов будут решаться в рамках диалога. Придется разговаривать.
Вы познакомились с Яиром Лапидом еще до того, как он решил стать политиком?
Первый раз мы с ним встретились, когда сидели за одним столом на передаче "Семь сорок" (9-й канал) в 2006-м году. Возможно, к тому времени он обо мне слышал, но мы не были знакомы. После этого мы не общались до тех пор, пока он не собрался идти в политику.
Но за журналистом Лапидом вы следили?
Да, я читал его колонки, смотрел его передачи. Знал, что его текст зачитывают, когда принимают присягу в ЦАХАЛе. И с уважением к нему относился. Для меня он был воплощением понятия "я – израильтянин".
И когда вы встретились снова после шапочного знакомства во время телепередачи?
Около года назад, в январе. Когда он только задумывался о начале политической карьеры. Нас познакомили серьезные люди, некоторые из них были армейскими генералами. Они сказали, что страна идет не туда, и мы хотим, чтобы стране было лучше. Я задал тогда Лапиду несколько вопросов, его ответы мне очень понравились, и я понял, что готов идти с этим человеком.
Он умеет очень нравиться. И умеет говорить.
Он умеет говорить. Но когда ты смотришь ему в глаза, ты видишь, что он говорит искренне. В течение последнего года мы много общались, и я имел возможность в этом убедиться.
И что же вас убеждает в его искренности?
Знаете, я еще в самом начале его спросил: "Яир, зачем тебе все это? Ты такой популярный, влиятельный, зарабатываешь столько денег..." И он ответил: "Я на это по-другому смотрю. Ты знаешь о том, что в этом году 50% детей, которые пошли в первый класс, это – дети арабов и дети харедим? Мы дошли до красной линии, и никто с этим ничего не делает. Я ждал, когда какой-нибудь ответственный человек с этим что-то сделает. Я ждал-ждал, но никто с этим ничего не собирается делать, они продолжают играть в свою игру. Сегодня я себе спрашиваю, почему я раньше этого не сделал".
И как вы предлагаете решить "проблему харедим"?
Они должны учить светские дисциплины. Их должны готовить к жизни, к тому, что они будут служить, а потом должны работать. Сейчас им нельзя говорить слова "ЦАХАЛ" или "сионизм". А они должны работать, должны платить налоги... Во всем мире они работают. Где написано, что Тора и работа несовместимы? Я живу рядом с улицей "Тора вэ авода". Чему противоречит альтернативная служба – если они сами будут следить за порядком в своих районах или помогать пожилым людям? Разве это – не мицва?..
А с арабами что делать?
Можно предложить альтернативную службу – в больницах, например, где потом можно остаться работать. И они обязаны платить налоги наравне с прочими гражданами Израиля... Пора навести порядок в стране, показать, кто босс.
То есть, надо быть жестче?
Жестче. Это моя линия.
Как в нескольких фразах вы могли бы охарактеризовать Яира Лапида-политика?
Он пока только начинает работать в этом качестве. Надо дать ему шанс... Он спортивный человек, хотя и занимается спортом на любительском уровне. Он знает, что такое тяжелая работа. Не боится трудностей. Он ответственный и пунктуальный, никогда не опаздывает. Он знает, что такое политика, жил в доме политика – Томи Лапида, своего отца. Он интеллигентный и умный человек. И знает, на какие грабли не нужно наступать.
Складывается впечатление, что Яир Лапид в состоянии "обаять" собеседника и, быть может, избирателя. Но пока совершенно непонятно, кого он представляет в политике. Непонятно, кто его избиратель, и почему он будет за него голосовать. Он хочет казаться "правильным" и для людей "левых" взглядов, и для людей "правых" взглядов, и для религиозных, и для светских. Такое ощущение, что он пытается охватить максимальный спектр. Я ошибаюсь?
Это правильно. Наконец-то появляется партия, которая представляет интересы всех.
Но ваши противники скажут другое – что вы партия без идеологии.
Нет, у нас есть идеология. У нас есть ответственные политическая и экономическая программы...
Вот вы говорите, что избиратели не знают, почему им стоит за нас голосовать. Но они знают, за кого голосовать нельзя.
То есть, вы ориентируетесь на протестные голоса?
Нет. Мы – не оппозиция. Мы приходим для того, чтобы добиться перемен. А потому просим дать нам шанс... Проблемы у нас общие.
Проблема обеспечения достойной старости, например?
Не только. Недавно у меня на приеме была женщина, ставшая инвалидом. У нее пособие 2.350 шекелей, а выплаты по машканте – 2.500. Как ей жить? И скоро мы все придем к состоянию, когда молодому поколению придется помогать родителям...
Но это же долг детей. Нет?
Да, это святой долг. Но многие просто не в состоянии помочь, многие сами себя не могут обеспечить, не могут жилье себе купить.
Мне очень больно от того, что многие мои друзья, пройдя армию и получив высшее образование, уезжают из Израиля навсегда. Не потому, что они боятся Ирана или Газы, они уезжают потому, что не могут тут свести концы с концами.
Я верю в ваше искреннее стремление улучшить жизнь израильтян. Но все эти правильные слова об очевидных проблемах Израиля говорят люди и из других партий. Причем они не только знают об этих проблемах, многие из них уже занимались решением этих проблем, но, к сожалению, не изменили ситуацию коренным образом к лучшему. И я не знаю, удастся ли это партии "Еш Атид", если она пройдет в Кнессет... Давайте вернемся к близким вам проблемам спорта. На этой неделе вы представили программу по развитию спорта, которую пресс-служба "Еш Атид" называет "уникальной". И у меня есть вопросы. Вы не против?
Давайте.
Читаю: "Программа предусматривает организованное приобщение к занятиям спортом в рамках системы образования, создание инфраструктуры для любительских занятий спортом, увеличение количества уроков физкультуры в школах, рост числа спортсменов в Израиле..." Простите, но это – общие слова.
Общие слова. Но речь идет о том, чего очень легко добиться.
Предположим. Читаю дальше: "Придание официального статуса должности тренера". Действительно, важная тема. Но в мае этого года законопроект о статусе тренера, разработанный Алексом Миллером (НДИ), уже прошел в первом чтении. То есть этой темой уже занимаются.
Да. И дай бог, если получится. Мы общаемся с Алексом Миллером, и я его поддержу.
Хорошо. Но чем тогда "уникальна" ваша программа?
Она действительно уникальна. Потому что там есть вещи, о которых никто никогда не говорил.
Например?
К примеру, она предусматривает строительство спортивных сооружений на "штахим хумим" (неосвоенных сельскохозяйственных муниципальных землях). В Нетании я знаю множество территорий, которые числятся сельскохозяйственными землями, но их никто не использует и не будет использовать еще десятки лет. И такие земли есть повсюду. А строительство спортивных площадок, как открытых, так и закрытых, на этих территориях помогло бы решить проблему дефицита мест для занятий спортом и значительно удешевить для детей занятия в спортивных секциях, так как будут исключены многие транспортные расходы.
Хорошо. Дальше цитирую вашу программу: "Установление размера минимальной заработной платы для тренеров, работающих в рамках спортивных федераций". Кто будет платить эту минимальную зарплату – федерация или государство?
Министерство образования. По нашему плану, тренеры фактически становятся учителями... Для министерства образования это "копейки", несколько миллионов в год.
"Копейки"?
По сравнению с тем, какую часть годового бюджета данное министерство не может освоить – "копейки".
Как вы относитесь к идее создания спортивных школ или хотя бы спортивных классов, которая реализована не только во многих странах бывшего СССР, но и в Китае, например?
На сегодняшний день, у нас одна академия спорта – Вингейт. Я выступаю за то, чтобы таких академий было больше. Скажем, на севере и на юге, в дополнение к тому, что есть в центре. Такие академии могут работать и в дневном режиме, и как интернаты. Это есть в нашей программе.
Вы предлагаете заменить министерство спорта Национальным управлением по спорту. "Минхаль а-спорт" это не оно?
Не оно.
Не понимаю, но ладно. Поделюсь с вами своими сомнениями вот по какому поводу. С одной стороны, Нетаниягу создал самое многочисленное правительство в истории Израиля, хотелось бы сократить число министерств. С другой стороны, в этом правительстве один министр руководит министерством культуры и спорта, а мне кажется, что речь идет о совершенно разных материях, и непонятно, зачем объединять в одном министерстве культуру и спорт. Ваше мнение?
Есть страны, где спорт находится под туризмом, есть страны, где спорт – под здравоохранением, есть страны, где – под образованием. У нас – под культурой. По моему мнению, логичнее было бы объединить науку, культуру и образование, а спорт – отдельно. Или же – объединить спорт и образование, чтобы один из заместителей министра занимался только спортом. В целом же, я считаю, что число министерств надо сокращать, правительство раздуто.
И хочу объяснить, почему спортивными вопросами должно заниматься национальное управление. Представьте, что сегодня министр спорта решил построить десять бассейнов... пока пройдет вся бюрократическая процедура, пока завершится строительство, на которое министр выбил средства, пройдет десять лет, и ленточку будет перерезать уже совсем другой министр. И зачастую по этим соображениям, "чтобы слава не досталась другому", министры не планируют долгосрочные проекты. Для этого мы и предлагаем создать национальное управление, которое будет заниматься перспективными проектами с прицелом на будущее.
Согласны ли вы с мнением, что для достижения результатов на международной арене и создания нормальных условий для спортсменов и тренеров необходимо четко разделить профессиональный и любительский спорт, чего в Израиле до сих пор не сделано?
Разделение есть. Но я недоволен тем, как оно работает. У нас мало так называемого массового спорта, "пирамиды" нет. Все наши результаты на Олимпиадах, если они случаются, именно случайны...
Вернемся к выборам. Восьмая позиция в списке "Еш Атид" проходная?
Судя по опросам, да... Но даже если я не пройду в Кнессет, то у меня есть перспективы в жизни. Я не собираюсь просить для себя какое-то кресло.
Вы хотите, готовы стать министром спорта?
Могу? Да. Готов ли? Я об этом не думал.
Кто, на ваш взгляд, должен занимать такую должность: спортсмен или политик? Может ли человек без спортивного прошлого быть хорошим министром спорта?
Может. Тому есть немало примеров... Но должна быть какая-то искринка внутри, какая-то связь со спортом.
Резюмируем. Какие задачи, прежде всего, вы намерены решать как законодатель?
Добиться решения проблем "русской улицы" и в спорте.
И какова, по вашему мнению, главная проблема "русской улицы"?
Проблема незащищенности. И это не только проблема "русских", это проблема страны.
Беседовал Евгений Финкель
